Портреты Пером (СИ)

– Забавно, да? – Кукловод усмехнулся. Он за всем происходящем, за портретом, даже не подумал о подобном варианте развития событий. – Первому акту повезло намного меньше, но ни у кого из выживших не осталось ко мне ненависти.

Он притянул к себе Перо, думая над ситуацией. Проблемы как таковой не было. Нет причин менять юридические данные. Там он – чист, и никто, из знающих его паспортное имя, не раскроет. Дело только за миграцией и оформлением Арсеня. Это около трёх дней – по его каналам. Дальше – перевод средств, подыскивание достаточно большого дома… возможно, в Америке. В Европу, на континент, нельзя – там слишком мало незаселённого пространства, чтоб спокойно организовать третий акт.

– Если ты думаешь над страной, не советую выбирать Россию. Люди там не восприимчивы… к идеям свободы. – Арсень говорил так же отстранённо. Положил руку на его поясницу, вглядываясь в портрет. – Ещё хочу попросить тебя об одной вещи… не мог бы ты сегодня со мной посидеть здесь… ночью? Это инерция сознания, скорей всего, но я не могу так просто расстаться с мыслью, что работа окончена.

– Посижу. – Это создавало некоторые проблемы. В частности, реорганизацию общения с марионетками. Но отказывать было глупо, да и не хотелось. – Ты подпишешь, когда высохнет масло?

Арсень склонил голову и ткнулся носом в его волосы, чуть повыше уха.

– Ты разрешаешь мне присвоить портрет? – спросил тихо.

– Мне это кажется не присваиванием, а причастностью. И я хочу, чтоб ты обозначил свою причастность. К тому же подпись – это тоже завершающий штрих. Не стоит им пренебрегать.

– Я всё сделаю. – Арсень вскинул голову, оглядывая портрет. – Ночью. Так будет лучше.

– Тогда я ночью и отдам тебе десятый ключ. – Кукловод нехотя отстранился. Предстояло много работы. – Я пойду в логово. Ты – свободен и можешь делать, что захочешь. Приду в десять.

– Прогуляюсь, пожалуй. – Арсень дошёл до дивана, там поднял и закинул на плечо свою сумку. – Пройду парочку испытаний, может быть. Буду к десяти.

Кукловод закончил позже, чем рассчитывал. Пришлось созвониться с поставщиками, внести коррективы в завтрашнюю поставку – из расчета на то, что скоро марионетки выйдут. Договорился с юристом, предупредил, что должны быть готовы болванки документов на любое удобное русское имя, включая загранпаспорт. Описал основные данные – рост, вес, телосложение, внешность, возраст. Юрист был понятливый. Пообещал приготовить в кратчайшие сроки. Как и перевод денег из английского банка в несколько международных. Проблемы могли возникнуть только с документами на землевладение, но, чтобы их решить, необязательно было находиться на территории Англии.

Поэтому в кабинет он пришёл только к половине одиннадцатого. Принёс пакет продуктов – их ужин.

Арсень сидел на стуле полубоком, облокотившись на спинку, и смотрел в окно. Свет был выключен, шторы раздвинуты, и отсюда поверх верхушек деревьев открывался вид на городок Вичбридж, приютившийся внизу, под холмом, на крохотные домики, складывающиеся в узкие улочки, на тёплые огни горящих окон. Начавшийся под вечер мелкий дождь размывал картинку, стекая по стеклу отдельными каплями.

– Хочешь, я тебя нарисую? – предложил Кукловод вместо приветствия.

О стол стукнулись три банки с консервами, шмякнулась палка колбасы, бутылка воды. Туда же – две булки хлеба.

Арсень обернулся. Насколько видно было в наполняющей комнату полутьме, он не улыбался.

– Я не против. Могу позировать как захочешь.

– Завтра, мне не хочется тащить мольберт из логова.

Кукловод, завершающим штрихом, воткнул нож в столешницу.

– Ужин?

– Пожалуй, – хмыкнул Арсень, поднимаясь со стула и за лямку притягивая к себе свою сумку. Из неё он извлёк бутылку тёмного стекла и свой собственный нож. – Из твоих же запасов, кстати. Я считаю, что поводов отметить у нас больше чем достаточно. Стаканы найдутся?

– Нету. Пить из горла тебя устроит?

– На самом деле, я в большинстве случаев так и делал, особенно на своей исторической родине. – Он ухмыльнулся, ковыряя подобранным с пола карандашом пробку. – Но в Европе начинаешь привыкать к культуре.

– Отвыкай. В Европу мы точно не отправимся.

Они сидели рядом, на диване, напротив портрета. Арсений держал бутылку, периодически из неё отхлёбывая. Иногда бутылку отбирал Кукловод. Они включили только один софит, и Арсений сразу отнёс его в угол комнаты, чтобы свет не мешал.

А ещё он практически не ел. Так, для вида.

– Когда-нибудь этот портрет будет стоить целую… да… много, короче, – Перо закрыл глаза и положил голову на плечо Кукловода. Внутри, за рёбрами, болезненно сжималось что-то, в самом центре. – Лет так через двести. Особенно если люди когда-нибудь узнают твою историю…

– Не будет. – Кукловод коснулся носом его уха. Обвёл по кромке. – Цена есть только у того, что продаётся. А я уж постараюсь сделать так, чтобы моего портрета не коснулись отношения купли-продажи.

– Кто знает, что будет после твоей смерти. Memento mori, все дела… Ты подумываешь о наследниках?

Пальцы Кукловода сомкнулись на стекле, и Арсений с готовностью выпустил бутылку.

– Нет. Да и зачем? Мне нет нужды продолжать свою жизнь в других, я собираюсь сам прожить её, и полностью.

– Значит, этот кусок холста имеет ценность только пока ты жив? – Арсений перевёл взгляд на портрет. С болью творца проследил знакомые напряжённые линии рук, удерживающих нити – центр композиции. Посчитал мёртвых марионеток. Семь. И двое живых. Этот портрет был дверью в ад, его личной дверью. Но он же был его творением.

– Видимо, да. Но он же и стал моей жизнью.

Тварь ли я дрожащая или право имею? Я когда-то так сказал Тэн… да, точно, в декабре. Спросил, почему она поддерживает идею Кукловода-маньяка о свободе.

Арсений не мог отвести взгляд от портрета.

Ему в ладонь ткнулась бутылка, и он машинально принял, но пить не стал. Каждый глоток приближал… неизвестность, ту минуту, когда бутылка опустеет.

– Если ты не против… – проговорил куда-то в ткань рубашки на плече Кукловода, – скажи мне… верно ли я угадал состав марионеток. А если да, чем именно они тебе интересны. Каждая.

– О… ну хорошо.

Ладонь Кукловода легла на его затылок и начала медленно поглаживать, слегка забираясь пальцами в волосы.

– Начну, чтоб сразу с ним покончить, с Джима. Поначалу он меня только раздражал. Думаю, ты можешь понять. Но когда я услышал его игру на рояле… Тогда, когда вы разошлись… Это было потрясением. Тогда мне показалось, что он может меня понять. И если бы он захотел… Ну да ладно. Его дело. Далее – Джек. Он всегда казался мне самым перспективным кандидатом на Перо. Если бы не его извечный коллективизм. Этот человек умеет отдавать всего себя своей цели. Дженни сама по себе мне не интересна, но она была важна для Джона. Джим-подпольщик был моим самым большим разочарованием. Он прошёл войну, и уж он-то, как я думал, будет бороться за свободу до последнего. Но он не захотел. Почти то же и с Лайзой, только её подвёл её пол. Закери – это символ надежды для нашего особняка. И достаточно свободолюбивый, кстати. Будь он постарше – стал бы прекрасным Пером. А Райан – это мой ученик.

– Значит, я угадал или почти угадал, – Арсений глотнул из бутылки. Встряхнул её. На дне плеснулось слегка. Ещё глотков на десять. Он слегка подался назад, под ладонь Кукловода, и стал неотрывно смотреть на портрет. Живой взгляд выписанного Кукловода был хорошо виден даже в полумраке. – Мы покинем страну только вдвоём?

– Думаю, Райан тоже согласится. Как и Тэн.

– А это интересно…

Ещё один глоток, и Кукловод забирает бутылку.

Восемь.

– Перебираться из страны в страну, каждый новый акт устраивать… может даже на другом континенте… Знаешь, это почти искусство.

– Ну, лет через пять придётся заняться грабительством банков… не настоящим, электронным. Райан с этим справится легко.

Кукловод улыбается. Его глаза мягко мерцают в полумраке. Кажется, ему тоже понравилась мысль.