Портреты Пером (СИ)

Арсень поднимает руки (в одной фотоаппарат), он не смеётся, даже не улыбается. Точней, делает это теперь глазами, прищуром… да всем своим состоянием.

– Его совратил я, – заявляет серьёзно. – Так что Джим ни при чём, он жертва развратного фотографа. А если я скажу, что больше так не буду, ваш праведный гнев это хоть немного усмирит, сэр? Также готов принести личное извинение психологически пострадавшей камере.

– Да дело не в том, что вы это сделали, а в том, что вы способны это сделать, и я такого не понимаю… – Джон пожимает плечами. Самообладание к нему практически вернулось. – Мне не понять вас. И я не собираюсь. И не собираюсь навязывать свою позицию. Просто у меня… психологическая травма.

На последней фразе – слегка улыбнуться ему. Буквально уголками губ.

Получить в ответ поднятый объектив и звук, сопровождающий рождение нового кадра.

– Равно как и я не призываю понимать нас, – кивает Арсень.

– Ладно… – Джон прикладывает остывшую кружку к синякам по очереди. – Знаешь, не очень хочется тратить время, которого у меня мало, на обсуждение ваших с Файрвудом постельных привычек. Лучше уж о лошадях говорить.

– О лошадях так о лошадях, – легко соглашается Перо. – Вот ты в детстве не мечтал о пони?

Рой мастерил механическую мышь при свете свечки. Хоть какое-то занятие, чтоб с тоски не опухнуть. Правда, в эту ночь компанию ему составляла Нэт. Сидела себе на кровати, закутавшись в его куртку. Молчала. Вторую ночь приходит так, и лучше бы, в самом деле, орала и била мелкую мебель об стенку (с тяжёлой надорваться можно). А то за неё беспокойно как-то.

– Слышь, зацени, – продемонстрировать ей на ладони мышь, к которой только что привинтил верхнюю часть корпуса. – С новым хвостом. Я тут днём нашёл старую розовую грелку. Рваную. Резина не жёсткая, не как у шланга, и хвост вон как естественно болтается.

– Сам ты естественно болтаешься, – огрызнулась подпольщица. Зато на лице хоть какая-то живая эмоция проступила. – А что у неё с лапами? Их восемь штук, что ли?

– Это не восемь штук, а колёсики от детской машинки, – гордо пояснил Рой. – Мы ж никак не могли тогда сделать, чтоб ровно бегала. А тут лапки шевелятся, глянь, а пола не касаются, и мышь катится на колёсах, но их не видно нихрена, потому что под брюхом. И на хвост не гони, хорошо шевелится.

Нэт забирает у него из руки мышь, оглядывает и материт всю конструкцию. Но прям видно вот, что ей легче.

– Ну всё, всё, у бедной мыши комплексы щас начнутся…

Девушка неожиданно – очень как-то – зажимает ему рот ладонью. Надо признать, это не нежная влажная ручка рафинированной дамочки. Короче, впечатывает в морду крепкую мозолистую ладошку, и остатки слов во рту булькают и вязнут.

– Тихо, – она пинает свечу и наступает сверху подошвой ботинка, гася фитиль.

Сначала ничего не слышно. Капает вода – это из-за приоткрытой двери ванной. Потом – какой-то металлический скрежет. Щёлканье. Шаги и скрип.

Они отчётливые в тёмном коридоре. Кто-то прёт, не скрываясь, но тут же конец коридора, а шаги в сторону лестницы, а это значит…

– Наша красножопая макака вылезла, – тихо шипит в темноте Нэт, убирая ладонь. Шаги ближе, и рука сама собой тянется под кровать, где припрятан железный остов от торшера.

Рой усмехается, слыша теперь и дыхание Стабле – он явно тащит то-то тяжёлое. Чтобы лишний раз не шуршать, находит в темноте руку девушки, тянет её под подушку и сжимает сильные пальцы Нэт на ручке старинного металлического утюга. Тяжёлого, как сука, да ещё и раритетного вдобавок. Антиквариат семьи Фолл.

– Ну чего, рискнём?..

Арсень, слава всем богам, кельтским или не кельтским, больше некультурных тем не заводил. Они говорили о лошадях: Джон не мечтал о пони, зато Уильям иногда отвозил их с братом на уроки верховой езды. Обученные животные понимали команды и движения, казалось, с полуслова, их можно было кормить с руки или просто гладить по умной морде.

После разговора с братом вспоминать прошлое стало намного легче.

Говорили о литературе. Джон много читал в детстве, в тюрьме, если хорошо себя вести, тоже выдавали книги. В целом рассказал о времени своего заключения, как сбежал. Когда его на такой же разговор выводил Джим, тогда, перед взрывом, каждое воспоминание выдиралось из разъеденного кислотой нутра вместе с кусками кровоточащей плоти. Сейчас – просто ностальгия и немного сожаления.

Арсень был очень хорошим слушателем.

Время, отведённое им на посиделки, истаяло, как кусочек льда в ладони. Медленно, незаметно, неотвратимо. Перо достал карандаши и неровную бумагу.

Джон сел поудобнее. Его роль была не менее трудоёмкой, чем у Арсеня. Воспринимать всё происходящее, чувствовать, как из него чёрточка за чёрточкой вытягивают Кукловода, способствовать. Но они не успели. Перо набросал только несколько первых линий, когда ожили динамики.

Хрипели ужасно. Оставалось лишь догадываться, как Трикстер собирается управлять домом, когда системы придут в негодность. А при таком обращении Джон не дал бы им больше месяца. С трудом различались слова: «В наши сети попались ещё две неосторожные птички», – с ещё большим трудом – инструкция следовать на чердак.

С одной стороны, Джону давалось дополнительное время «жизни». С другой – оно ему не было нужно. Поэтому на чердак он пошёл волнуясь, злясь и испытывая разочарование. В этой ситуации, что бы Трикстер ни задумал, Кукловод был бы полезнее.

Комментарий к Перья (3 – 4 июня) *на самом деле такого явления, как шок от боли, не существует (шок возникает от обширной кровопотери, боль может только усугубить состояние). Но Перо тот ещё спец в медицине (примерно как сами авторы).

25.08.2016. Внесены “косметические” правки в главу. Сюжетных изменений нет, все правки направлены на уточнение некоторых существенных деталей.

====== 4 июня (ночь) ======

Джон оглядывает собравшихся на чердаке. Арсень уже приткнулся к своему Файрвуду, сам Фолл, по обыкновению – в угол.

Людей мало. Из примерно сорока, что было поначалу – сколько? Мэтт пока молчит, экраны погашены. Можно сосчитать.

Пятнадцать. Нет Райана и Тэн. Нет Натали и Роя. Не пришёл Фил.

И кто из пяти отсутствующих попался? Тот же вопрос гложет и остальных – если отсутствие Тигрицы и подпольщиков кто-то мог и не заметить, то ядовитый чердачный Дракон всегда был на виду. Сжимает пальцы Пера Джим, хмурится Файрвуд-младший. Кашляет в противоположному углу полуживой Билл.

Взгляд скользит по ним как по поверхности прозрачного водоёма. Всё видно, но отделено прозрачной, искажающей силуэты плёнкой.

Джону не верится, что два его ученика смогли попасться в Обезьяньи лапы. Хитрая и ловкая Тэн. Сильный, коварный Форс. С одной стороны, ещё никого не убили «эксперименты» Трикстера. С другой – ему ещё не попадались настолько интересные экземпляры.

Томпсон и Ричардсон? Тогда к чему столько театральности? У Фила нет пары. С другой стороны, Фил находился в одной комнате с учениками, и если забрали их…

Нутро звенит напряжённой струной. А динамики молчат. Очень мило с их стороны, когда никто не знает, кого похитили.

Молчание длилось долго, почти полчаса.

Сначала некоторые из обитателей ходили по чердаку, обсуждали, кого поймал Трикстер. Но вариантов было мало, разговаривать особо не о чем. И люди стали расползаться к стенкам.

Многие начали задрёмывать, рассевшись по чердаку кто где. Гасли фонарики: оставили всего два, экономить батарейки. Нортон уснул, прислонившись к стене, а Дженни старательно укрыла его своей шалью. Потом пересела к ёжащейся Кэт и что-то тихо зашептала ей на ухо, после чего извлекла из сумки термос и плеснула девушке чая в металлический колпачок. Та с благодарностью кивнула. Понаблюдав за ними некоторое время, Фолл перевёл взгляд на Перо. Обнимает Джима, и, кажется, умудрился уснуть стоя, положив голову Файрвуду на плечо.

Джек шуршит рядом, сидя на корточках. При внимательно рассмотрении оказывается, что он катает по полу пальцем пробку от винной бутылки. Туда-сюда, ловя её крайней фалангой мизинца быстрее, чем она откатывалась дальше трёх дюймов, и посылая обратно.