После Чернобыля. Том 1

   Мы ехали мимо АЭС и ОРУ. Когда подъехали к радиозаводу “Маяк”, дозиметр на БРДМ показывал 25 рентген в час. Полковник Иванов сказал, что дальше не поедем, предварительно не узнав радиационную обстановку. Вернулись. Затем поехали мимо автотранспортного предприятия, столовой “Эврика” и других теперь печально известных мест на базу своего участка. А там — больше 1 рентгена в час. Я вошел в дверь, которую оставила открытой охранник, покидая пост, (а ведь она говорила, что дверь закрыта!) В помещении никого не было. Я взял то, за чем приехал, и запер дверь. Поздно вечером нашу технику вымыли, и мы отправились в г. Чернобыль.

   Заехали на стройплощадку третьей очереди АЭС, заправили АРСы чистой водой из системы водопонижения (оттуда воду брали многие) и отправились в район с. Копачи, ближайшего к ЧАЭС. Иванов сказал, что у них есть свои АРСы, которые также следовало бы помыть. Но когда наш первый же АРС помыли несколько раз подряд, он был еще грязным. Это было плохим знаком. Мы отправились в Чернобыль к химикам, рассказали, как мыли, но не отмыли АРС. А они ответили, что само село Копачи теперь стало грязным местом, машины не при чем.

   В 1986-87 г.г. Днепровское управление “Гидроспецстроя” устраивало новые наблюдательные скважины глубиной до 27 метров непосредственно в районе третьего и четвертого энергоблоков и вокруг могильников.

   — Мы считали, что в это время по поверхности земли можно ходить уже в парадных туфлях, — вспоминает Ф.Г. Халиулин, — На территории ЧАЭС проведены дезактивационные мероприятия, действуют энергоблоки 1 и 2, построен саркофаг для четвертого, шли работы по очистке и пусковым операциям на третьем энергоблоке. Однако то и дело мы натыкались на пятна “грязи” на территории станции. Отдельные участки даже в июне 1987 г. были загрязнены до уровня свыше 1 рентгена в час.

   Вновь пригодился опыт лета 1986 г. по работе на загрязненной территории. Но теперь станция действовала, ни в коем случае нельзя было нарушить коммуникации — иначе остановились бы первый и второй энергоблоки.

   Ноябрьские наблюдения на III очереди станции, то есть на строительстве энергоблоков 5 и 6, где на отводящем канале по-прежнему исправно действовала своя система водопонижения, показали, что грунтовые воды поднялись по сравнению с первой половиной 1986 г. на 2,0-2,5 метра. Это очень беспокоило обслуживающий персонал ЧАЭС, поскольку подтопленными оказались кабельные каналы на ОРУ (открытом распределительном электрическом устройстве) и некоторые подвальные помещения на промплощадке.

   Совершенно очевидна необходимость в новой системе водоподводящих дренажей — скважин в первом от поверхности водоносном горизонте. Собственно говоря, создавать эту систему начали почти одновременно с сооружением “стены в грунте”, в качестве временной меры. Предполагалось, что это позволит строить стену в спокойной обстановке, не торопясь. Однако Правительственная комиссия настаивала на срочных работах одновременно и по дренажам и по стене. Поэтому в восточной части станционной площадки скважины полностью пробурили к тому времени, когда построили 1,8 км стены в грунте.

   — Затем бурили у самой станции, в районе пожарного депо. Дальше начиналась уже стена в “грунте”, здесь к бурению приступили чуть позднее, (радиационный фон — 1,6-6 рентген в час). В точке, где мы стояли, было 1,6 р/ч. И мы следили за тем, чтобы люди не отходили в сторону ни на шаг, — рассказывает Д.Н. Гура

   Без этих скважин нельзя было пускать третий энергоблок станции. Опыт 86-го помог не только освоиться в радиационной обстановке, но и научил аккуратно обращаться с имеющимися инженерными коммуникациями. Не повредили ни одной сети. Теперь, приступая к делу, брали с собой работников станции из разных служб: электриков, эксплуатационников, дозиметристов. Говорили: “Давайте выйдем на участок и еще 10 раз убедимся, что “именно в этом месте не может проходить подземная линия...” А времени у всех не хватало.

    Иногда в обед бурильщикам звонили и говорили: к вечеру должна быть пробурена скважина там-то. Но где “там” конкретно, в каких радиационных условиях? Из-за сложной радиационной обстановки через час-два менялся экипаж бурильщиков. У кого-то зашкаливал дозиметр. Кому-то вообще пора уезжать из зоны. И все это требовалось согласовать, и каждый раз немедленно.

    Д.Н. Гура убежден, что структура и опыт гражданской обороны не смогли помочь при организации строительства или, скажем, бурении скважин на радиоактивно пораженной территории: “Прежде я занимался гражданской обороной — там есть разведподразделения, аварийные звенья и прочие подразделения по их профессиональным направлениям. Если бы и мы придерживались такого принципа, это оказалось бы громоздко и неэффективно.

    Энергостроители в необычных для себя, экстремальных условиях работали иначе: они организовывали каждую операцию быстро, репетировать в стороне не приходилось. И — не ошибались

    Когда 28 июля 1986 г. на совещании у председателя Правительственной комиссии, зампреда Совета Министров СССР Б.Е. Щербины решили “стену в грунте” делать не замкнутой (впоследствии стало ясно, что это спасло немало жизней), то как раз и рассчитывали, что поток загрязненных вод теперь уменьшат дренажные линии. А вот активную фильтрацию из пруда-охладителя к площадке АЭС должен перехватывать уже выполненный участок “стены в грунте”. При этом общие процессы фильтрации подземных вод, по расчетам, не должны замедлиться, однако к реке они, если и подойдут, то лишь через десятилетия. Но к тому времени должна снизиться их интенсивность Время подтвердило расчеты. Например, грунтовые воды на месте Рыжего леса находятся на глубине около четырех метров. Захоранивая лес, копали метра на 3. Но в 86-м вода там опустилась на глубину 6-7 метров, т.к. заработала система дренажа и водопонижения (О Рыжем лесе расскажем отдельно).

    В первой половине 1987 г. уровни грунтовых вод на территории первого-четвертого энергоблоков ЧАЭС поднялись до природного в результате поступления на площадку бытового (естественного) потока грунтовых вод. Воды на территории ОРУ медленно поднимались до июня 1987 г., после того как там в мае 1987 г. снова начал действовать существовавший ранее горизонтальный дренаж. Однако он снизил уровень воды лишь до полуметра. Пришлось и здесь строить дренажные скважины.

   По состоянию дренажных скважин на промплощадке было видно, что на уровень грунтовых вод здесь заметно влияют воды с прилегающих к ним участков, где не работают отсекающий и береговой дренажи. В первой половине 1990 г. уровень грунтовых вод на территории ЧАЭС поднялся до практически естественных отметок. Стало очевидным, что для получения полной и всесторонней информации о режиме грунтовых вод необходима разработка специальной исследовательской и проектной программы.

   Проектированием дальнейшего развития дренажной системы на территории Чернобыльской АЭС занялся институт Гидроспецпроект по поручению Ленинградского отделения института Атомэнергопроект.

   Но мы снова увлеклись и ушли далеко во времени, следуя логике событий.

   Завершая рассказ о первом и самом сложном послеаварийном этапе работ “Гидроспецстроя” и его проектного института, вспоминаешь сказанное кадровиком С.В. Калачевой: “В Чернобыле выделилась группа молодых парней, изумительно показавших себя в работе в экстремальных условиях: А.Л. Запорожец, А.И. Тищенко и Маслов из Дальневосточного стройуправления. Они были простыми механиками. Сейчас они — заместители начальников управлений. Чернобыль обнажил настоящее в людях, показал, кто есть кто. Люди у нас замечательные, действительно, “все — лучшие”.

   Многие из объединения поехали по своей инициативе, добровольцами. Например, инженер Л.В. Винокуров, узнав об аварии в Чернобыле, сам соединился по телефону с начальником объединения в Москве и попросил отправить его в Чернобыль с первой же партией бурильщиков. Его просьба была удовлетворена, и он там руководил буровыми работами. Сейчас он начальник Уральского управления... Н.Г. Селиванов рассказывал, что когда Винокуров был на очередном профилактическом обследовании в областной больнице г.Свердловска (там ежегодно ликвидаторы проходят медицинское обследование), ему должны были дать третью группу инвалидности.