Портреты Пером (СИ)

Кукловод привычно давит в себе злость, которую Элис вызывает одним своим видом. Тем временем женщина подходит к безвольно раскинувшейся на диване Энн, трогает пальцем воздух над её запястьем.

Кисть руки дёргается. Лицо девушки искажает гримаса боли, но женщина только смеётся.

Трикстер всё ещё боялся, что представление сорвётся. Такого он не простил бы сам себе. Но нет: марионетки перед экранами, он и Элис – в комнате с двумя сегодняшними игрушками. Через балку у самого потолка перекинуты верёвки, управляющие запястьями кукол.

Элис, мурлыкая, завершает последние приготовления – вкалывает обоим по шприцу смешанного самостоятельно коктейля.

– Милый, я готова. – Она машет рукой. На лице разрезом по бледной коже растекается алая улыбка. – Музыку.

Мониторы показывают, как гаснет общий свет в комнате. Остаётся два слабеньких прожектора под потолком, рельефно высвечивающие фигуры. Чёрное и белое, свет-тень.

Силуэты «кукловодов» тают в темноте. Виден только край платья Элис.

Кукловод морщится, слегка обнимая Арсеня. Идея неплоха, но исполнение уж очень претенциозно.

– Давным-давно в далёкой-далёкой стране… – Из динамиков ласковый голос Элис. Энн подтягивают вверх за окровавленные запястья, побуждая встать. Девушка повинуется очень медленно. Её голова опущена вниз. – Жила прекрасная леди. Подними голову, моя хорошая.

Из глаз Энн катятся слёзы. Набухают капли крови в проколах на губах. Кукловод не видит, но чует. Ощущает всё так, будто находится там же, будто нити в его руках.

– Прекрасно… – Подол платья чуть сползает в сторону. – И было у леди всё, что только можно пожелать. Богатство, – верёвка дёргает девичье запястье вправо. Тело, повинуясь болевому импульсу, дёргается туда же. – Знатное имя, – то же происходит со второй рукой. Теперь тоненькая фигурка Энн будто распята на воздухе. – Но всё равно она не была счастлива.

– И вот в её жизни появился прекрасный рыцарь, – вступает мягкий и низкий голос Трикстера.

Майкла дёргает с места ещё более резко, чем девушку. Он не успевает выпрямить ноги, на мгновения повисая пробитыми запястьями на верёвках.

Снова причитает Соня.

Арсений возит головой по плечу Кукловода. На какое-то мгновение шея ощущает на себе его дыхание.

– Надо… придумать… – Возле самого уха невнятный шёпот. Слова бьют сильные паузы. – Что делать… надо… я не могу найти…

Кукловод отстранённо проводит рукой по его волосам.

– Если хочешь найти, сначала пойми, что ищешь. – Это хороший совет. Только у человеческих существ постоянно какие-то проблемы с такой простой процедурой.

На экранах Энн за оба запястья потянуло к коленопреклоненному Майклу. Её волосы, до этого забранные в псевдоисторический пучок, повисли неряшливыми прядями.

На полу каплями крови наверняка вырисовывался маршрут их передвижений. Камера это не передаст, но Кукловод знает. Он почти там, почти прошёл сквозь экран. Пальцы ощущают натяжение нитей. Тяжесть марионеток. До сладкой боли.

Перо наваливается сильней.

– Ах, конечно, я люблю вас, рыцарь! – Элис патетично вскрикивает, заставляя девушку прижать безвольно обвисшие кисти рук к лицу. Пачкая кровью волосы. Измазывая ей лицо. Майкл пошатывается тут же, прижимая кисти к груди. Его голова безвольно болтается, будто он собирается её поднять, но не находит сил.

– Тогда мы будем вместе, – Трикстер за нити тянет Майкла к Энн, обвивает её его руками. – И я буду защищать вас, моя леди.

Фигуры застывают. Их не дёргают больше, скорее, сохраняют натяжение верёвок, чтобы они не упали. Но всё равно их объятие напоминает привалившихся друг к другу пьянчуг, только вместо блевоты их одежда перепачкана кровью.

– Рыцарь выполнил своё обещание, – вкрадчивый голос Элис уже не «дублирует» леди. Это голос рассказчицы.

Лайза давно уже не смотрит на мониторы. Перед глазами всё расплывается, руки трясутся. Их, бледные, держать перед собой. Последний ориентир.

Я не хотела чтобы они умерли

Я это сгоряча

не чтобы по-настоящему мучился

я не хотела!

Она поднимает голову к серым светящимся квадратам в детской надежде если хочешь чего-то сильно, искренне, небеса обязательно услышат и исполнят желание – говорила мама. На экранах Элис и Трикстер с упоением и страстью таскают своих кукол. Они знают, что спектакль хорош.

Кукловод с интересом наблюдает следующий акт. «Леди» оказалась типичной неудачницей. Она подворачивала ноги (Рыцарь нёс её на руках), она попадала под град (Рыцарь накрывал её своим телом), и даже если Леди спотыкалась о стол, Рыцарь ловил её, не давая упасть. Складывалось ощущение, что весь мир просто-таки желает смерти девушки, но упрямый возлюбленный этому желанию мешает.

Мысль была хорошей.

Костюмы кукол по мере представления всё больше и больше темнели от крови, обагрялись, и Кукловод жалел, что мониторы не цветные. У кукол подламывались ноги. Один раз Энн даже затошнило, но с зашитым ртом не вырвет, а «Рыцарь» тактично отвернулся.

Парочка Элис и Трикстера вела представление замечательно. Будто им и не требовались верёвки, продетые через запястья. Куклы зачастую сами шли куда надо и даже удерживали головы не уроненными, если их об этом «ласково» просила Элис.

Она контролирует их

Кукловод с интересом склонил голову набок, прижимаясь щекой к липким от пота и грязи волосам Пера.

Да, верёвки, кажется, не были особенно нужны. Но какова идея. Живые марионетки.

– Но человек не может уберечь любимых от всех напастей, – голос Трикстера, стрекочущий через динамики, был щедро сдобрен притворным сожалением. – В том числе, от судьбы. И леди заболела.

Энн, которая уже и так еле держалась на ногах (Кукловод подозревал, что волей Элис), утащило к дивану. Туда она и повалилась совершенно недостойным леди образом. Лицом вниз.

– Рыцарь советовался с лучшими лекарями, – фигура Майкла начала заламывать руки. Он тоже еле держался на ногах. – Испробовал все лекарства. Бесполезно. Его леди была мертва.

Последнее действие верёвок Энн – её подвёрнутую под тело руку стаскивает с дивана.

Майклу дозволяется упасть на колени и уронить голову.

Гаснут прожекторы.

Динамики доносят шорох и звук шагов, после чего в комнате загорается общий свет, выявляющий беспомощных скомканных кукол. Элис стоит между диваном с лежащей на нём мёртвой (это почему-то не вызывает сомнений) девушкой и коленопреклонённым Майклом. Она лучится самодовольством.

– Вот так бывает, когда люди идут против судьбы, – она разводит руками. – Леди могла умереть в одиночестве и не причинять никому боли. А теперь есть человек, виновный в её смерти.

Женщина протягивает руку к границе экрана, оттуда тут же подскакивает Трикстер и вкладывает в её ладонь кухонный нож.

Она приподнимает рукояткой голову Майкла.

– Плохо тебе, милый? – спрашивает ласково. – Ну-ну… не надсаживайся…

После того, как она разрезает сшивающие его губы нитки и целует их – окровавленные, распухшие, Майкл снова роняет голову.

И снова её под подбородок приподнимает рукоять ножа.

– Как чувствуешь себя, рыцарь? – голос Элис истекает мёдом. – Ты допустил смерть Кэт и нежной жизни, растущей внутри неё. А теперь и твоя подруга покинула бренный мир – а ведь она так тебя любила, так полагалась на твою силу. Как чувствуешь себя?

Кукловод понимает её упоение. Кукловод даже через экраны чувствует боль, упругими струями бьющую из заплаканных глаз парнишки. Её хочется пить, омывать в ней свои руки.

Кукловод чувствует жажду Элис. И когда Майкл, мотая головой, пытается соскользнуть подбородком с рукояти, машинально дёргается, ведомый желанием – не допустить.

– Слабый, – Элис мурлычет, тыкаясь носом в волосы Майкла. – Бесполезный. Ни на что не годный рыцарь. Будешь и дальше продолжать своё существование? Или попросишь нас о милости его прекратить, м?

«Рыцарь» с трудом разлепляет непослушные губы, что-то пытается говорить, но женщина неумолима. Убирает рукоять, из-за чего голова парня снова падает, отходит на шаг. Гордо выпрямляется.