Портреты Пером (СИ)

Иногда тяжело кашлял хвостатый, в коридорах свистели сквозняки. Сквозь эти звуки можно было различить мурлыканье Табурета.

– Наверное, она бы этого хотела, – тихонько сказала сидящая рядом Дженни. В её глазах мягко мерцали блики от свечки. – Исами всегда заваривала чай, когда кому-то было плохо. А после одной чашки беда переставала казаться такой уж страшной… Может, потому что появлялось время немного подумать, остыть…

– И не дать остыть чаю, – Арсений через её руку дотянулся до крохотной чашечки, в которую Джек только что плеснул из чайничка настоявшийся отвар. Сделал вид, что салютует, и ей, и сидящему за ней Джиму-подпольщику. Улыбнулся. – За философию, Джен. Пусть она пригождается нам в жизни как можно реже.

– За философию, – Дженни улыбнулась в ответ и тоже подняла свою чашку.

Вернув опустевшую посудинку на поднос, Арсений ещё немного понаблюдал за ней. Девушка что-то тихо обсуждала с Нортоном – оказалось, говорили они об Исами. Что-то о лентах её, Дженни показывала подпольщику своё запястье с деревянным браслетом. Точно, его Перо носила на запястье, но правом или левом? Она любила перебирать бусины. Оставила его Джен… Почему?

Мне – заначки, Джеку чайный набор, Дженни, выходит, ленты и браслет. Похоже на какую-то сказку со смыслом.

Или она просто хотела, чтобы мы её не забыли.

Нортон и Джен переключились на обсуждение очередной стирки бинтов – как проще нагреть воды. Удивительно, но в последнее время Дженни стала как-то… цельной, что ли; невидимый терзавший её раскол исчез. Или был уже настолько глубоким, что миру теперь явлена только одна её сторона, а вторую попросту не разглядишь в тумане, как другой край пропасти.

Но верить всё же хочется в первое

Только не Зеркало

Наше солнце.

Арсений зевнул и привалился к плечу Джима.

Может, можно будет выпросить плескануть в чаю вискаря чуток. Потом, вечером. Как с такого чайку спаться будет…

Джим, видимо, почувствовав его движение, невесомо прикоснулся пальцами к его руке. Его плечо было твёрдым и неудобным для приваливания. Хотя тут все исхудавшие чуть ли не в разы.

Он отпил из своей плошки немного, потом просто поудобней устроился на своей подушке. Арсений недовольно и тихо фыркнул – только примостил голову, как опять надо начинать всё заново. Устроившись, зевнул, как большой кот, подавил желание потянуться и вскоре задремал.

Не знал, сколько проспал, казалось, не больше минуты, когда его кто-то потолкал в бок. Несильно, но чувствительно. Перо разлепил глаза и узрел прямо перед собой длинноносую мордаху Энн.

– Перо, Перо, – зашептала девушка, стоило разлепить глаза, – ты же призрачный специалист. В Джека вселилась Исами! Уже полчаса смотрю, точно! Страшно так!

Арсений моргнул пару раз.

– Я подумаю, что можно сделать, – сказал, стараясь не мямлить сонно. С такими, как эта блондинка, лучше делать вид, что принимаешь всерьёз, а то потом проблем не оберёшься.

Энн с энтузиазмом кивнула два раза и отползла на своё местечко, к примятой красной подушке из гостиной.

Над ухом тихо хмыкнул Джим. Арсений сел, потирая правый глаз. Сон ещё не отступил, тянул вниз, к полу.

– Как думаешь, что она имела в виду? – осведомился Перо у Файрвуда, наблюдая за крошкой Энн. Девушка сидела вся напряжённая и внимательно следила за каждым движением Джека.

– То, что Джек ведёт себя странно. – Джим не отрывал взгляд от спокойного, таинственно улыбающегося куда-то в себя брата. – Посмотри сам.

Задница совсем сползла с подушки. Арсений поёрзал, восстанавливая её баланс на мягком, и уставился на Джека. Сначала не понял. Вроде бы крыс в очередной раз заваривает чай, ничего особенного. Несколько желающих поставили рядом чашки и в ожидании спокойно играли в карты. Джеку Закери и Майкл принесли большой чайник с горячей водой, и крыс принялся за дело. Расставляет посуду, наливает воду…

Потом дошло. Выглядело завораживающе. В этом не было такого изящества, как у Исами, с её тонкими руками и невероятно чуткими пальцами, внимательно ласкающими всё, чего касались с любовью (как этого чайника, например). Джек просто проводил заваривание спокойно и уверенно, не прерывая движений, и это не отпускало взгляд. Обливал ли водой глиняные черепки, засыпал ли заварку, тщательно отмеряя её на ощупь. При этом он улыбался таинственно и умиротворённо, как и сама Исами во время церемонии. Полуулыбка такая, без точного определения. Неуловимая, как чайный пар.

– Я сколько спал? – тихо, потянувшись к уху Джима.

– Минут пятнадцать-двадцать, – тот качает головой, и его волосы щекочут нос. – Но это… в общем, он с самого начала какой-то… тихий был. А теперь совсем разошёлся.

– Разойтись в том, чтобы быть тихим… ну-ну. Призраками не пахнет, да я и знаю точно, где сейчас призрак Исами... Это он сам.

– Тем хуже.

Джим тихонько вздыхает. Отводит взгляд от брата, чуть прижимается к Арсению. Сжимает губы.

– Это не реакция на стресс, потому что при стрессе он вопит и бегает, при большом стрессе уходит в себя и отмалчивается. Это не нормальное состояние, потому что… не оно. Спокойный Джек другой. И я даже не могу сказать, плохо ему сейчас или хорошо.

Арсений приобнял его в районе поясницы. Сейчас, если по чести, не хотелось ни о чём думать, а просто утянуть Файрвуда куда-нибудь подальше и там… уснуть с ним вместе.

– Мы забыли о Зеркалах, – заговорил через силу. – Сосредоточились на сильных, на Кукловоде, Элис, Трикстере, Художнике… И забыли, что у каждого из остальных обитателей есть свои слабенькие Зеркала.

– Не знаю, я своё иногда чувствую. Это совершенно чокнутый хирург, которому страсть как не терпится изучать человеческое тело.

– Да, а кто у Джека, мы не знаем. – Арсений кончиками пальцев погладил ту часть Джима, до которой смог дотянуться. Где-то в районе бедра. – А если спросить, он не скажет, потому что вряд ли выделяет эту часть как отдельную от себя.

Джим напряжён. Но под его пальцами начинает расслабляться.

– Значит, и говорить с ним смысла нет. Понаблюдаем ещё, потом будем делать выводы. Всё равно больше ничего не можем.

– Угу.

Не нравится мне это «просто наблюдать»

Особенно с Зеркалами.

Но делать было нечего. Перо переместил ладонь на тёплый даже сквозь ткань рубашки бок Файрвуда. Идеальный вариант, конечно, засунуть руку под ткань, но, во-первых, фиг доберёшься, во-вторых, рука своя наполовину в бинтах, на другую половину еле тёплая. Так что довольствоваться пришлось поглаживаниями сквозь ткань.

Вот исчезну отсюда, а он гладиться хрен кому дастся, – подумалось некстати. – Опять будет весь из себя неглаженый. Поначалу так точно

Нравный, блин, как породистый кот

Зато сейчас – расслабленный, спокойный. Точно кот, только тощий и волосы неровно подстрижены.

Арсений слегка тянется, касается носом его уха.

– А в моей комнате никого нету, – еле слышно. – Не хочешь прогуляться? Или нам надо наблюдать без перерыва?

– Вряд ли, – с тихой усмешкой, – а с уборкой, думаю, и без нас справятся. Идём.

Арсений под пугливым взглядом Энн (приходится заговорщически ей подмигнуть, дескать, проблема уже на рассмотрении) поднимается, осторожно огибает завалы чашек, карт, ещё какой-то посуды, поднос, Табурета, корзинку с рукоделием Кэт, вытянутые ноги храпящего у входа Билла. У дверей оборачивается. Джим только в районе подноса, но его путь старается повторять след в след.

Когда они оказываются за дверью в стылом коридоре, Арсений берёт его за руку.

– Никогда бы не подумал, что идти дрыхнуть с тобой может быть так волнительно и нетерпеливо, – поделился душевными переживаниями у лесенки. – Это такая любовь, знаешь…

– Да. Ко мне и ко сну. – Джим иронично усмехается. – Пойдём, мой боевой жеребец, а то я, кажется, посреди коридора заснуть способен.

В комнате они стягивают через силу покрывало с кровати, Арсений кое-как скидывает кроссовки, уже неудержимо зевая. Большая часть одежды тоже отправляется на пол, Джим помогает ему стянуть то, что с его руками фиг стянешь нормально. Они сто лет не спали как нормальные люди, не как попало и без верхнего.