После Чернобыля. Том 1

 * * *

     Но и в Чернобыле для объединения “Гидроспецстрой” на этом работы не закончились. В 1987 г. прораба А.Б. Соболевского вызвали на заседание Правительственной комиссии — в тот момент поблизости не оказалось высокого начальства из объединения. Вопрос задали строгий: “Как разрушить вашу “стенку”? От Рыжего леса идет поток воды, упирается в нее и затапливает кабельные каналы”. Соболевский ответил, что стена цельная, в ней оставлены проходы. И вообще надо определиться, в чем причина.

    Сделали исследование и обнаружили, что в пруде-охладителе уровень воды выше, чем в грунтовых водах, следовательно, вода у “стены в грунте” подниматься вообще не может — ведь строители одновременно с сооружением стены специально бурили пьезометрические и дренажные скважины... После этого вопрос о ломке стены заглох.

    Пьезометрическим называют уровень грунтовых вод, находящихся в земле под давлением. Для наблюдения за его колебаниями бурят скважины. После аварии с помощью таких скважин стали наблюдать и за миграцией радиоактивности от могильников в окружающие породы: важно вовремя заметить появление радионуклидов в грунтовых водах (если это произойдет). Наблюдение вели службы ПО “Комбинат”.

    Грунтовые воды здесь довольно высоки, и для борьбы с ними еще в процессе сооружения АЭС создавали системы водопонижения. Они действовали постоянно. Однако после катастрофы оказались отключенными. Следовало отыскать места повреждений.

    Чтобы уровень грунтовых вод опустить хотя бы на пару метров, и построили системы водопонижения. Этого оказалось достаточно. Во всяком случае, таковы результаты исследований и систематических наблюдений. И на соответствующих картах хорошо видно, что подводящий и отводящий каналы станции в нормальных условиях действительно не оказывали влияния на уровень грунтовых вод. Однако авария, а следом работы по ликвидации ее последствий как-то повлияли на эту систему. Но как?

   — Систему водопонижения до аварии на чернобыльской площадке делали мы, то есть “Гидроспецстрой”. Я хотел посмотреть, в каком она состоянии и что может потребоваться от нас теперь. Из ИТР я, Володя Терентьев и Алексей Винокур прикинули, что для этого нужно сделать. На этом наша спокойная жизнь закончилась, — вспоминает Соболевский, — Винокур пошел в бункер (подвальное помещение под зданием административно-бытового корпуса №1 — АБК-1). Там находился “офис” многих больших начальников. Винокуру дали в распоряжение БТР и солдат. Они лазали по территории станции, искали повреждение в сети и действительно нашли где-то около первого или второго энергоблока. За это время дозиметр-накопитель Винокура набрал 20 рентген.

   Часть документации в момент аварии оказалась утраченной — испорченной в процессе тушения пожара или погребенной в реакторном отделении четвертого блока. Поэтому “свои” скважины инженеры из Днепровского управления отыскивали и в июне. Им помогали их же рабочие и военные. В то время все были настолько увлечены общим делом, что не интересовались именами друг друга — не до того. К счастью, прорабу В.Н. Неучеву запомнился майор Швец из Московского военного округа. Однако многие герои остались безымянными... Как во время войны. Сколько я ни спрашивала, часто не удавалось прояснить ни одного.

 ГИДРОТЕХНИЧЕСКИЕ СООРУЖЕНИЯ

    Теперь вернемся немного назад во времени. В мае и июне люди радовались, как подарку судьбы, сухой солнечной погоде. Они согревала душу и помогала работать.

    Однако немногие знали, что сухую жару “заказали” работники Госкомгидрометцентра. Опасались осадков, способных смыть в реки радиоактивные вещества с территории 30-километровой зоны. С самолетов специальными реагентами воздействовали на облака и таким образом предотвращали дожди. Делать погоду перестали только после того, как распались короткоживущие элементы, и местность несколько очистилась. А когда дожди прошли, в р. Припяти уровень радиоактивности повысился незначительно, всего до 10^-8 Ки/л. Это — большой успех. Он достигнут и благодаря строительству комплекса гидротехнических сооружений для защиты от загрязнения поверхностных и подземных вод в зоне электростанции.

    Целую неделю взбесившийся реактор разбрасывал вокруг себя обломки строительных элементов, графит и почти неразличимые взглядом крупицы ядерного топлива — “горячие частицы”. Все это было весьма радиоактивным материалом и передавало свою активность окружающей природе, зданиям, всему живому и неживому, оказавшемуся в непосредственной близости. Опасность могли усилить дожди или половодье, способные подхватить эту радиоактивную грязь и унести в ручьи и реки. Реальная и весьма серьезная опасность.

   Разработку технических решений по защите территории от загрязнения сточными водами поручили в основном также Минэнерго СССР (институт Гидропроект им. С.Я. Жука). Именно по этой программе предстояло переместить около 180 тыс. кубометров грунта, проложить трубопроводы, пробурить скважины, построить каналы, дамбы и стену в грунте. Минэнерго помогали Минобороны, Минмонтажспецстрой, Мингаз, Минтрансстрой и Минводхоз и представители других отраслей.

   Непосредственно к устройству защитных дамб от грязных стоков, чтобы не допустить их в реки Припять, а затем в Днепр, приступили вместе с военными уже в мае: тогда начали строить дренажные системы, струенаправляющие дамбы и другие водосооружения.

   Радиоактивность может быть стихийно смыта дождевой или снеговой водой не только с поверхности земли, но и с кровель зданий, как это специально делают при дезактивации. Следовательно, этот процесс нужно сделать подконтрольным человеку. Решили радиоактивность собирать к насосным станциям.— Они откачают ее в канал, чтобы там вода отстаивалась и понемногу сама дезактивировалась. Вся эта система называется ливневой канализацией.

   До аварии ливневые воды из города Припять по коллектору сбрасывались в реку Припять. Теперь систему отвода ливневых стоков требовалось немедленно изменить. Но прежняя трасса шла от теплиц Припяти через весь город к атомной станции. Такие работы хороши лишь для мирного времени.

   В районе теплиц радиационный фон составлял 0,85 рентген/час, в районе речного порта — от 0,85 до 1 рентген/час, на промплощадке ЧАЭС, в районе пожарной части — 1,25-3 рентгена/час. Массовые замеры производили только по гамма-излучению, для измерения бета- и альфа-излучения приборов было мало, их не учитывали и в последующие годы.

   В мае 1986 года монтажники ЮТЭМа с помощью военных в г.Припяти построили систему водопонижения с двумя насосными станциями, чтобы стало возможным на ЧАЭС откачивать канализационную воду (там после предварительной уборки фон достигал двухсот миллирентген в час). Одновременно строили канал — по территории, на которой “светило” до трех рентген в час.

   Строители ЧАЭС, ЮТЭМовцы, гидроспецстроевцы и военные сооружали также несколько трубопроводов для сбора ливневых стоков с территории промышленной зоны: 4 насосные станции, пруд-охладитель. Во многих местах работать можно было не дольше, чем по 15-20 минут.

   На последнем этапе дождевые воды системой дамб решили отгородить от реки.

   Гидростроевцам поручили бурить скважины. Чтобы понять назначение и конструкцию скважин, главный инженер Днепровского управления А.М. Троян встретился с заместителем министра Ю.Н. Корсуном и начальником Управления строительства ЧАЭС В.Т. Кизимой. Подумали и решили, что необходимо пробурить 8 скважин большого диаметра глубиной 15-20 метров и смонтировать в них глубинные насосы для откачивания воды: 2 — в районе теплиц г.Припять, 2 — в районе речного порта, 2 — на промплощадке АЭС и 2 — в районе пожарной части ЧАЭС, близко от аварийного блока. Из вновь пробуренных скважин воду будут перекачивать в специальное хранилище, предназначенное на АЭС для жидких радиоактивных отходов — ХЖТО.

   — Я работал с проектировщиками из всесоюзного институт Гидропроект, — рассказывает Неучев, — Когда выбирали место работы из нескольких вариантов, критерием было наименьшее радиационное загрязнение. Но когда потом мы с дозиметристом приезжали, чтобы лично оценить обстановку, то видели, что радиация там еще довольно высока, и нужно подобрать место почище, чтобы люди не получили лишние дозы. Возможно, что ситуацию меняли ветры — переносили пыль, а она радиоактивна.