Loving Longest 2 (СИ)

Чем я действительно горжусь, так это моими заклинаниями Забвения! Да, Гарри, да, мной был проделан огромный труд! Пойми же, автографы на книгах, рекламные фотографии — это еще не все. Хочешь добиться славы — готовься к долгой, упорной работе.

Дж. Роулинг. «Гарри Поттер и Тайная комната»

Связь с другими фиками

Может быть, теперь я представляю себе сближение Маэдроса и Фингона чуть иначе, чем в «Моём лекарстве» (чуть), и отношения близнецов, наверное, были не такими, как в «Моём зеркале». Но само зеркало было сделано Майроном для Эонвэ, когда он ещё работал у Аулэ;)

Молодой человек в конюшне в главе 10 Loving Longest — это сын двух эльфов из «Как он обо всём догадался»: после этого провала его уже не выпускают из Ангбанда. Но, думаю, Фингон помог своим бывшим друзьям оттуда выбраться ещё до падения Мелькора.

В «Хорошем брате» есть многое из этой реальности: и обожание Карантиром Маэдроса (я не знаю, честно, кто он там — мужчина или женщина)), и интерес Амрода к Финдуилас, и обучение Келебримбора в Гондолине.

«Мой врач» — Фингон не зря вспоминает Мириэль (уже тогда я планировала эпизод со вторым рождением Майрона). Когда Майрон, смотря на небо, говорит «Всё это ни к че­му не ве­дёт. Ни к че­му. Ни­ког­да», он имеет в виду упоминавшийся в главе 45 разговор с Вардой, которая уговорила его вернуться к Мелькору, надеясь, что тот исправится.

Многим читателям эта идея очень не нравится, но «Мой врач» содержит намёк на ситуацию, которая привела к первой гибели Майрона в моём сюжете: Мелькор пытался преодолеть свою (заявленную в каноне) неспособность иметь детей.

Этот текст получился очень неровным, рваным и местами затянутым (мне не хотелось его заканчивать)), но я всё равно его люблю)

БЛАГОДАРНОСТИ

Я хочу ещё раз поблагодарить дорогих бета-ридеров:

ilman lintu — за невероятное со стороны филолога и многолетнего поклонника Толкина терпение, проявленное по отношению к этой истории: D

Упитанный единорожек — с огромной благодарностью за то, что не бросила эту работу и с самого начала с интересом взялась за неё :)

Анника-, которая фактически выступила в роли гамма-ридера для последних 15 глав — за бесконечный энтузиазм, поддержку и вопросы :)

И всем моим любимым читателям и комментаторам! А также участникам фикрайтерского марафона «NaNoWriMo в декабре 2016» :)

В особенности хочу поблагодарить Вас всех за доброжелательные комментарии и вопросы (в алфавитном порядке)):

— CoolShooter, для которой предупреждения оказались не такими страшными;

— hells pan — более лестного комментария я, честно говоря, ещё не получала;

— in vita — за комментарии и вопросы в личке, которые сподвигли меня написать это дополнение;

— Janew Daens (хотя зачем я писала 47 главу? Где же вы, типичные шипперы Руссингона?)));

— jetboy — спасибо за внимание к проблемам в семье Тургона;

— Menectrel, которую, наверное, мог бы разочаровать такой Феанор;

— Mistylight — и за чтение отдельных глав, и за чтение всего окончания зараз, и вообще за всё;

— NB — за внимание и к этой и к остальным моим работам;

— NoirNoir, которой нравится атмосфера моих работ (для меня это очень приятно);

— Дочерь ветра (а что делать? Больно — это наша профессия! :)))

— Ивушка плакучая, которой эта история помогла в длительном путешествии (есть же польза!)

— Итиль, догадки которой по поводу детективного сюжета в течение всей этой истории были ближе всего к истине (но всё-таки не совсем:))

— Лунный бард (которому, может быть, не хватило романтики))

— Райлинн — я безгранично благодарна за комментарий к моей любимой главе (в ВК)).

Вот теперь действительно всё :) Надеюсь, что смогу написать ещё что-нибудь хотя бы настолько же интересное (вряд ли))

P.S. Я не рассказала, как мне пришло в голову самое странное: что Феанор и Саурон — братья (или сёстры, или брат и сестра) — неважно. При первом прочтении «Сильмариллиона» я подумала, что это должно быть так — они слишком похожи! С тех пор я только пыталась объяснить, как это произошло.

При этом мне вспомнился пассаж из книги о Пушкине, которую я прочла ещё в школе. Я его нашла и хочу процитировать:

«Близится встреча отца с сыном, близится конец сказки:

1. Флот уж к острову подходит.

2. Князь Гвидон трубу наводит:

3. Царь на палубе стоит

4. И в трубу на них глядит…

Это почти кино (мультипликация?). Пушкин заставляет смотреть с разных точек:

1) находясь на месте Гвидона, видим флот на море…

2) Гвидона, наводящего трубу…

3) взглядом Гвидона ловим на палубе фигуру Салтана…

4) „крупный план“ царя с трубой…

и, в итоге, оказавшись в какой-то новой точке, мы лицезрим их обоих — Гвидона и Салтана — с трубами у глаз…

У них совершенно одинаковые позы! И, наверное, они похожи, — это же отец и сын!..

Взмывая на струях этого брызжущего радостью юмора, ощущения наши подсознательно стремятся к вершине идеи.

В комической одинаковости поз — и похожесть сына и отца, и нетерпение, наше и авторское, скорее видеть их вместе; а во всей противоречивой стереоскопичности картины — зов к всеохватной гармонии.

И кончается сказка не просто семейным счастьем. Счастье — это когда счастливы все» (Н. Непомнящий. Поэзия и судьба).