Странник. Американская рулетка (СИ)

Но, аккуратно защелкнув замок изнутри и включив свет, она обнаружила мальчика, с задумчивым видом сидевшего на крышке унитаза. Казалось, он не обратил на Фелисию внимания.

– Что ты делаешь здесь в темноте? – Фелисия и сама удивилась, сообразив, что невольно повторяет интонации мисс Фиби.

– А я хочу выяснить, правда ли, что в темноте совсем темно. Понимаешь, темнота – это когда нет света. Но что-то же должно быть, правильно? Потому что темноту мы ведь тоже видим. Вот я и...

Фелисия чуть было не поверила странному мальчику, но он подскочил к ней и, сделав зверскую физиономию, прорычал, что на самом-то деле он поджидал какую-нибудь заблудившуюся девочку, чтобы выпить у нее всю кровь. Фелисия сначала отшатнулась, но в ярко освещенном туалете ей было совсем не страшно. Ясно же, что никакой он не вампир, а просто дурачок. О чем она ему тут же и сказала. Тогда мальчишка притворно вздохнул, искоса посмотрел на нее и заявил, что в таком случае ему придется залезть к ней под юбку. Совершенно бредовая идея, особенно если учесть, что в тот день Фелисия была в брючках.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя потрогал? Ну... там? Нет? Ну и дура рыжая! Иди тогда ко всем этим пить чай и глазеть на их дурацкую елку!

Фелисия обиделась и уже хотела было убежать подальше от этого нахального мальчишки, но вовремя вспомнила, что решила не показываться на празднике. Поэтому она никуда не ушла, а щелкнула выключателем и храбро сказала в темноту, что тоже хочет понять, как это получается: мы видим то, чего нет...

В тот раз их довольно быстро обнаружили, и мисс Фиби потом еще неделю брюзжала о том, что в ее возрасте уже следует понимать, как себя вести; и что это ужасно неприлично – быть найденной в темном туалете в таком неподходящем обществе. Фелисия довольно скоро забыла о странном мальчике и только иногда думала, чтобы сказала бы мисс Фиби, узнай она о его предложении потрогать Фелисию. А на следующий год Весли пришел в ее класс. Школа, конечно же, была специализированной и закрытой для обычных учеников. Поэтому в каждом классе училось не больше семи-восьми человек. Вот тогда они и познакомились по-настоящему. Фелисию не обижало, что Весли упорно называл ее «Рыжкой». В конце концов, ее волосы и действительно ярко-рыжие. Говорят, это к счастью. Так что стыдиться нечего: Рыжка так Рыжка. В таком прозвище, утверждал Весли, отражен не только цвет, но и дух: Р-р-рыжка! Кроме того, Весли больше никогда не предлагал ей ничего неприличного, и вскоре они стали близкими друзьями. Даже папан, услышав про Весли, одобрительно усмехнулся: молодой человек из такой семьи мог время от времени наносить ей визиты.

Впрочем, Фелисия больше всего любила встречаться с Весли в Центральном парке, куда они выходили погулять. Дома, под недремлющим оком мисс Фиби, оба нервничали, пили чай и церемонно беседовали о пустяках… в общем, вели себя просто как два идиота. А в парке, даже под присмотром охранника, Весли становился самим собой и всегда веселил ее, придумывая всевозможные развлечения. Однажды он притащил откуда-то большой кирпич, завернул его в обрывок газеты, а потом сунул в яркий пластиковый пакет.

– Зачем это тебе? – спросила Фелисия в предвкушении очередной забавной выходки.

– Это не мне, – ответил Весли и с загадочным видом показал на аллею, по которой прогуливался народ. – Мы играем в психологическую игру «Ах, мне дурно!» Вот смотри.

Весли положил пакет на свободную скамейку, с краю, а сам потащил Фелисию в сторону.

– Сейчас сюда кто-нибудь сядет и...

Время было послеобеденное, а день воскресным, поэтому ждать им пришлось недолго. У скамейки остановилась пожилая пара – старушка с бледно-голубым пухом на голове и старичок с палкой, в допотопной соломенной шляпе. Они покосились на пакет, но все же сели, стараясь держаться поближе к противоположному краю скамейки.

– Все, пошли! – Весли подтолкнул Фелисию в спину и прогулочным шагом направился к старикам.

– Простите, это ваше? – вежливо спросил он, указывая на пакет.

Старики покачали головами. Весли аккуратно подвинул пакет и галантным жестом предложил Фелисии присесть.

– Странно, – громко сказал он, опускаясь рядом с ней, – запах какой-то... Ты не чувствуешь? По-моему тянет отсюда...

Старички беспокойно проследили за его взглядом и отодвинулись подальше. Но Весли на этом не остановился. Посидев несколько секунд спокойно, он повернулся, преувеличенно осторожно заглянул внутрь пакета и тут же отпрянул.

– Фу, какая гадость!

Старички старательно принюхались, переглянулись, торопливо поднялись и заспешили по аллее прочь. Наверное, это было не очень остроумно и довольно невежливо, но Фелисия хохотала как сумасшедшая и не могла остановиться. Особенно, когда одна из новых жертв – довольно молодой крепкий мужик, чем-то похожий на папана – понеслась по аллее, не оглядываясь. А ведь Весли всего лишь заметил вслух, что там, в пакете, кажется, что-то тикает…

– Вот видишь, сколько удовольствия можно получить от одного несчастного старого кирпича, если отнестись к делу творчески! – с удовлетворением рассуждал Весли, провожая ее домой. – Тебе, дурочке, ничего такого в жизни не придумать. Только и можешь, что представлять себя креслом или плюшевым мишкой. А толку от этого… сама знаешь сколько. Ладно, цени и учись, пока я добрый!

В общем, дружить с Весли было легко и приятно. Правда, когда они с Фелицией закончили школу, то общаться стали значительно реже: Весли уехал в Коннектикут, в Йель, а Фелисия осталась в Нью-Йорке. И даже на каникулах как-то так получалось, что они оказывались в разных концах Америки или Европы и только подолгу разговаривали по телефону. Потом, когда у Фелисии появился Шон, Весли специально приехал, чтобы познакомиться с, как он выразился, «потенциальным кавалером».

В тот субботний вечер Фелисии почудилось, что Весли дурачится, болтает веселую ерунду, придумывает какие-то невероятные способы развлечься (вроде похода переодетыми по полулегальным закрытым ночным клубам), в общем, старается казаться таким, как всегда, но… Что-то с ним было не так, но вот что именно – этого Фелисия понять не могла. Ну, не ее же короткий и легкий роман с Шоном так огорчил старого друга. Он сам говорил, что рано или поздно она обзаведется любовником, и что это совершенно естественно: рыжие женщины – существа горячие и эротичные. В этом месте Весли закатывал глаза и раздувал щеки: по его представлениям, именно так следовало изображать неуемную страсть рыжих женщин. А обуздание подобных желаний приводит к оч-чень серьезным последствиям. Уж он-то, Весли, знает. И потому непременно желает взглянуть на птенчика, который окажется в сетях ее невообразимой похоти...

Но случилось так, что они с Шоном категорически друг другу не понравились. Фелисия поняла это, когда они сидели втроем в небольшом мексиканском ресторанчике в Вилледже, хотя внешне все выглядело вполне пристойно. Шон примитивно ревновал и по-младенчески дулся, а Весли, обращаясь к нему, демонстративно не замечая Фелисию. И она даже не знала, огорчаться ей или, наоборот, радоваться.

Вечер закончился самым неожиданным образом: Шон сгоряча перебрал текилы, и его пришлось чуть ли не силой выволакивать из ресторана. Так что никакой романтической ночи в заранее снятом номере маленькой гостиницы в Бруклине у них с Фелисией не получилось. Ну, откуда Шону было знать, каких усилий стоило Фелисии добиться от мисс Фиби разрешения остаться ночевать у подруги – развеселой Памелы, дочки старого приятеля папана. Памела, в отличие от Фелисии, виртуозно умела притворяться перед своими и чужими родителями пай-девочкой, поэтому дружба с ней официально поощрялась. К Памеле не было приставлено ни охраны, ни какой-нибудь мисс; родители ее уже который год находились в кругосветном путешествии на своей яхте величиной с «Титаник»; поэтому девушка охотно «прикрывала» приятельницу, когда у той начался недолгий роман с Шоном.

Фелисия и Весли завезли расклеившегося Шона в его маленькую квартирку в Сохо и отправились в Бруклин, в ту самую гостиницу. Вернуться домой Фелисия не могла: мисс Фиби сразу учуяла бы неладное. Оказавшись вдвоем в номере – маленькой дешевой комнатушке, словно специально предназначенной для быстрой вороватой любви, – оба почувствовали себя неловко. Фелисия уселась в убогое неудобное кресло, а Весли нарочито беспечно развалился на кровати. Света они не зажигали: чтобы видеть друг друга, им вполне хватало ночного фонаря за окном.