Жеребята (СИ)

Ступени лестницы заскрипели. Огаэ юркнул под одеяло. Миоци, с зажженной свечой в руке, неслышными шагами вошел в комнатку и вгляделся в лицо ученика.

- Ты ведь не спишь, Огаэ?

Мальчик, поняв, что притворяться бессмысленно, открыл глаза и сел.

- Нет, учитель Миоци.

Как в ту далекую ночь, желтая луна опять заглянула в окно. Миоци поставил свечу на высокий табурет, и, присев рядом с Огаэ, дотронулся до его лба своей огромной ладонью.

- Не болен? - спросил он, и в его голосе послышалась тревога.

Огаэ мотнул головой, порывисто схватил руку учителя и несколько раз поцеловал его ладонь, покрытую шрамами от ожогов.

- Ты что?! - удивился Миоци.

- Мкэ ли-шо... - Огаэ не мог говорить из-за нахлынувшей жалости к Миоци. - Мкэ ли-шо... Я очень дурно поступил сегодня... Я огорчил вас...

Он испугался, что сейчас расплачется, и так оно и случилось. Миоци не рассердился.

- Тебе бы девочкой родиться, - сказал он неожиданно добродушно.

- Нет! - испуганно замотал Огаэ головой - как будто Миоци мог настолько круто изменить его судьбу. Миоци улыбнулся.

- Хочешь посмотреть на звездный дождь? - спросил он. - Пойдем на крышу.

Он поднял Огаэ на руки - он давно уже так не делал. Мальчик рассмеялся от восторга. Они поднялись на крышу по ветхой лестнице и сели рядом на маленькой террасе среди цветов.

Звезды чертили по очистившемуся от туч небу тысячи ярких линий и гасли далеко в степях за рекой.

- Ты молился Великому Табунщику о своем отце, Огаэ? - спросил Миоци.

- Как вы догадались? - растерялся тот.

Миоци положил ему руку на плечо, обнимая, как равного. Они посидели молча.

- Ты уедешь на днях к ли-Игэа. Будешь жить у него, - вдруг сказал Миоци.

- Мкэ ли-шо! - Огаэ вскочил на ноги, потом упал на колени - Миоци подставил руки и поймал его в охапку.

- Ты что? - удивленно и немного сердито спросил белогорец. - Я запретил тебе становиться на колени перед кем-либо, кроме Великого Уснувшего.

- Мкэ, не выгоняйте меня... выпорите меня... по-настоящему... но не выгоняйте меня...

Огаэ барахтался в объятиях Миоци, не сразу заметив грустную улыбку своего наставника.

- Огаэ, это вовсе не наказание. Я же не отправляю тебя к Игэа навсегда - всего лишь на несколько недель. До зимы. Я сейчас очень занят, мне некогда с тобой заниматься, а ты должен поскорее подготовиться к первому испытанию на младшего писца. Игэа подготовит тебя гораздо лучше, чем я.

- Нет, вы - самый.. самый лучший, учитель Миоци! - выпалил Огаэ и разрыдался, уткнувшись в льняную рубаху Миоци.

- Огаэ! - строго сказал Миоци, и повторил уже гораздо более мягко: - Огаэ, Огаэ! Так будет лучше...Ты совсем один целыми днями, видишь меня редко, поэтому тебя мучают печальные воспоминания, и ты начинаешь делать всякие глупости. У ли-Игэа ты не будешь чувствовать себя одиноко. Он и Аэй очень любят тебя. Когда у меня будет меньше дел в Иокамме, к зиме, я заберу тебя назад в Тэ-ан. И потом - я же буду навещать Игэа, и мы будем часто видеться. Да не реви же ты так! Ты же ученик белогорца! А ученик белогорца...

- ... не должен знать, что такое слезы, - закончил за него Огаэ, всхлипывая.

Флейта.

К возвращению Зарэо к доме воеводы было много суеты, толкотни и беготни. Наконец, глава семьи с гостями вошел в убранный к празднику сад, и вскоре начались неторопливые застольные беседы.

Среди приглашенных был и ли-шо-Миоци. Он уже увиделся с сестрой и успел обменяться с ней кратким приветствием. Она хотела что-то сказать ему, удержав за край плаща, но от строго покачав головой, отстранил ее от себя и Сашиа, ссутулившись под покрывалом, засеменила на женскую половину.

Среди почетных гостей, кроме Миоци, были старшие воины из полка Зарэо и Иэ, который держался в стороне. Сыну Зарэо, подростку Раогаэ, еще не разрешалось сидеть за общим столом с мужчинами. Дочери Зарэо тоже не было видно нигде.

- Не могла бы твоя сестра сыграть нам на флейте? - спросил воевода у жреца Всесветлого. По лицу Миоци пробежала тень.

- Я не прошу твою сестру увеселять нас, подобно флейтистке, - быстро добавил Зарэо. - Просто хотелось бы, пока мы еще не пьяны и можем думать о высоком, услышать что-то из благородных белогорских гимнов. А твоя сестра одинаково искусно владеет и иглой, и флейтой.

Миоци неохотно согласился.

- Сашиа! - позвал он ее, отставив кубок с родниковой водой.

- Да, брат?

Девушка, сидевшая в тени отцветающего дерева, вскочила и с готовностью подбежала к нему.

- Сашиа, я бы хотел, чтобы ты сыграла для ли-шо-Зарэо несколько белогорских гимнов.

Она задержала свой взгляд на лице Миоци - осунувшемся от бессонных ночей и долгих постов, но, встретив его твердый, непреклонный взгляд, отвела глаза.

- Что бы ты хотел услышать, брат? - тихо спросила она.

- Мне все равно. Сыграй два или три гимна, а потом сразу же уходи. Я не думаю, что тебе следует присутствовать на пиру.

- Мне можно будет выйти и попрощаться с тобой, когда ты будешь уезжать, Аирэи? - произнесла она с затаенной надеждой.

- Я позову тебя, - ответил он.

Она кивнула, хотела что-то еще спросить, но передумала и стиснула изо всех сил в ладонях свои косы под покрывалом. Только Миоци это заметил, больше никто.

Раогай, уже вышедшая из своих комнат и сидевшая около куста роз, в ответ на приказ отца небрежно протянула сестре ли-шо-шутиика флейту. Сашиа подошла к фонтану - в его брызгах разбивалось солнце, и десятки маленьких радуг сияли над ее головой. Раогай осталась стоять рядом с отцом, который, как ни в чем не бывало, продолжал разговор с Миоци. Раогай старалась не смотреть на великого жреца, делая вид, что любуется розами, но то и дело, не удержавшись, бросала исподволь на него быстрый взгляд выразительных, слегка раскосых глаз.

Сашиа сжала флейту в тонких пальцах и поднесла ее к губам. Уже первые звуки заставили гостей Зарэо отвлечься от еды и разговоров. Высокие и сильные звуки флейты сплетались в простую, трогающую до глубины души мелодию-песнь. Она казалась знакомой с детства всем слышавшим его, но никто не мог вспомнить слов.

Молодой черноволосый воин, сидевший рядом с Зарэо, негромко напел:

- "Разноцветный лук натянет

Повернувший вспять ладью..."

- А, Иллээ, так ты помнишь слова? Вот молодец!

- Только эту строчку, - ответил адъютант воеводы.

- Это белогорский гимн? - спросил Зарэо у Миоци, напевая мелодию.

- Нет, это старая песня народа соэтамо, - не сразу ответил Миоци. - Моя сестра знает ее, так как она воспитывалась в общине при Ли-Тиоэй, а там было много дев Шу-эна из народа с островов Соиэнау.

- "Он шагнул до горизонта,

Он шагнул за край небес..."

- Сестра ли-шо-Миоци - дева Шу-эна? - спросил с уважением Иллээ. - Она уже дала все обеты?

- С чего бы тебе интересоваться этим, Иллээ? - засмеялся его сосед.

- Ей еще нет семнадцати лет, - весомо проговорил Миоци. - Как только она достигнет своей семнадцатой весны, она даст все обеты девы Шу-эна.

- Для тебя нет никакой надежды породниться с великим жрецом, Иллээ! - заметил веселый собеседник молодого воина, но Миоци посмотрел на него так, что тот вмиг потерял свое веселое расположение духа.

- Вот этого я и опасался, Зарэо, - сурово обратился Миоци к воеводе, вскинув голову. Его светлые волосы рассыпались по плечам, выбиваясь из-под жреческой повязки. Он сделал знак Сашиа.

- "Он, в расселины сошедший,

Жеребят Своих нашел..."

Напев флейты резко оборвался. Сашиа уронила флейту на траву, спрятала лицо в покрывало и пошла прочь, не оборачиваясь на брата.

Зарэа, желая заполнить неловкую тишину, произнес:

- Твоя сестра, Миоци, очень скромная и образованная девушка!

- Да, - кратко ответил тот.

Он не слышал, как Раогай нагнала Сашиа и зло крикнула ей, что сломает ее флейту.

Вышивальщица