Портреты Пером (СИ)

– Чего тебе? – вопросил Арсений, даже не думая подниматься. Ни к чему лишние усилия тратить.

– Хочу предупредить, что из двух отпущенных часов у тебя остался час тридцать восемь, а наш Траурный праздник Правды в самом разгаре. Это во-первых. А во-вторых, ленточки эти не просто так. Давай посчитаем, Перо. Тигрица и Дракон у меня в гостях, но остальные где-то в особняке. Восемнадцать человек.

Значит Рой и Нэт живые

И Фил.

Арсений мотает головой: если радоваться, то не сейчас.

– Ленточек по две на каждого, – продолжает Трикстер слегка насмешливо. – Утешительный приз для участников Траурного праздника правды. Они же – гарантия того, что все останутся живы…

Трикстер тихо вдохнул и, отстукивая пальцами по пульту скорей всего, запел неожиданно приятным, тёплым голосом:

Тридцать шесть чёрных лент – восемнадцать людей.

Как найдёшь их, к своим возвращайся скорей.

Меньше чем половина – и верная смерть,

Но лишь мне выбирать, друг, кому умереть.

А найдёшь половину – учти, не беда:

Покалечу слегка своих кукол тогда.

Арсений медленно поднялся, сжимая в кулаке ленты.

– Внимание, Перо, – Трикстер оборвал пение, перестал быть слышен и отстукиваемый ритм. – Это не все объявления. Конечно, ты легко найдёшь восемь-десять лент, чтобы полностью обезопасить тех, кто тебе дорог. Файрвудов, Закери, милашку Джейн и её дружка-киллера… Джона Фолла… Это вполне логичная мысль, и потому я её предусмотрел.

Арсений молит. Он уже догадывается о правилах игры.

Зачем тебе это всё, – едва вырывается даже не опрос, констатация факта.

Дебил ты. У тебя тут драма, хватит использовать клише. Удиви его, и будет тебе эстетика абсурдизма. Ионеско отдыхает

– Почём печеньки? – спрашивает Арсений, запрокидывая голову к камере. Ну да, ничего умнее не получится, устал.

Пауза, потом Трикстер смеётся. Искренне. Это смех странным образом отвращения не вызывает.

– Молодец! В праздник надо веселиться, даже если он траурный, – сообщает посерьёзневшим голосом. – Ты уже понял, Перо? Мне решать, кому найденные тобой ленты дадут защиту. Например, эти две, что ты держишь… Я ещё не решил, кому они достанутся. Спасут ли жизнь двум людям или жизнь и здоровье кому-то одному. И ещё: в тех комнатах, где есть ленты, нет деталей от микрофона. И наоборот, конечно же. Ну нельзя ж в самом-то деле спасти всех, хороший мой. Так не интересно.

До отупевшего от усталости сознания доходит медленно, и это похоже на белый-белый холст, на котором алыми пятнами мокрой акварели расцветает роза. Или крови. Или кетчупа. Да чёрт знает. Мотнув головой, отогнать картинку.

– Так… не интересно, – повторяют губы следом за Трикстером. – То есть… я могу собрать детали и спасти учеников… Или собрать ленты…

– И спасти тех, кто остался в доме. Выбор прост, и за твою шутку я тебе даже подсказку дам: ленты есть здесь, в гостиной, библиотеке и жилых комнатах на первом этаже.

– Так ты уже знаешь, что я выберу, – Перо на всякий случай оперся ладонью о тумбу. Голова кружилась.

– А иначе бы подсказал, в каких комнатах искать детали, – хохотнул маньяк. – Иди уже с глаз долой, Пёрышко, времени мало. А я пока объявлю нашим марионеткам о твоём решении. А то уже минут пять ждут бедолаги, того и гляди, в обморок начнут от страха валиться.

Кукловод, насколько это возможно на имеющемся оборудовании, тестирует системы видеонаблюдения. И так понятно, что Джон ему тут оставил, мягко говоря, непочатый край работы. То, что власть сменилась, и бразды теперь у Обезьяны, Кукловода не особенно волнует. Самую малость. Лишь в плане сузившихся возможностей.

А вот Элис уничтожить хочется. Это желание маячит целью, как раньше – учение о свободе. Мегера видна на мониторах, вьётся вокруг Тигрицы (чем японка ей не угодила?), Райана. Она счастлива, хохочет, запрокидывая голову, каждый раз, как кто-то содрогается на импровизированном электрическом стуле. И Кукловод ненавидит её люто, сумасшедше, до мелькания кровавых пятен в глазах.

Дракона током ударило считанные разы. Тэн бьёт частенько.

Что за глупый принцип – оставлять шанс на выживание ошибающемуся?

Сзади Файрвуд-старший координирует деятельность разрозненных марионеточных единиц. Он раздражает, но очень фоново – сущая мелочь по сравнению со сжигающей грудную клетку ненавистью к давней сумасшедшей «подруге».

Райан отвечает. На этот раз – верно. Он никогда не мечтал стать другим человеком. Кукловоду хотелось бы, чтобы ученики выжили, особенно Форс – он очень полезный союзник. Тэн же больше была нужна Джону. Кукловоду она просто нравится.

– Вот вы сидите и не знаете, – скрипит динамик радостным голосом Трикстера. Этот раздражает чуть меньше остальных. В конце концов, он лишь инструмент Элис. Хороший и преданный инструмент, в отличие от Пера. – Там, в особняке, ваша судьба решается. Если Перо-Пёрышко не соберёт ленточек столько, сколько мне нужно, будут умирать люди. Я не вру. А если он не соберёт детали для микрофона, погибнут эти двое. Я предупреждал, что сегодня Траурный праздник Правды. Кто-то да умрёт, да. А сейчас я дам Пёрышку выбор, кого спасать. Ждите.

Динамики отключается, остаётся тот, что передаёт голос Элис и ответы учеников.

Позади нестройный шум. В нём можно различить лопотание Энн, кашель Билла. Но всё это, включая сам шум – достаточно тихое. Их мало. И те, кто выжил, должны понимать, что от пересудов ничего не изменится. А ещё они слишком привыкли к тому, что их убивают.

Так проходит минут пять, после чего опять шуршание.

– Он выбрал спасти вас, куклы. Так что нашим двум птичкам рассчитывать не на что, – с притворным сожалением в голосе продолжает Трикстер. – Ну ничего. Воспримите это достойно. Сейчас малыш Джек ищет детали для микрофона, пытается выиграть время, а Арсень спасает ваши жизни. Всё как обычно.

На плечо ложится ладонь и тут же сжимает.

Голос Джима:

– Мы можем что-нибудь сделать?

– Руки убери, Файрвуд, – спокойно. И, когда хватка исчезает, продолжить, – я вот умирать в любом случае не собираюсь. Перо тоже будет жить. А вы можете хоть сейчас испустить дух.

Джим исчезает. Отходит в угол, или ещё что. Неинтересно.

– Райан, в тюрьме ты фантазировал о женщинах? – из динамиков выхрипывает воркование Элис.

– Да.

Тело японки не содрогается от пропускаемого заряда. Удивительно – два верных ответа подряд. У Райана температура, детектор лжи должно здорово глючить. И Тэн доставалось уже столько электричества, что от её прямой посадки не осталось и следа – наклонена вперёд, свисающие волосы закрывают лицо, пальцы не держатся за верёвки.

Сколько ещё она продержится?

– Исами, – Элис обнимает её сзади. Пальцы скользят по свободным складкам платья, нож взрезает ткань, возможно, задевая кожу. – Красавица ты восточная… Ты осознаёшь, насколько привлекательна?

Тихим шипением:

– Да…

– Придётся тебе одному искать, – закруглился Арсений.

Джек прятал за спину руки в окровавленных бинтах. Одному потолку известно, сколько он уже прошёл испытаний.

Перо тоже завёл руки за спину.

– Значит, опять издевается. Ленточки… Ищи, Арсень, это важнее. Джима надо отсюда вытаскивать, Зака… Дженни. Да и нам с тобой тут лучше не застревать, пока в окончательных психов не превратились.

– Ну, с этим ты припозднился, на мой взгляд… – поддержал светскую часть беседы Арсений. – В подвале дверь сломали, там Обезьян ничего прятать не стал бы. Кухня, прихожая, детская, спальня… Кинотеатр. Жилые комнаты, второй этаж.

Крыс поправил на плече сползающий ремень сумки. Перо понимал, чего он медлит: боль в руках адская. Оттягивает минуту, две, сколько угодно, несчастные тридцать секунд до того, как шипы опять вопьются в ладонь.

– В подвале почти ничего нет, в комнатах тоже. Вытаскали. Ты сам-то справишься?

– Попробую побыстрей, да к тебе на помощь. Я уже девять штук нашёл.

Джек кивнул и пошёл вперёд, к кинотеатру, старательно светя себе под ноги фонариком.