Моника 2 часть (ЛП)

- Тебе не за что благодарить меня. Я твоя навсегда, как ты навсегда мой, и никто не вырвет тебя из моего сердца, потому что я люблю тебя, и я твоя, Хуан, только твоя, хотя мы и не можем объявить об этом, должны притворяться и молчать, по крайней мере, пока не спасешься, пока перед тобой не откроются двери тюрьмы, пока ты не преодолеешь все препятствия. Тогда я поеду туда, куда ты увезешь меня, и я буду принадлежать тебе душой и телом, хотя давно принадлежу.

Моника закрыла глаза, прикусила губы, затем почувствовала горький привкус крови. Движимая порывом непонятной силы, оторвалась от решетки и отошла от нее, как во сне.

- Моника, вы уже вернулись? – удивился Ноэль. – Но еще не прозвучал горн.

- Так скоро? Почему? Что стряслось? – тоже спросил удивленный Ренато.

- Ничего, – приглушенно ответила Моника.

- Но почему? Неужели охранник? Он обещал открыть решетку.

- Решетка не заперта, но Хуан не один. Полагаю, с адвокатом. Тот пообещал его спасти.

- В таком случае, вы не хотите его увидеть?

- Я увижу его в суде.

- В суде тебе незачем присутствовать, – отверг Ренато. – Обвинения против него не касаются тебя, приглашены только свидетели.

- В любом случае я приду. Завтра я буду в суде, выполню долг и скажу правду. Этой ночью мне нечего делать рядом с ним. Отвези меня домой, Ренато, отвези…

- Тссс! – затих Ноэль. – Думаю, посетитель уже вышел. Если это адвокат, то я бы хотел поговорить с ним.

- Нет! Пойдемте, пойдемте! Отвези меня немедленно, Ренато! Как можно скорее!

- Ты позволишь мне уйти без слов утешения, без надежды.

Айме подошла к Хуану, вцепилась в его руку изящными нервными пальцами, жадно всматриваясь в его зрачки в красноватом свете догорающей свечи. Он долго молчал, погруженный в свои мысли, горько сжав губы. Нет, он думал не о ней, не ее видел перед собой. Его воображение было очень далеко, проходя час за часом, день за днем, шаг за шагом странное путешествие вместе с Моникой де Мольнар на плывущем «Люцифере». Воображение видело и слышало ее, и он пробормотал:

- Моника способна притворяться, лгать, обманывать. Моника как все: лицемерная и легкомысленная.

- Говоришь, как все? – оскорбилась Айме и подло добавила: – Да, лицемерка, но не вини ее, это естественно, она верна любви к Ренато, как и я своей. Мольнар верны, хотя ты так не считаешь.

- Оставь меня! – взорвался Хуан гневно.

- Конечно я тебя оставлю. Пришел тюремщик. Думаю, после моего ухода ты поразмыслишь, что я подвергла себя опасности ради любви, которую ты презираешь. Ты жестокий, Хуан, жестокий и неблагодарный, но в жизни за долги надо платить! Я пришла с миром, но не забывай, что спасающий может и уничтожить; твоя свобода и даже жизнь в моих руках.

- Если так, делай, что хочешь!

- Тебе безразлично? Тебя больше не интересует Моника, да? Даже если скажешь честно, я не поверю. Ты притворяешься, чтобы свести меня с ума и мучить. Ты всегда получал дикое удовольствие, заставляя меня рыдать! Ты пожалеешь. Клянусь, пожалеешь! Если я превращусь в твоего врага, ты пожалеешь, что родился, Хуан!

13.

- Моника, Моника, слышишь меня?

Экипаж стоял у главного входа в форт Сан-Педро, резкий толчок вернул Монику к действительности, и она медленно повернулась к сидевшему рядом Ренато. Печально и беспокойно Ноэль рассматривал роскошную пару, которая не замечала его: она погрузилась в свои мысли, а он навязывал ей свою волю.

- Ты рассудила здраво, когда не вошла в камеру, где увидела незнакомца. Тем не менее, хочу узнать адвоката, который будет защищать Хуана Дьявола.

Ренато жадно смотрел на оцепеневшую Монику, скрывающую невыносимую тайну. Лишь отблеск тревоги отразился в глазах Моники, когда ее взор охватил широкую площадь. Она повернулась с вопросом:

- Чего мы ждем? Почему не едем?

- Когда пожелаешь. Будь ты совершенно разумной и дала мне увезти тебя в Кампо Реаль… Там все готово…

- Простите, Ренато, – вмешался Ноэль. – Забыл сказать, что донья София и Айме в Сен-Пьере со вчерашнего вечера. Может, я зря сообщил, потому что это огорчит вас, но донья София ответила, что вы тоже огорчили их.

- Более двадцати лет моя мать не была в Сен-Пьере, – заметил недовольный Ренато. – Она всегда отказывалась сопровождать отца. Ненавидела город, дорогу, долгую поездку. Где они? Они не могли пойти в гостиницу!

- Донья София обустроила ваш старый дом, закрытый со времен последней поездки дона Франсиско в Сен-Пьер, это свыше пятнадцати лет назад. Она привезла прислугу, и кажется, решила провести там некоторое время.

- Я откажу им в этой бессмысленной прихоти. Нечего им делать в столице, а тебе, Моника, тем более. Пойдем туда. Я смогу убедить их. Единственное разумное для них – выехать этой же ночью.

- Не вези меня в свой дом, Ренато! Прошу, даже требую! Я поеду в свой дом.

- Твой дом? У пляжа? Но это немыслимо! Там даже нет слуг.

- Я хочу остаться одна, я вольна вести себя, как законная супруга Хуана… и как твой противник на суде. Это место принадлежит мне, и я займу его вопреки всему.

- Вопреки всему? Значит, ты признаешься, что обижена на Хуана! Тем не менее…

- И тем не менее, я исполню долг, Ренато. Отвези меня домой, или я слезу с повозки и пойду пешком одна.

- Ты не можешь пойти туда одна.

- Отныне и впредь я буду одна. Пойми это наконец, Ренато. Мне нужно побыть одной, и я хочу этого.

В ее глазах дрожали слезы, Ренато Д'Отремон еле сдержал яростную фразу и почтительно сказал:

- Хорошо, как хочешь, – и он приказал кучеру, – Эстебан, поезжай по дороге на пляж. Мы едем в дом Мольнар.

Словно тень, Моника прошла мимо просторных темных комнат и даже не остановилась распахнуть окна. Подгоняемая шквалом отчаяния, она пробежала по большому двору к деревьям, ноги ее утопали в сухих листьях. Открыла решетчатую калитку, выходившую на крутой берег и, повернувшись к морю, залитому серебряной луной, она застыла на темной скале. Летели соленые морские брызги, и ступая по скользким камням, она дошла до края берега. Там стоял «Люцифер». Она видела его качающиеся мачты, и жгучая горечь ревности прорвалась слезами горше соленой морской пены.

- Хуан, ты до сих пор думаешь о ней, принадлежишь ей. Всегда будешь принадлежать. Ты выпрашиваешь ее поцелуи, раб ее плоти. Но она не любит тебя всей душой. А есть ли у нее душа? Ее душа ничего не стоит! Как счастлив был бы ты с ней на тех диких островах! С каким желанием любил бы ее на пустынных пляжах! А я всегда буду лишь тенью, к которой однажды ты сжалился.

- Моника, Моника! Вы сошли с ума? Вы поскользнетесь и упадете в пропасть! Пожалуйста, отойдите. Отойдите…

Педро Ноэль подошел к Монике, силой оттащив от края берега, беспокойно взглянул и спросил: – Моника, что вы там делали? Неужто хотели…?

- Нет, Ноэль, я христианка.

- Почему вы переменились? Что вас могло так изменить? Кто был с Хуаном?

- Что значит имя? – с глубокой тоской уклонилась Моника. – Завтра я лишь исполню свой долг. А теперь Ноэль…

Превозмогая душившие ее рыдания, Моника, красноречиво показала Ноэлю рукой на пустую дорогу.

- Я не могу оставить вас одну, Моника. Я попросил Ренато позволить мне вернуться, с надеждой, что мое присутствие не будет вам неприятно, что мое общество будет для вас терпимо. Но…

- Простите меня, Ноэль, но сейчас… – отказалась Моника нетерпеливо.

- Я отдаю себе отчет, что вам не до учтивости, надеюсь, не помешаю вам. У вас же был интерес, надежда, которая неожиданно исчезла. В камере Хуана находилась женщина, а не адвокат, верно?

- Да, Ноэль, женщина. Но ради Бога, не говорите ничего!

- Я промолчу, не сомневайтесь! Конечно же промолчу. Может, расскажете ему, кто был там? Крикните, забудьте о почтительности. Хватит уже, знаете! Хватит!