Жеребята (СИ)

- У тебя такие красивые волосы - я полюбил тебя сразу же, когда случайно увидел тебя без покрывала.

- Раньше ты говорил про глаза!

- И глаза тоже.

- Ну зачем ты говоришь все эти глупости - будто я не знаю, что состарилась...

- Ты не состарилась ничуть. Дай я тебя еще раз поцелую. Что ты смеешься?

- Ты любишь делать глупости, Игэа Игэ!

- Да, люблю, я их много сделал, и ни разу не жалел.

- Женился на безродной соэтамо?

- Нет - на мкэн Аэй Игэ. Надо ее еще поцеловать!

- Игэа!

- Что?

- Ты хуже ребенка, Игэа!

- Наверное.

- Ты никогда не говоришь со мной серьезно...

- Почти никогда.

- Хорошо, почти.

- Уже все серьезное сказано, зачем говорить об этом много раз?

- Нет, не сказано - ты не даешь мне сказать ни слова.

- Хорошо, жена, говори... Нет, не заплетай косу - я так люблю твои волосы...они пахнут по-особенному...

- Тебе нужны сыновья.

- Кто это решил?

- Ты сам мечтал о сыновьях, помнишь, во время моей первой беременности...

- Теперь ты плачешь...

- Ты тоже...

- Я обниму тебя, и мы будем плакать вместе, а потом уснем, обнявшись, и так и проснемся утром. От голоска Лэлы. У нас осталась она, и это главное.

- У меня - да, но у тебя могут быть еще дети.

- У нее такая же родинка, как у тебя. Ты, наверное, знала об этом давно, а я недавно заметил. Хотел ее отшлепать за шалости, и рука не поднялась.

- Ты никогда ее не шлепал, не ври, пожалуйста!

- Вот я и говорю, что рука не поднимается. Дай я поцелую твою родинку.

- Игэа!

- Что?

- Я хочу поговорить.

- А мы разве не разговариваем? Что ты хмуришься?

- Я говорю, что не хочу, чтобы у тебя не было больше сыновей.

- Лэла стоит двоих мальчишек. Она вырастет, и у меня будет зять. Бедный. Мне его жаль заранее.

- Игэа, я давно хотела тебе сказать - женись снова.

- Что?

- Возьми вторую жену.

- И третью. Будет три жены, как у ли-шо-Оэо. У него от этого сердце и сдает. А я еще пожить хочу.

- Игэа!

- Да, госпожа моя.

- Игэа, что ты все целуешься, давай поговорим начистоту.

- Давай целоваться и говорить начистоту. Я не возьму вторую жену. Что за глупости? На что мне она?

- Она родит тебе сыновей. Тебе надо передать свое искусство.

- Ты родила мне сыновей... Ты отдала мне все, что у тебя было. Твоя жизнь - моя жизнь. Если она такая у тебя, то и у меня она не лучше и не хуже... У нас одна жизнь на двоих. Как я предпочту тебе кого-то другого ради того, чтобы у меня были какие-то еще сыновья от другой женщины? У нас есть дети, их ничто не в силах отнять от нас - от меня и от тебя.

- Это правда, Игэа?

- А это правда, что ты заставляешь меня привести в дом вторую жену, и твое сердце не наполняется ревностью?

- Да, конечно, я буду ревновать, но я сдержу себя - ради тебя.

- И мне не надо сыновей ни от кого другого - ради тебя. Ты понимаешь? Посмотри мне в глаза. О, Аэй! Как же я люблю тебя! Как я тебя люблю!

- Я тоже, Игэа...

- Мама! Папа!

Лэла вбежала в родительскую спальню с куклой в одной руке и венком в другой и с разбегу упала между родителями.

- Доченька! Что с тобой?- вскрикнула Аэй.

- Это тебе веночек, мама! - она водрузила на голову Аэй венок и удовлетворенно добавила: - Теперь ты красивая.

- Тебе приснился страшный сон? - Игэа подхватил Лэлу подмышки и поднес к окну.

- Там жужжат комары, я их боюсь.

- Смотри - какая луна. Знаешь, что она говорит?

- Ты опять будешь говорить, что она говорит, что детям пора спать, - надулась девочка, потом добавила. - Хорошо, скажи луне, что я буду с вами спать.

Огаэ

- Значит, ты доверяешь мне своего юного белогорца? Надолго?

- До снега... может быть, и дольше. Я занят в Иокамме целые дни, Огаэ совсем лишен моего внимания. Я решил, что ему непременно надо пожить какое-то время в вашей семье. Огаэ слишком погружен в себя, в мысли о своей утрате. Это не служит ему на пользу. Подготовь его, пожалуйста, к экзамену на младшего писца - я хочу, чтобы он поскорее его сдал. Мало ли что может случиться в жизни.

- Я очень рад, что мальчишка поживет у нас, - кивнул Игэа. - И Аэй тоже.

- Кроме того, я хотел бы совершить паломничество в Горы, а Огаэ слишком мал для такого трудного пути, так что я опять надеюсь на то, что ты меня выручишь и позаботишься о нем, сколько потребуется.

- Ты что, думаешь навсегда остаться в Белых Горах?- встревожился Игэа.

- Если бы не Сашиа, я бы даже не задумался об этом. Ушел бы через месяц моей жизни в Тэ-ане. Здесь нет времени для созерцания, молитвы, здесь нельзя встретить Великого Уснувшего... Интриги, сплетни, борьба за власть...

- Но пока ты здесь, Шу-эну и Уурту поклоняются раздельно. Стоит тебе уйти, и их алтари будут соединены, и везде будет зажжен темный огонь, - возразил Игэа.

- Он и так будет зажжен везде рано или поздно. Нилшоцэа ждет одного из главных советников царя Фроуэро. После этого они вместе поедут в Миаро, и, возможно, Нилшоцэа вернется оттуда с печатью наместника. Тогда Иокамм и его слово уже ничего не будут значить. Ли-шо-Оэо стар, хранитель башни слег и не встает с постели.

- Ты единственный белогорец в совете - и ты его добровольно покинешь?!

- Я же сказал, что не покину... пока. Но я так хочу уединения, тишины, молчания. А в Тэ-ане их нет.

- А что говорит Иэ?

- А почему ты спрашиваешь меня об этом?- слегка сдвинул брови Миоци.- Я еще не говорил с ним об уходе. Но он знает, что город мне не по сердцу.

- Просто так спросил...- вздохнул Игэа. - Хорошо, значит, пока ты будешь с нами хотя бы некоторое время. Я рад этому. И рад, что ты привез ко мне Огаэ.

-Будешь его воспитывать по-своему, на женской половине.

-Ты постоянно подшучиваешь над тем, что меня растила мама. Отец, действительно, был занятой человек, все время в столице... Я рос среди мамок и нянек, это правда. Тем страшнее были для меня ваши Белые горы с жестокими учителями-тииками.

Игэа рассмеялся.

- Между прочим, я многое понял о женщинах из-за своего такого небелогорского воспитания. Они такие... совсем другие, чем мы. Ну что ты смеешься? Дурачок. Ты просто ничего о них не знаешь. У них совсем другое сердце, чем у мужчин. Поэтому мы считаем, что они глупые, но они мудрее нас. А какая у них тяжелая жизнь! Ты только подумай...

- Хорошо, хорошо. Ты прав, и тоже самое говорит мне ло-Иэ, - прервал увлеченную речь друга служитель Великого Уснувшего.- Но я ничего не смыслю в тяжелой женской доле, так что поговорим про Огаэ. Думаю, что у тебя в учениках он будет спать до полудня, гулять до полуночи, и есть сладости с утра до вечера. Я закрываю на это глаза - только подготовь его к этому экзамену - к той части, что про травы и лекарства.

- Подготовлю. Хоть немного он отдохнет от белогорского воспитания! Когда ты гостил у нас, тебе очень это нравилось.

- Когда?!- несказанно изумился Миоци.- Я не помню такого.

- Ну как же! Помнишь, моя мать брала нас обоих на праздники, пока этого не запретили? И сладких шариков из муки и меда ты тоже не помнишь?

- Помню... - будто роясь в своей памяти, проговорил Миоци.- Что-то припоминаю. У вас еще полон был передний двор детьми степняков - они все время приходили из соседнего кочевья.

- Ты совсем не помнишь детства! - воскликнул Игэа и добавил с долей сочувствия: - Да у тебя его ведь и не было... С ранних лет в Белых горах, с суровыми наставниками. Только ло-Иэ тебя любил, как родного.

- Он нас обоих любил, - возразил Миоци.

- Ну, у меня-то была семья... мама, отец. Во всяком случае, даже когда нам запретили ездить на каникулы домой, я знал, что у меня где-то есть дом. А твоим домом стали горы и шалаш Иэ... Помнишь, как мы сидели рядом на утесе, повторяя гимны, а потом, когда темнело, смотрели на звезды?

- Да, - не сразу ответил великий жрец, и, словно спохватившись, добавил:- Еще я тебе хотел сказать - Огаэ очень...я бы сказал, очень впечатлительный. Он может расплакаться ни с того ни с сего. Думаю, что с возрастом это пройдет. Не высмеивай его за это.