Жеребята (СИ)

Они прошли по тихому, словно вымершему поместью, пересекли лужайку. Игэа уже толкнул калитку изгороди, как их нагнала Аэй.

Поцеловав Огаэ, она сунула ему завернутые в полотенце горячие лепешки, потом порывисто обняла мужа и проговорила:

- Будь осторожен, Игэа.

- Хорошо, моя Аэй, - ответил тот.

Он поцеловал ее, и щеки ее залил румянец. Она кинула смущенный взгляд на Огаэ и закуталась в свое пестрое покрывало.

Игэа поправил на плече ремень дорожной сумы и, пропустил Огаэ вперед, толкнув калитку. Та описала широкую дугу и ударилась о стволы молодой поросли - дождь утренней росы обдал обоих.

Аэй всплеснула руками, но Игэа и его юный ученик уже шли по узкой тропке, ведущей к реке.

Аэй осторожно закрыла калитку, опустила деревянный засов и прислушалась. Высокий детский голос пел вдалеке:

- О, восстань!

Утешь ожидающих Тебя,

обрадуй устремляющих к Тебе взор.

- О, восстань!

Тебя ждут реки и пастбища,

к Тебе взывают нивы и склоны холмов,

- О, восстань!

к Тебе подняты очи странников,

в Тебе - радость оставленных всеми,

- О, восстань!

чужеземец и сирота не забыты Тобой,

чающие утешения - не оставлены.

- О, восстань!

В видении Твоем забывает себя сердце -

- О, восстань!

+++

- По книгам ты уже много учился, теперь настала пора учиться по-другому - смотреть и запоминать. Видишь, у этой травы листья тонко-тонко зазубрены по краю - словно златокузнец обтачивал их? Это "орлиная слеза", она останавливает кровотечение при болезнях груди. Сможешь найти еще одну такую?

Огаэ бегом бросился по лугу, высматривая "орлиную слезу". Игэа смотрел на него, пряча улыбку.

- Вот, - сказал мальчик. - Нашел! Здесь их много, мкэ ли-Игэа.

- Посмотри-ка сам, - сказал его наставник, ловко удерживая в пальцах левой руки оба растения. - Это одна и та же трава, по-твоему?

- Да, - растерялся Огаэ. - Как вы и сказали - зазубренные листья.

- А стебель? Видишь, он не гладкий, а пушистый. Это не "орлиная слеза", это просто похожий на нее сорняк. Рыночные торговки счищают пух со стебля и продают его как "орлиную слезу". Но и тогда настоящую "орлиную слезу" можно легко отличить от ложной. Настоящая целебная трава будет и сухая издавать аромат, если растереть ее в руках. А свежая... Ну-ка, попробуй.

Огаэ растер пальцами ярко-зеленый лист и сильный горький аромат тотчас же наполнил его ноздри. Он несколько раз чихнул и выронил траву.

- Запомнил? - потрепал его по голове Игэа. - Конечно, сухая пахнет не так сильно, но все равно этот запах ни с чем не спутаешь. Знаешь, Огаэ, надо научиться различать травы по запаху, а не только по внешнему виду. Это поможет тебе составлять настоящие бальзамы и мази.

С этими словами он положил траву в свою суму.

- Для первого раза мы довольно много бродили. Время перекусить. Солнце уже высушило росу, а нам надо успеть домой до полудня, день сегодня будет жарким. Пообедаем - и в путь.

Они сели под одиноким деревом посреди луга, и тень ветвей укрыла их от солнца. Игэа достал полотно, расстелил его (Огаэ поспешно помог ему) и разложил на нем хлеб, сыр, овощи и флягу с водой.

- Скучаешь по Аирэи... по учителю Миоци? - понимающе спросил Игэа мальчика.

- Да, - честно ответил тот.

- Он будет тебя навещать, он обещал.

- А что такое "право гостя", ли-Игэа? - спросил вдруг Огаэ.

- Отчего ты вспомнил? - удивился Игэа.

- Просто так. Мы спорили с мальчиками, и никто толком не знал. Раогаэ тогда сказал, что надо спросить у вас - вы хорошо знаете все обычаи.

Игэа улыбнулся.

- Это старый, очень старый обычай, который чтут аоэольцы и фроуэрцы. Если гостя в доме оскорбляют, он вправе требовать смерти оскорбившего. Но он уже забыт. Его применили последний раз много лет назад - когда сын знатного фроуэрца хотел выкрасть на пиру дочь хозяина...

- Его казнили?

- Да, - кивнул Игэа. - Ему велели ее выкрасть боги болот, кажется, странный бог Эррэ. И довольно об этом.

Игэа снова потрепал ученика по жестким волосам.

- Устал?

- Нет, ли-Игэа. С вами интересно.

- Вот как? - рассмеялся Игэа.

- Да. А вы знаете про песнь цветов народа соэтамо? "Из земли умершее восстает..."

- Отчего ты спрашиваешь? - спросил Игэа удивленно.

- Я просто помню эту строку... и слышал, что мкэн Аэй - наполовину соэтамо...

- Ты тоже наполовину соэтамо, дитя. Твоя мать - с островов Соиэнау... вот у тебя и осталась давняя память об этой песне.

- Моя мать была соэтамо? - воскликнул Огаэ.

- Да, и поэтому у тебя широко расставленные глаза и широко распахнутое серце, дитя мое... Это - удивительный народ... их очень мало осталось...

-Что же это за песня, ли-Игэа?

- О, она очень большая, и я не помню ее всю. Думаю, ни один мужчина не помнит ее целиком - ведь этот обряд слвершают лишь женщины. Мужчины могут услышать только начало песни, с которой их жены, сестры и дочери уходят собирать весной цветы. Но твоя мать брала тебя, младенцем, с собой - она привязывала тебя к своей груди, цветным, красивым покрывалом.

Из земли умершее восстает,

чтобы жить жизнью новою, иною...

Есть надежда, когда надежды уже нет,

Процветет цветок, и не знаешь, как прекрасен он,

Пока смотришь на голую землю,

Пока видишь только черную землю,

Пока стоят деревья мертвые зимою,

Пока все не изменится,

Пока Он не придет...

- Так вы знали маму и отца, ли-Игэа? - спросил Огаэ, целуя руку врача.

- Мы дружили, Огаэ. И я помню тебе совсем малышом.

Взгляд его упал на золотого коня на шее мальчика.

- Мкэн Аэй уже отдала его тебе? - удивился он.

- Да, вчера.

- Это илэ, подарок, который делают повивальным бабкам, когда рождается первенец или долгожданный ребенок. Аэй и твоя мама, Аримна, были лучшими подругами, и этот подарок был особенно дорог для Аэй, как память об их дружбе.

- Тогда...тогда я отдам его мкэн Аэй, - заторопился Огаэ.

- Нет-нет, оставь его себе, - остановил его Игэа. - Если мкэн Аэй отдала его тебе, значит, ей хочется, чтобы он был именно у тебя. Ты ведь, как говорят в народе, "родился на ее колени", она самая близкая женщина для тебя после Аримны, твоей матери. Такой обычай у соэтамо. Ты разве не слышал о нем?

Огаэ задумался, рассматривая золотого коня при дневном свете.

- Что это за амулет? - наконец, спросил он.

- Это "Жеребенок Великой Степи", старинный знак. Ты разве никогда его не видел? Дома, у отца?

- Да! - мотнул Огаэ головой, вспомнив. - Да, у нас был такой ковер в большой комнате... Сокуны сорвали его со стены и сожгли...ну, когда пришли выгонять нас из дома...- после паузы добавил он.

Игэа положил лепешку на полотно и обнял мальчика освободившейся левой рукой. Они помолчали.

- Ешь, - сказал Игэа. - Голоден ведь. Тебе отец не объяснял, что означает этот знак?

- Нет. Но я думал всю ночь... Ли-Игэа, это же... это же знак Великого Табунщика?

- Откуда ты знаешь о Великом Табунщике? - воскликнул Игэа в сильнейшем волнении.

- Ло-Иэ рассказывал. Совсем немного. Я спросил его, что значит - "воссиял"...я в свитке прочел, там, после звездного неба, что Великий Табунщик воссиял из мертвых и повернул ладью вспять.

- Так ты прочел свой свиток... Вот как... Значит, ты знаешь о Великом Табунщике... - словно размышляя вслух, проговорил Игэа.

- Немного, совсем немного. И я ничего не понял. Значит, это он и есть? - Огаэ указал на золотого жеребенка.

- Нет, это его знак. Конь - главное жертвенное животное, самая первая жертва после создания мира. Великий Уснувший сам принес ее себе, как поется в древнем гимне, в жертву за мир и людей. Конь - знак его великой любви к людям, как и сияющий в небесах Шу-эн. Но порой Великого Табунщика изображают и как человека - ведь он стал человеком, и воссиял после того, как умер, подобно всем остальным людям.