Портреты Пером (СИ)

– Исами, ты умеешь жить для себя? – шелестит Элис.

Она не отвечает, или отвечает так тихо, что он не слышит.

– Райан, с какого момента твоя жизнь пошла наперекосяк?

Тошнит. Комната расплывается. Все тело горит, жарко, даже от спинки стула жарко, как от раскалённой печи.

– Не… знаю…

– А ты думай, маленький, и быстро. Время тикает. Хочешь убить её уже сейчас?

– Нет…

Исами не кричит, и он не может понять – то ли отключилась, то ли он всё-таки ответил правду.

Всё началось

С Файрвуда

Арсений сидел на полу в гостиной и включал-выключал фонарик. Он только закончил проходить очередное испытание.

– Тридцать шесть ленточек, это… Найдёшь восемнадцать… не помню. А ведь так хорошо пел.

Включить-выключить. Подождать минутку. Снова включить-выключить. Включить. Диван, остывший камин, решётка от камина, столы, лабораторный стол, склянки, коврик, лампа, шторы, кресло… Свет скользит по знакомым предметам.

А теперь вас ожидает увлекательная расчлениловка, детки. Кукловод грызёт Перо, периодически давясь костями. Ой, я с ним так нехорошо поступил, мать вашу. За всё надо нести наказание, Самойлов, а то ишь… надумал тут, убивать всяких. Рой себе могилку заранее, на заднем дворе. И постарайся не потревожить ни одного предыдущего покойника.

Где-то сверху хлопает дверь – в коридорах звук отдаётся многократным слабым эхом – Джек наверху в детской проходит …цатое испытание. Всё ещё пытается что-то найти, хотя и ясно – они не успели. На часах минутная стрелка неумолимо ползёт к трём ночи.

Динамики всхрипывают, как подыхающая лошадь; в темноте звук жуткий – а следом тишина разражается тремя резкими хлопками. Трикстер хлопает, после чего опять тихо.

– Всё, всё, стоп, куклы, – голос отдаётся эхом в углах комнаты. – На чердак, оба. Докладываться о результатах.

Арсений догоняет Джека только у лестницы. Хлопает по спине, оставляя на ней кровавый отпечаток.

– Нашёл, – выдохом. – Тридцать шесть штук.

Файрвуд молча кивает и вовремя подставляет плечо. Перо хватается: иначе б не устоял.

– А я почти ничего не нашёл. Крот.

Он пошатывается, и Перо отстранённо понимает, что крыс и сам едва стоит. Скользкие от крови пальцы вцепляются в его руку чуть выше локтя. Джек тихо и отчаянно усмехается, и до Арсения доходит: ну да, крот. Детали мелкие, в комнатах темно.

– Ты дал мне время, – хрипит Перо, не узнавая свой голос. – Все тридцать шесть лент у нас. Делаем, что можем.

– Только я ничего не могу.

Джек зло дёргает на себя дверную ручку. В свете фонарика заметно, что и у него бинты все в крови. Сначала в двери что-то заедает, но со второго раза ручка поворачивается. Чердак встречает их молчанием.

Они заваливаются внутрь, цепляясь друг за друга и едва не падая. Это всё слишком похоже на сон. Арсений почти уверен, что спит.

– Мы собрали тридцать шесть лент, – объявляет на весь чердак, соскребя остатки сил. – С деталями не успели.

Кукловод повернулся к ним полубоком. Усмехается недобро. Дженни и Нортон рядом с Кэт – судя по позе, только-только поднялись с ящиков. Нортон спокоен, кивает лишь с благодарностью, перехватывая взгляд Пера. Правильный выбор. А вот девушкам явно неудобно за своё облегчение. Как и горбящейся от зуда ран Лайзе. И Соне с Оливией – последняя всё косится на экраны.

Джим стоит поодаль. Даже шага навстречу не сделал. Не хочет провоцировать Кукловода, скорее всего.

Кашляет в углу Билл.

Энн прижимается к растерянному Майклу.

Жмётся рядом с Файрвудом-старшим Закери.

Судя по среднеарифметическому от их реакций, у Райана и Тэн всё совсем плохо.

Арсений с Джеком ковыляющей парочкой добираются до ящиков, остальные сторонятся, чьи-то руки поддерживают, помогают сесть.

Арсений лезет рукой в сумку.

– Трикстер! Твои ленты. Я все собрал.

– Раздавай, раз такой молодец, – фыркают динамики. – Куклы! В очередь!

Арсений даже ожидал, что он добавит «сукины дети», но Трикстер, видимо, этой цитаты не знал.

Люди не толкаются. Подходят по одному. Первыми пускают девушек, и Арсений передаёт в их забинтованные руки липкие, пропитанные кровью ленточки. Некоторые украдкой жмут его холодные пальцы, в благодарность. Другим стыдно. Потом он суёт две ленточки Джеку, Закери… Когда очередь доходит до Джима, Перо вкладывает ему в ладонь две скомканных липнущих ленты и сжимает его пальцы. Секунды на три дольше, чем нужно. Пальцы Джима скользят по его ладони, сгребая ленты, наконец, Файрвуд сжимает их в кулаке и отходит.

Кукловод подходит последним. Но подходит, а Арсений думал, придётся самому относить.

Нет. Кажется, он принял правила игры, где они на равных. Протягивает ладонь и улыбается так… мило. Если не знать, чья улыбка, можно купиться.

Арсений молча роняет на его подставленную руку комок из двух слипшихся лент. Смотрит в глаза.

– Перо, не забудь отдать ленточки тем, кто остался внизу, – комментирует Трикстер. – Но я верю, верю, что у тебя их там осталось шесть. Умничка, Пёрышко, послушная кукла. Отправить тебя искать похоронные свечки и цветы для траурных букетов?

– Отправь, – отвечает Арсений ему в тон, ощущая, как Джек всё сильнее заваливается ему на плечо. – Заодно поищу для тебя в книжке какое-нибудь проклятие поинтересней. Чтоб там уши с пятками местами поменялись, я не знаю. Глаза с большими пальцами на руках.

Улыбка Кукловода становится ещё шире, но он молчит. А потом и вовсе разворачивается и идёт к своему месту.

Зато подходит Дженни, украдкой оглядывается и суёт по две капсулы гемостимулина. Сначала Джеку, потом Перу.

– Воды нет, потерпите. Может, нас скоро выпустят.

– Спасибо, солнце.

Дженни не уходит. Опускается рядом, на краешек ящика, обнимает Джека, гладит по спине. Она, как эмпат, должна сейчас ощущать его боль, отчаяние и злость на себя. Крыс не сопротивляется.

– Тогда смотрим финал, дорогие мои, – объявляет Трикстер торжественно. – У Элис осталось в списке не так много вопросов. Жаль, я не могу попросить вас зажечь свечи. Зато могу поставить музыку…

Маньяк замолкает, и вместо хрипящего голоса чердак заполняет тихая музыка. Из динамиков со скрипами и всхлипами льются клавишные переливы – очередное бессмертное творение Бетховена. «К Элизе». Потрясающе. Лёгкий, почти беспечный мотив в чудовищном ремиксе расстроенной техники. А как к ситуации подходит – лучше не придумаешь.

Умеет же Трикстер издеваться.

Та-да та-да та-да та-да-дам…

Твою мааать…

Элиза-Элис

Арсений поднимается с ящика, шарит рядом. Ну конечно, фотоаппарат на месте.

– Лайза… – обращается к сидящей неподалёку девушке. – Я скажу, как выставить настройки. Сам не смогу.

Она кивает. Горбит худые плечи, прикрытые рваной шалью, но подходит и покорно берёт в руки тяжёлый фотоаппарат. С полминуты, пока все грудятся у мониторов, Перо говорит ей, что делать.

– Снимай всё.

Девушка поднимает на него взгляд.

– Он их убьёт, да? – спрашивает шёпотом под прикрытием музыки.

– Скорей всего.

Рыжая поднимается и отходит в темноту. Арсений слышит знакомый щелчок, и слабое зарево вспышки озаряет чердак.

Он плетётся к мониторам, оставляя Джека на попечение Дженни. Встаёт позади Джима, прижимаясь к его спине, снова находит на ощупь его руку. Сжимает липнущие пальцы.

– Мы проиграли, – тихо, в прикрытое вьющейся прядью ухо. Под музыку фраза звучит как из дешёвого приключенческого фильмеца, и Перо морщится от своих же слов: тошно.

– Возможно, не полностью, – Джим прижимается к нему спиной.

Он тёплый. Но голову не поворачивает – смотрит на мониторы. Наверно, его взгляд прикован к обмякшей на верёвках Исами. Хвостатый тоже сидит кое-как. Если б не верёвки, давно бы свалился. Ночь. Пик температуры. Скорей всего, под сорок – ему не давали таблетки.

– Как он вообще ещё отвечает, в таком состоянии?

– Боюсь, они оба в «таком состоянии».

Элис снова на секунду зарывается в волосы Тэн. Арсений помнит их запах, а сейчас, после стольких ударов током – как они пахнут? Горелой проводкой, как иногда от Джека. Пылью. Палёным.