Жеребята (СИ)

На следующий день, когда холодный северный ветер сгибал деревья, Зарэо, сидя у очага, рассказывал детям, как он гостил у своего зятя (вернее, мужа своей племянницы Оэлай) в Энни-оиэ.

- Там уже все алтари посвящены Уурту и даже в бывших храмах Всесветлого приносят в жертву коней.

- Это очень грустно, отец, - сказала Раогай. - Странно, отчего только ууртовцы приносят в жертву коней?

- Они говорят, что конь, как поется в гимнах, первое жертвенное животное, - ответил ее брат, гордый своими познаниями - не зря он так долго ходил в храмовую школу!

- Но это же не конь, это верный жрец стал жеребенком! Это человек! - настаивала Раогай.

Ничего он не нашел по всей земле, и за морем не нашел ничего - ибо не было более ничего пред очами Всесветлого. И стал он тогда конем, жеребенком стал он - и излил свою кровь ради живущих, чтобы наполнились небо и земля, пред очами Всесветлого... - пропела она древний гимн.

- Что ж, дочка, фроуэрцы и человеческие жертвы Уурту приносят.

- Эти фроуэрцы! - воскликнул Раогаэ, стискивая рукоять кинжала. - Ненавижу их!

- Как там наша Оэлай? - спросила Раогай о своей двоюродной сестре.

- Удивительно, что ты о ней спросила, - язвительно заметил брат. - Ты не очень-то любила сестрицу.

- Грустит по родному дому... - ответил воевода, не замечая слов Раогаэ. - Хорошо, что Мриаэ, ее муж - аэолец, а не фроуэрец. Скоро она подарит ему наследника, а мне - внука, и перестанет грустить!

- А что, если это будет девочка? - лукаво спросила Раогай.

- Сохрани Всесветлый, - махнул рукой Зарэо. - С девчонками столько хлопот!

Тут он, словно вспомнив что-то, нахмурил брови и заговорил все громче и громче:

- К слову, дочь - полагаю, что ты проводила с Сашиа каждый вечер, учась вышиванию и приличному для девицы поведению? А?! Что ты замолчала?! Пусть твой брат мне ответит вместо тебя!..

- Отец, я не знаю, право... Вечерами у нас занятия у ли-шо-Миоци. По землемерию и астрономии, - быстро ответил Раогаэ, отводя глаза в сторону.

- Я не буду учиться у Сашиа, отец! - закричала Раогай, вскакивая на ноги и бросая полено в очаг. Языки пламени взметнулись, едва не выпрыгнув через решетку. - Кто она такая?!

- Кто она такая?! - прогремел Зарэо. - Она - воспитанница дев Шу-эна, сестра белогорца... а ты... ты... ты уже опозорила мои седины! Зачем ты потащилась на праздник Фериана, подобно распущенным девкам поселян?! Не знаю, что случилось бы с тобой там, если бы не ли-Игэа!.. Так ты в эти дни ничего не делала?! Ты ослушалась меня?!

Раогаэ уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но слова замерли на ее языке. Отец никогда так не сердился на нее. Раогаэ сделал за спиной разгневанного родителя безнадежный жест.

- Позови Сашиа, сын, - громыхнул Зарэо, откинулся на подушку и хлебнул из чаши. Он был готов вершить правосудие.

- Принеси-ка мне чресседельный ремень, - кивнул он рабу, подававшему вино. - Он мне скоро пригодится.

Раогаэ, побледнев, прислонилась к ковру на стене, расшитому сценами из охоты на оленей и других зверей и зверюшек. До этого момента она никогда не обращала внимания на маленького зайчонка, прячущегося под кочкой от охотничьей собаки. Теперь эта вышивка отчего-то бросилась ей в глаза.

- Вы звали меня, мкэ Зарэо? - раздался негромкий голос, очень похожий на голос Миоци по интонации, но выше и мягче.

- Да, дитя мое. Как тебе жилось у нас? Садись, расскажи мне.

Сашиа аккуратно села на циновку на почтительном расстоянии от воеводы и ответила:

- Спасибо за гостеприимство. Под кровом вашего дома у меня ни в чем не было нужды, ли-Зарэо.

- Училась ли моя дочь вышивать, как я ей велел, или... - он перевел глаза на Раогай, ставшей уже почти неотличимой от зайчонка с вышивки, -...или ты опять из лука стреляла и по деревьям лазала? А?! Отвечай! - заорал он, отшвырнув недопитую чашу с вином. Она отскочила от косяка, облив входящего раба, и упала к ногам Раогаэ.

- Не бойся, дитя, к тебе это не относится, - тяжело дыша, сказал Зарэо Сашиа. - Так скажи мне, не бойся, как успехи моей дочери Раогай в вышивании? Она что-то ни одной вышивкой пока передо мной не похвасталась.

- Ли-Зарэо, я должна вас огорчить... - начала Сашиа, глядя в пол.

- Нет, ты меня не огорчишь, не огорчишь! - заревел Зарэо, как священный вол Фериана.- Не огорчишь, дитя мое, не бойся! Я так и знал!

Раогай вжалась в стену. Брат выражал ей взглядом свое сочувствие, поглядывая на орудие расправы, только что принесенное рабом.

- Успехи вашей дочери еще совсем невелики, и она, смущенная этим, не захотела показывать вам свои вышивки, как я ее ни уговаривала. Но она старается, ли-Зарэо, и со временем, конечно, овладеет этим искусством.

Раогай громко сглотнула.

- Значит, она все-таки вышивала? - хмуро, но уже значительно спокойнее спросил воевода. - Что же она вышила?

- Если ли-Зарэо позволит мне - то, да простит меня молодая мкэн Раогай...

Сашиа достала лоскутки, на которых путаные и кривые стежки складывались то в кособокую фигуру лучника, то в уродливый цветок, то в хромающие и подпрыгивающие буквы имени "Раогай".

Раогаэ громко фыркнул, не в силах сдержаться. Его сестра смотрела на происходящее все более и более расширяющимися глазами.

- Да, дочь, ты старалась, как могла, - успокоено кивнул Зарэо, любуясь кривоногим лучником с перекошенным луком в вывернутых, будто на дыбе, руках, который пытался подстрелить диковинную птицу, похожую на крупную курицу.

- Я хотела вышить узор твоего боевого знамени, отец, - пискнула Раогай. Ее брат, зажав рот и странно булькнув, выскользнул за дверь.

- Ну, хорошо, - глаза Зарэо потеплели. - Лучника я оставлю себе на память, дочь моя.

Он вернул лоскутки Сашиа, и девушка снова спрятала их в своем темно-синем поясе.

- Дитя мое, откуда у тебя такая глубокая ссадина на запястье? - воскликнул воевода.

- Я случайно порезалась ножницами, - спокойно ответила Сашиа.

...Сашиа разбирала большой разноцветный клубок по ниткам, когда занавесь из тростника в ее комнатке зашелестела. Решив, что это ветер, она встала, закрыла ставни, и взяла кресало, чтобы зажечь лучину - а от нее и светильники на стенах. Но занавесь зашелестела громче, и длинные пальцы Раогай раздвинули сухие стебли тростника.

- Заходи, - негромко проговорила Сашиа, все еще держа в руке кресало.

Дочь Зарэо молча вынырнула из тростника. Голова ее была непокрыта, и короткие рыжие волосы едва доходили до плеч. Она явно не знала, как начать разговор и почесав нос, торопливо отвела со лба пышную золотистую прядь. Сашиа тоже молчала.

Они стояли рядом - две девушки из самых знатных родов Аэолы. Раогай была более юная, чем Сашиа, но статнее и шире в плечах - не случайно на занятиях Миоци спутал ее с братом. Теперь на ней была простая рубаха, доходившая лишь до колен, с разрезом до бедра и с алой лентой на вороте. Стан девушки был охвачен белоснежным шелковым поясом. Она смотрела на Сашиа - и ее карие глаза, в которых обычно плясали озорные искорки, теперь были донельзя серьезны.

Наконец, Сашиа переступая с ноги на ногу, первая спросила:

- А я сначала подумала, что это ветер, и закрыла окно.

- Д-да, сегодня ветрено... - вымолвила дочь Зарэо.

- Темно, я зажгу светильники?

- Не надо... - Раогай стала накручивать прядь волос на палец. - Я хотела спросить - ты не хочешь пойти, пострелять из лука? Отец вернул мне мой лук - он его отобрал... ну, после праздника Фериана... короче, ты знаешь.

- Из лука? Но уже поздно... и ветер...- растерялась Сашиа, сжимая кресало в руке.

- Нет, конечно, мы пойдем завтра, - уже более уверенно продолжила Раогай. - А сегодня, если ты, конечно, хочешь, я покажу тебе наш сад.

Сашиа положила кресало на место и кивнула.

Аэй и Игэа

- Ты всегда хотел сына, Игэа.

- Пока не понял, что дочка гораздо лучше.

- Ты отшучиваешься, как всегда...