Портреты Пером (СИ)

В подвале при свечке Оливия и Энн пытались заставить Майкла поесть, но тот только мотал головой и никак на них не реагировал. Джек остановился над троицей.

– Часы есть? Наручные, любые, лишь бы шли.

Девушки к нему обернулись и дружно покачали головами.

– У меня были, – Крошка Энн дрожащей ручонкой закатала рукав. На запястье красовался тонкий браслет. – Сломались.

– Да чёрт знает что такое! – ругнулся Джек, достав с полки каминные. Эти замерли на шести утра, но тоже не шли. – Кроме усталости металла и оловянной чумы теперь надо вводить ещё и понятие часового ревматизма…

– Подвальные сегодня остановились, – сказала Оливия, отложив ложку с кашей, которой так и не удалось накормить Луина. – Майк сюда сбежал, мы пришли за ним, Энн и заметила.

– Все часы стоят? – пропищала блондиночка.

Оливия не обратила на её испуганный голос внимания.

– Но у Пера вроде бы были свои. Попроси Джима.

– Были и сплыли. Забейте.

– А Перо... – снова пискнула Энн.

– Нет, – отрезал Джек, подумав, что на третий такой вопрос его хватит нервный тик.

Он вышел из подвала и столкнулся с Роем.

– Командор, – по-старому обратился подпольщик, почесав голову, – они не сломаны. Механизм-то полностью здоровенький, завод работает, а не идут – и хоть ты тресни.

– Уверен?

– Да точно говорю! На два раза собрал-разобрал. С первого не поверил даже. Не идут, черти.

Джек уставился на него мрачно.

– Вы уволены, Скотти, – И хлопнул Роя по плечу.

Подпольщик явно не понял. Ну да, рядовые британцы тащатся по «Доктору Кто», а это маленько не та опера. Самому Джеку всегда намного больше какой-то там невнятной летающей телефонной будки нравился звездолёт, скользящий на мегаскорости по просторам неизведанной вселенной.**

Вот потому я в своё время и хотел слинять в Америку.

– Я на других попробую, – Рой обиженно указал на него отвёрткой. – Не могут же все часы глючить.

– Могут, – Джек вручил ему на руки до этого зажатые под мышкой каминные. – Но ты пробуй.

Оставив подпольщика недоумевать с часами и отвёрткой, направился в гостиную. Последним пунктом были песочные. Они вряд ли сильно помогут Энди, но лучше, чем вообще ничего.

На камине стояли стеклянные, все в отпечатках засохшей крови. Джек перевернул их пару раз. Песок сыпался.

Ну хоть что-то, чёрт побери.

Оглянулся на алый огонёк камеры. Трикстер молчал с того самого дня, как угробил Кэт, и на попытку стащить испытательный предмет тоже не среагировал.

Энди песочным часам не особо обрадовался.

– Вы были так долго, молодой человек, что я посчитал за нужное начать считать самостоятельно. Думаю, погрешность будет небольшой, – прогнусавил, ставя какую-то закорючку в блокноте.

Лайза поддерживала голову руками – у неё затекла шея.

– Вижу всё чаще. Опять, профессор. Раз, два, три…

Энди кивнул, ставя ещё одну закорючку.

– За полчаса это пятый раз, – поведал Джеку, забирая у него песочные часы. – И… будьте добры, найдите Френсиса. Он замеряет диаметр активных точек проклятия в доме.

Гнусавый звук профессорского голоса здорово резал слух, и Джек поспешил ретироваться в дом. И так ясно, что давление проклятия увеличивается – иначе какого «бесплотную» субстанцию начали видеть вообще все? Как сжиженный под высоким давлением кислород. Интересно, а в материю оно не перейдёт? Ну мало ли

Райан, которого Энди упорно звал «Френсисом», обнаружился на втором этаже: кашлял и ползал на четвереньках с рулеткой. Ограничивая измеряемое пространство, по обе стороны от него стояли две клетки. Крысы в них вели себя беспокойно.

– Энди просил доложить о первых результатах.

– А чего сэр Уолкман жаждет услышать? Диаметр зон увеличивается. Определить время прорыва он всё равно не сможет. Всё, вали, свет загораживаешь.

Джек кивнул. Форс был прав – они не знают критической точки сжатия «вещества», из которого состоит экран. Ну хоть насчёт того, что «критическая точка» существует, сомневаться не приходится – после статистических данных, собранных Энди с помощью крыс и газет, с самым частым словом «взрыв».

– Стоп, но это же энергия.

Райан посмотрел на него, как на полного идиота. Ну, то есть, как обычно посмотрел.

– Метафорически, Файрвуд.

– А, ну если так… – покивал Джек с деланной серьёзностью.

Форс отложил рулетку.

– Если тебе так будет морально легче, можешь считать, что дом имеет определённую ёмкость заряда. По принципу конденсатора. Всё.

Джек пожал плечами. Думать с этой стороны и впрямь оказалось проще – вот есть дом, он держит внутри себя «заряд» проклятия, когда проклятия станет много, дом его «скинет». Другим вопросом оставалось то, куда «скинется» энергия проклятия. Если просто беспорядочно во все стороны – на месте дома может остаться дымящаяся воронка. Логично. Не логично то, что происходит сейчас.

Он заглянул в спальню, проведать Роя. Как и ожидалось, он обложился часами, их составными частями и инструментами.

– О, – выдал, поднимая голову на звук шагов. – Вот как раз сразу и поделюсь наблюдением. Стой у двери.

Подпольщик поднялся из-за стола, уронив что-то на пол. Зачем-то активировал испытание. В двери привычно щёлкнул замок.

– Я сам пройду. А ты за дверью следи.

Рой вытащил из кармашка мятый листочек, тут же поднял с пола искусственную жёлтую розочку и направился к висящему на дверце шкафа боа.

Джек осмотрел дверь. Всё как обычно, мигают алым на экранчике цифры. Мигают… Он прищурился.

Алые циферки застыли на отметке «02:40». Обратного отсчёта не шло.

Рой дособирал предметы, дверь разблокировалась. Цифры потухли.

– Вот в этом точно не я виноват, знаешь ли.

– Да как бы понял, – Джек постучал ногтем по экранчику. – Есть идеи?

– Щас тебе накидаю. – Рой с готовностью поднял кулак и принялся разгибать пальцы. – Мы умерли. Все часы резко заглючили, потому что в них неебическая тёмная хрень насыпала алмазной пыли. У нас массовые галлюцинации. Или произошло что-то, чего я не знаю, не могу объяснить, но оно… вот сейчас только вопросов не задавай, потому что я сам тут в шоке. Время остановилось.

Рой проговаривал варианты с каменной рожей, но на последнем каменность стала откровенно мрачной.

– Вы приняты обратно, инженер.

Джек помотал головой, чтобы опять не начать разговаривать отсылками, и плюхнулся на диванчик.

– В неебическую тёмную хрень с алмазной пылью я не верю, потому что Кукловод полдня проторчал наверху, и ему никто алмазной пыли не давал. Думаешь, часы это как… символ? Ну не сами же они являются временем.

– Мы живые, не парализованные. – Хмыкнув, Ричардсон принялся со странным упорством попинывать ножку стола. – Значит, биологические тикают. Физические процессы те же. Предметы можно передвигать и деформировать. Деформация, типа изменения физических параметров – это же существование во времени, не?

– А если только в доме… – Джек толкнул стоящую у дивана пудреницу, и она покатилась по ковру. Недалеко и печально. – Нихрена не понимаю.

– Ага, я тоже. Дрянь, проще говоря.

Оставив в покое ножку, Рой плюхнулся в кресло, тут же подняв вокруг себя облако пыли. Чихнул. Шумно вытер нос.

– О, натощак. Говорят, примета хорошая.***

– Тогда чихай сразу раз пятьдесят, для запаса удачи, – С кресла подниматься не хотелось. В частности, из-за духоты: голова кружилась. – И продолжай чинить часы. Хоть что-то адекватное.

– А смысл?

Джек с тоской вспомнил зачем-то про «точку росы», хотя и не в тему, и провёл пальцами по влажной щеке. Одежду так и вовсе можно было выжимать.

– У меня, – Рой ткнул в его сторону отвёрткой и демонстративно отодвинул столик с деталями, – было много времени наедине с часами, чтобы понять: идите нахрен, капитан. Ваша «Энтерпрайз» восстановлению не подлежит, а я умываю руки.

– Ох ты, культурную отсылку допёр, – хмыкнул Джек.

– Да я полчаса пытался понять, чё за Скотти такой, – Рой чешет затылок. Потом задумчиво оглядывает ногти и всё-таки придвигает к себе стол с внутренностями часов обратно. – Знаешь ли, бесцельное ковыряние располагает. Потом допёр. Хотя знаешь, что? Хреновый из тебя капитан звездолёта, так что нечего тут.