Портреты Пером (СИ)

Поэтому было тяжело, поэтому Джим пока не позволял себе повидаться с ним вне ролей врача и пациента. Просто потому, что не знал, как вести себя вне своей роли.

– Мисс Джонсон, – он остановил спешащую куда-то практикантку, – скажете доктору Майерсу, что я закончил.

– Да, профессор Файрвуд, – пискнула та. Всё никак не могла привыкнуть называть его «доктор». Студентка его вуза, очень перспективная, только скромная.

Направиться к палате Арсения, по пути задумчиво теребя верхнюю пуговицу.

Как на свидание иду…

Разволновался…

Фруктов натащили, открыток…

После первого же разговора с проснувшимся русским, когда Джим чуть не проболтался о правлении Мэтта, как только Арсений заснул – Файрвуд вышел из палаты и быстро, по рассылке, послал смс-ки всем выжившим Второго Акта. Там же предупредил, что позволит навестить, пока Перо спит.

А они и так были в боевой готовности. Приехали, всей небольшой толпой, навезли еды, открыток, цветов, кто-то даже тетрис припёр. Замучили Джима вопросами (шёпотом). Вытолкать из палаты их было проблематично.

– Добрый день, – в настоящем Джим аккуратно прикрыл за собой дверь. Вдохнул.

Арсений рисовал. Яростно чиркал карандашами по плотному альбому. Карандаши торчали между пальцев. В его сторону даже не посмотрел.

– А, док. Заходи. Шоколадки ждут.

– Не люблю сладкое.

Джим присел на стул для посетителей, остановил взгляд на Арсении. Его хотелось хотя бы обнять. Но тогда сдерживаться станет совсем уж невмоготу.

А выздоравливать русскому надо было как можно быстрее.

И какой же он был родной… Лохматый, длинный, в бинтах, с цветастыми пятнами заживающих гематом по всему телу.

И сколько же хотелось ему сказать.

– Завтра тебя навестит Райан. Арсений, ты готов выслушивать информацию, или это оставить до лучших времён?

– Я готов уже дней восемь как, – за альбомом замелькал край тёмно-красного карандаша. – «Лучшие времена», док, не моя терминология.

– Хорошо.

Облокотившись на спинку, закинув ногу на ногу, сцепив пальцы на колене, Джим начал:

– Твоё появление уже наделало массу шума. Спецслужбы, консульство, газетчики, телевидение… всех не перечислишь. Но это всё забота не наша, с этим справятся Райан и Джон. Можешь ни о чём не беспокоиться.

– Как скажешь. – Арсений отложил карандаши. Взглянул прямо, холодно. – Когда я смогу вернуться в особняк?

– Сначала приди в норму. – Джим слегка закусил губу. Говорить было нельзя, а предостеречь – необходимо. – Там… поверь мне, хорошо? Там тебе понадобятся все силы. Я тебе с собой ещё лекарств дам, придумаем, как унести.

– Ты точное время назвать можешь? – повторил Арсений ровно таким же голосом.

– Ты пробудешь тут ещё несколько дней точно. Потом… Райан как-то отслеживает фазы активности временной петли… Тоже где-то так. Мне оставить тебя?

– Твоё дело, – Арсений равнодушно вернулся к наброску. – Сам же хотел разобрать завалы. Если перехотел – можешь идти, мне пофиг, что со всем этим будет. Медсестричке большую часть шоколада отдам, она добрая.

– Да, она молодец.

Осознавать, что тебе настолько не рады, было больно. Мысли о том, что Арсений сейчас может переваривать вываленное на него Софи, не помогали. Никакие мысли не помогали. Было просто больно.

Арсений, тебе настолько плохо?

Поэтому Джим подошёл к горе открыток, принялся медленно, механически собирать их в стопку. Перебирать фрукты, кажется, нужды не было. Особенно экзотичных там не наблюдалось.

– Док, ты не подумай, я тебе благодарен, – за спиной карандаш снова зашуршал о бумагу. – За то, что с того света вытащил. Это не шутки, в чужого человека столько сил вбухать. Хрен с ним, что обратно заслать хотите, я и сам бы пошёл, так что неважно. Но ты реально дофига сделал. Так что если чем отплатить могу, прямо говори.

Джим на секунду даже не поверил ушам. Медленно обернулся.

– Ты правда считаешь себя чужим человеком? – проговорил раздельно. Глаза лихорадочно выискивали в Арсении хоть малейшее опровержение этим словам.

– А что, нет? – Тот спокойно пожал плечами. Хмыкнул, вполне миролюбиво. – Не, ну спасибо, конечно, но если что, я в родственники не набивался.

– Я не могу считать тебя чужим, – твёрдо. Губы сжались в полоску. Спина выпрямилась. – Даже если я… тебе, но ты для меня – не чужой. Я пять лет наблюдал за тобой, чёрт возьми, пять грёбаных лет ждал, а потом – пять наблюдал! И да, никто не заставлял меня, я делал это, потому что хотел, но ты мне не чужой. Лучшей благодарностью будет, если ты сейчас заткнёшься. Потому что, кажется, ты можешь ещё многое сказать в подобном духе, а мне выслушивать не хочется.

Арсений присвистнул. Но взгляд стал встревоженный.

– Ладно-ладно, всё, я заткнулся, – заверил, слегка нахмурившись. Отложил альбом. – Не нервничай. У тебя же сердце. Вот, давай, сядь сюда.

– Я собирался забрать открытки и пойти к себе, – Джим вернулся к складыванию открыток. Не хотелось никуда садиться, хотелось прийти к себе в квартиру, и там надраться в одиночестве. – И я буду последователен. Я… многого не понимал, кажется. И теперь это нужно обдумать.

Не понимал, точно

Времени сколько прошло, а я не понял

– Не, ну как хочешь, конечно… – Арсений явно задумался. – Мне про пять лет никто ничего не говорил за все десять суток, что я тут валяюсь. Да ты оставайся. Там вот опять хренов дождь собирается. А так чайку в номер закажем, шоколадки и мандаринки на закусь…

Он дёрнул на себе сползшее одеяло и выдал зло:

– Может, спиртом тебя напоить, чтоб язык наконец развязался, а? В первый раз ты со мной начистоту заговорил, когда уклюкался.

– Про особняк ничего не скажу даже под спиртом. А моё ожидание – информация не особенно актуальная, знаешь ли. – Джим резко обернулся, засунул получившуюся стопку в тут же вспухнувший карман. – Арсень, десять лет прошло! Я тебя плохо помню. Трезвого, по крайней мере. Я до сих пор не привык, что ты меня узнаёшь. За что ты на меня злишься?

– За то, что молчишь как пень, – отозвался тот саркастически и помахал в воздухе перебинтованной рукой. – Я двадцатый день сижу без какой-либо информации. Привет, важный офигенный мистер Файрвуд, оглянись вокруг и хоть на секунду представь, каково это – приходишь в себя опять в своём времени после всей несусветной херни, что с тобой в особняке творилась, а вместо пояснений видишь только обиженную спинку своего главного информатора! Сам-то небось бы уже всем въебал, кто посмел от тебя что-то скрывать, нет?

– А нечего было тебя нагружать, пока ты в себя не пришёл, – Джим скрестил руки на груди и недобро прищурился. – Излишняя мозговая активность и стрессы ещё никому восстанавливаться не помогли. Вот завтра Джон с Райаном придут, тогда и получишь по полной. Потом друзья повалят. Я тебе всё равно ничего по делу сказать не могу.

– Я тебе не про дело, важный-офигенный-мистер-Файрвуд, – судя по злому виду развалившегося на кровати Арсения, он решил так называть его в ближайшее… сколько-то там времени. – Про твои сюси-пуси на тему пяти каких-то там лет. Я что, интуитивно должен был об этом догадаться? Или прочитать на вашей истинно английской морде? А может, – ткнул пальцем, распаляясь, – об этом мне тоже будет рассказывать Райан Форс? «Знаешь, Перо, я тебе говорить ничего не нанимался, а потому иди-ка ты ебись трансформаторной катушкой, если делать нехрен» – ну, я примерно что-то такое от него и услышу, знаешь, но всё-таки спрошу. Потому что от него я хоть что-то, мать твою, услышу!

– Интересно, – Джим поднял брови, – а ты не догадывался, сколько времени прошло? Или ты думал, я тебя, дурака такого, на произвол судьбы брошу? Или что, мне, как только ты пришёл в себя, надо было начать? Ах, Арсень, я ждал тебя пять лет, вытаскивал из баров и промывал желудок?

– Именно так и надо было! – рявкнул Арсений, уже по-настоящему в бешенстве. – В жизни всё может рухнуть за чёртову минуту, а ты говоришь про десять лет! Десять-сраных-лет! Дженни, Джек, Лайза, Исами – я даже о них ничего не могу спрашивать! Просто не могу узнать живы ли они! Что мне было думать, если я от тебя слышал за эти дни только «доброе утро», «спокойной ночи» и «как сегодня себя чувствуешь»?! Охуеть ценная информация!