В тот год ликорисы цвели пышнее (СИ)

— Отдай.

— С кем ты себя нарисовал?

— С братом.

Саске, мельком кинув еще один взгляд на незнакомца с обложки, приподнял одну из бровей, но альбом так и отдал, если не стал крепче сжимать его в руках. Он был не только изумлен этой неожиданной новостью, но его постепенно брала и злость. Дождавшись того, когда Сай встанет рядом с ним, Саске сдвинул брови:

— И ты еще валял дурака, что не знаешь, что такое семья? Твой брат не очень похож на тебя.

— Он был мне сводным братом, а не кровным. Отдай мне эту вещь, пожалуйста, Саске-кун, — Сай потянулся за альбомом, но Саске и думал его просто так отдавать. Холодно усмехнувшись, он засунул его себе за пояс, скрестив на груди руки.

— Отдам, конечно, зачем он мне, но только если ты согласишься помочь мне.

— Я сказал, что не буду потакать тебе.

Саске пожал плечами.

— Тогда я тоже не собираюсь тебе ничего отдавать. Зачем мне это делать, а? Если эта вещь тебе действительно так дорога, то всего лишь сделай мне услугу, и тогда получишь свои картинки. Где твой брат? Это он приходил тогда?

Вопреки всему Сай выглядел по-прежнему спокойным.

— Мой брат умер от болезни много лет назад.

Саске невольно поджал губы. В какой-то момент он искренне поддался необъяснимому порыву холода, когда как никогда ярко представил, что сам может в будущем сказать эти же слова другому человеку, потому что сказанные чужими губами и про чужого брата они уже оставили неосознанный неприятный отпечаток на душе.

Саске старался об этом не думать. Брат был здоров, здоровее всех вместе взятых, он никогда не болел простудой, никогда не становился жертвой эпидемий, лишь иногда кашлял, но врачи говорили, что это просто врожденная особенность его дыхательных путей.

И все равно слова, сказанные Саем, почему-то все никак не шли из головы, по неизвестной причине перекручивая все изнутри в тугой ком.

— Ясно, — только и выдавил Саске, стараясь больше не касаться этой темы, так внезапно задевшей его как неотвратимое предчувствие.

Конечно, Саске, это было твоим предчувствием. Не раз ты будешь говорить, что твой брат умер от болезни.

— Он жил со мной здесь, — тем временем как будто сам себе сказал Сай отстраненным тоном, опуская взгляд. — А потом умер. В любом случае либо он, либо я погибли бы.

— Эпидемия? — сухо поинтересовался Саске.

— Что-то врожденное с сердцем. Он, оказалось, постоянно кашлял кровью, тщательно скрывая это от Корня и даже от меня. Потом его сердце не выдержало, и он умер от разрыва одного из желудочков. Но он был рад, что умер до того, как нас заставили бы убить друг друга. Он знал, что у него не поднимется рука убить меня, как и у меня — его, поэтому он был рад, что умрет сам. Это он подарил мне этот альбом, и я обещал ему нарисовать там нашу жизнь и подарить эту книгу брату. Когда Шин умер, я напрочь забыл, что хотел нарисовать, но сегодня ночью вспомнил. Прости, Саске-кун, но мне слишком дорог этот альбом, поэтому, — Сай улыбнулся, — если ты мне его не отдашь, я силой заберу его.

Саске сдвинул брови и холодно усмехнулся.

— У тебя был брат, ты знаешь, что такое терять близкого человека. Почему ты не хочешь оказать мне маленькую услугу?

— Это ни к чему, — серьезно покачал головой Сай. — Для тебя же. Поверь мне, лучше тебе не встречаться с Итачи-саном. Тебе лучше забыть про него.

Саске, вконец разозлившись, вытащился из-за пояса спрятанный им альбом и небрежно, с долей досады кинул его в руки хозяина. Едва ли не стиснув кулаки и нахмурившись, взгляд его холодных глаз источал ярость, Саске ядовито бросил, перед тем как выйти на крыльцо:

— Повернутые на слепой преданности Конохе, вы все одинаковы, жалки и ничтожны. Продолжайте и дальше падать на колени перед Скрытым Листом, только будет слишком поздно, когда он вытрет о вас ноги и выкинет как использованную вещь на помойку. Живущие в иллюзии преданности слепцы.

Сай, как будто оглушенный тяжелым предметом по голове, так и остался стоять в одиночестве, сжимая в узких и бледных руках книгу.

Саске вышел из хижины, громко захлопнув за собой седзи, его слова так и продолжили назойливо стучать в голове, и, черт побери, с ними нельзя было не согласиться.

Слепцы, повернутые на преданности, вытрет ноги, выбросит.

Выбросит как мусор.

Мусор.

Иллюзия.

«Да, мы с Шином жили в иллюзии. Всегда в ней жили. И умрем в иллюзии, как умер Шин».

Что Сай знал об Учихе Итачи? Даже живя здесь, он часто слышал о нем, о его силе, а теперь кто этот ранее знаменитый и уважаемый человек со свитой завистников и восхищенной толпой? Преступник, изгнанник, которого использовали как оружие.

Наступит ли то время, когда и Сая так же используют? Их всех так же используют? И тогда все те, кто ранее умер ради них, окажутся умертвленными зря.

Саске стоял на крыльце хижины, кутаясь в накинутый им сверху тяжелый грубый плащ, пытался успокоиться, но бешенство и досада в нем так и кипели все с большей силой, превращаясь в ненависть и почти отчаяние. Однако глубоко вздохнув и оперевшись на подпорку крыши, он прикрыл свои глаза, растворяясь в тихом шуме покачивающихся на ветру деревьев. Днем было еще по-летнему тепло, но не на столько, чтобы стоять в одном косодэ.

— А твой брат тоже под той иллюзией?

Саске поморщился, когда его покой нарушили, но злость в нем теперь не вскипела, как в прошлый раз. Он совершенно спокойно и серьезно взглянул на застывшего в руках с книгой на пороге седзи Сая и ответил:

— Думаю, что нет.

Он, действительно, был в этом уверен, не понимая, насколько ошибается.

Ведь Саске никогда не знал Итачи.

— А ты? — снова поинтересовался Сай. На его губах не было улыбки, он был предельно серьезен, и такой настрой располагал к себе Саске, который, почувствовав, что можно договориться, не стал язвить.

— Нет. Я никогда не был настолько предан деревне, просто делал то, что и другие шиноби, но после предательства Конохой, когда меня хотели убить как собаку, я больше не вижу того, ради чего можно любить Скрытый Лист, а тем более, умирать ради него. Я не понимаю больше этого.

Сай немного помолчал, но все же ответил, когда Саске снова отвернулся, будто сам начал раздумывать над своими же словами:

— У нас в Корне есть такое испытание перед тем, как поступить к нам…

— Знаю, Итачи думал о том, чтобы стать одним из вас, — мрачно сказал Саске. — Убить ближнего, да? Тебе надо было сражаться с братом, так ведь? После этого ты еще собираешься служить им? Как только ты будешь не нужен, тебя убьют.

— Я знаю, — безрадостно согласился Сай. — Всегда знал. Но это — судьба каждого шиноби.

— Тогда к черту быть шиноби, — с горечью выдохнул Саске.

После этих слов оба умолкли.

Саске думал о своем. Он, мрачно и как будто печально смотря в лес, думал о том, что ему теперь делать и насколько будут правильными его решения. Сомнения, тупики, выходы из них — этого всего было слишком много, один вариант хуже другого, третий отличнее четвертого, но к какому-то единому решению Саске так и не пришел. Оставаться здесь в этой хижине он больше не собирался, Сай в любом случае последует за ним, но куда идти, зачем — Саске не понимал. Он чувствовал себя заблудившимся в лесу и отставшим от группы ребенком, который бесконечно плутает и не знает, куда выйдет, его раздражала и пугала такая неопределенность и неизвестность. Жить так, как предлагала ему деревня, он не собирался. Но где теперь жить, куда идти, что делать и зачем?

Однако Саске пока не собирался мириться и отступать уж тем более. Он еще не сдался. Угрожает его жизни что-то или нет, Итачи был ему нужен. Хотя бы как-то, от чего можно оттолкнуться и пойти дальше.

— Саске-кун?

— Что? — неохотно отозвался тот. Он планировал, замерзнув на ветру, вернуться в дом, но Сай встал у него на пути, серьезно смотря в его спокойные глаза.

— Хорошо. Я помогу тебе. Но не потому, что я проникся в твое положение или ты мне открыл на что-то глаза, я и сам все понимал. Я не имею ни о тебе, ни о твоем брате какого-либо мнения, мне все равно, что с вами будет, я не переживаю за ваши судьбы. Но твои мысли странно влияют на меня. Мне интересно, переубедишь ли ты меня до конца. Но я думаю, что выйду победителем и докажу, что сегодняшняя жизнь была бы лучше. Тебе надо в Тандзаку, так?