Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Услышавъ это, Санчо выпучилъ глаза, поднялъ голову, которую онъ опустилъ было за грудь, вспоминая о своей милой прогулкѣ по рукамъ галерщиковъ, и внимательно взглянувъ на стараго пилигрима, узналъ въ немъ Рикота, того самаго Рикота, котораго онъ встрѣтилъ въ тотъ день, когда покинулъ свое губернаторство. Узналъ онъ и дочь Рикота, нѣжно обнимавшую отца своего, смѣшивая съ его слезами свои.

— Вотъ, господа, сказалъ Рикотъ вице-королю и адмиралу, вотъ дочь мои, богатая и прекрасная, но болѣе несчастная жизнью, чѣмъ своимъ именемъ; зовутъ ее Анна Феликсъ, по фамиліи Рикота; я покинулъ родину, съ намѣреніемъ отыскать убѣжище на чужбинѣ, и нашедши его въ Германіи, возвратился сюда въ платьѣ пилигрима съ нѣсколькими нѣмцами, чтобы отыскать дочь мою и взять зарытыя мною богатства. Дочери я не нашелъ, но нашелъ деньги, которыя уношу съ собой, а въ эту минуту, такими непредвидѣнными путями, отыскиваю самый драгоцѣнный кладъ свой, мое дитя. Если наша невинность, если наши слезы могутъ что нибудь значить передъ вашимъ трибуналомъ, откройте для насъ двери милосердія; — мы никогда не имѣли въ мысляхъ оскорбить васъ, никогда не участвовали въ заговорѣ нашего справедливо изгнаннаго племени.

— О, я очень хорошо знаю Рикота, воскликнулъ Санчо; и знаю, что Анна Феликсъ дѣйствительно дочь его. Но что до хожденій и возвращенія, до дурныхъ и хорошихъ намѣреній ихъ, я въ это дѣло не вмѣшиваюсь.

Приключеніе это удивило всѣхъ.

«Слезы ваши не допускаютъ меня исполнить моего обѣщанія», воскликнулъ адмиралъ. «Живите, очаровательная Анна Феликсъ, столько, сколько небо велитъ вамъ, и пусть кара обрушатся на дерзкихъ виновниковъ несчастнаго событія». И онъ приказалъ въ ту же минуту повѣсить на реѣ двухъ туровъ, убившихъ его солдатъ. Но вице-король настоятельно просилъ адмирала не казнить ихъ, говоря, что они выказали больше глупости. чѣмъ дерзости. Адмиралъ уступилъ вице-королю; потому что мстить хладнокровно очень трудно.

За тѣмъ стали думать о томъ, какъ освободить Гаспара Грегоріо отъ грозившей ему опасности; Рикотъ предложилъ за освобожденіе его болѣе двухъ тысячъ червонцевъ, въ бывшихъ съ нимъ жемчугахъ и разныхъ драгоцѣнныхъ вещахъ; предлагали также другіе способы освободить, но ренегатъ предложилъ самое лучшее: зная гдѣ, какъ и когда можно пристать къ берету, зная домъ, въ которомъ заперли донъ-Гаспара, онъ предложилъ отправиться въ Алжиръ: на какомъ нибудь легкомъ суднѣ съ испанскими гребцами. Вице-король и адмиралъ колебались было довѣряться ренегату, особенно поручить ему христіанскихъ гребцовъ, но Анна Феликсъ ручалась за него, а Рикотъ предложилъ внести выкупъ, въ случаѣ если христіанъ гребцовъ оставятъ въ неволѣ. Когда дѣло это было улажено вице-король возвратился на берегъ, а донъ-Антоніо Морено повелъ къ себѣ въ домъ Анну Феликсъ и ея отца; вице-король поручилъ ихъ вниманію донъ-Антоніо и просилъ его принять ихъ, какъ можно лучше, предлагая помочь съ своей стороны всѣмъ, что находится въ его домѣ; такъ тронула его красота Анны Феликсъ.

Глава LXIV

Исторія говоритъ, что жена донъ-Антоніо Морено приняла очень ласково и радостно Анну Феликсъ, удивленная столько-же красотой ея, сколько и умомъ; прекрасная мориска была дѣйствительно умна и прекрасна. Всѣ въ городѣ, какъ будто по колокольному звону, приходили глядѣть на прекрасную дѣвушку и удивляться ей.

Донъ-Кихотъ сказалъ однако донъ-Антоніо, что ничего хорошаго не обѣщаетъ тотъ способъ, которымъ задумали освободить донъ-Грегоріо, что это дѣло рискованное и что всего лучше было-бы отвести въ Варварійскую сторону его самаго съ его оружіемъ и конемъ, и онъ освободилъ-бы молодаго человѣка, не смотря за всю мусульманскую сволочь, какъ освободилъ донъ-Гаиферосъ жену свою Мелизандру. «Берегитесь ваша милость», сказалъ на это Санчо, «донъ-Гаиферосъ похищалъ свою супругу за твердой землѣ и увезъ ее по твердой землѣ, а если похитить намъ донъ-Грегоріо, и перевести его въ Испанію, такъ придется плавать по морю».

— Противъ всего есть лекарство, кромѣ смерти, замѣтилъ Донъ-Кихотъ; къ берегу пристанетъ судно и мы сядемъ за него; хотя-бы весь свѣтъ воспротивился этому.

— У вашей милости все какъ по маслу идетъ, отвѣтилъ Санчо. Во отъ слова до дѣла разстояніе большое. Я стою за ренегата; онѣ мнѣ кажется славнымъ и сострадательнымъ человѣкомъ.

— Къ тому-же, сказалъ донъ-Антоніо, если ренегатъ не успѣетъ въ своемъ предпріятіи, тогда мы обратимся къ великому Донъ-Кихоту и отправимъ его въ Варварійскія земли.

Черезъ два дни ренегатъ уѣхалъ на легкомъ шествесельномъ суднѣ, съ шестью храбрыми гребцами, а два дня спустя, галеры отправились въ Левантъ; передъ отъѣздомъ адмиралъ попросилъ вице-короля увѣдомить его, освободятъ ли донъ-Грегоріо и что станется съ Анною Феликсъ? Вице-король обѣщалъ это сдѣлать.

Между тѣмъ однажды утромъ, Донъ-Кихотъ вооруженный съ ногъ до головы, оружіе, какъ извѣстно, было его нарядомъ, а битвы отдыхомъ, такъ что онъ ни минуты не оставался безоружнымъ; — вышелъ прогуляться, и во время прогулки неожиданно встрѣтилъ рыцаря также вооруженнаго съ головы до ногъ, со щитомъ, носившимъ изображеніе серебряной луны. Рыцарь этотъ подошелъ къ Донъ-Кихоту и громко сказалъ ему: «славный и еще никѣмъ достойно не восхваленный рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчскій! я: рыцарь серебряной луны: — неслыханныя дѣла мои вѣроятно напоминаютъ тебѣ меня. Я пришедъ сразиться съ тобой, испытать твою силу, и заставить тебя признать мою даму, кто-бы она ни была, прекраснѣе Дульцинеи Тобозскои. Признавъ эту истину, ты избѣжишь смерти, и избавишь меня отъ труда убивать тебя. Если я останусь въ этой битвѣ побѣдителемъ; то потребую однаго: чтобы ты сложилъ оружіе и, отказавшись отъ всякихъ приключеній, удалился на одинъ годъ въ твою деревню; въ продолженіи этого времени ты не прикоснешься къ мечу, это нужно для твоего счастія для спасенія души твоей. Если же ты побѣдишь, — голова моя тогда въ твоея власти, мое оружіе и конь мой станутъ твоими трофеями и слава моихъ подвиговъ увеличитъ твою. Подумай же и отвѣчай мнѣ не медля, потому что я могу сражаться съ тобою только сегодня».

Донъ-Кихота поразило столько же высокомѣріе рыцаря серебряной луны, сколько поводъ, изъ-за котораго онъ вызвалъ его за бой, и рыцарь спокойно, но строго, отвѣтилъ ему: «Рыцарь серебряной луны, о твоихъ подвигахъ я ничего не слышалъ и готовъ заставить тебя поклясться, что никогда не видѣлъ ты, несравненной Дульцинеи, иначе ты не рѣшился бы затѣять этого боя; образъ моей дамы обезоружилъ бы тебя, твое заблужденіе разсѣялось бы и ты постигъ бы, что не было и не будетъ на свѣтѣ красавицы подобной Дульцинеѣ. И не говоря, что ты солгалъ, но только, что ты заблуждаешься, я принимаю твой вызовъ съ назначенными тобою условіями, принимаю его тутъ же, чтобы ты не потерялъ сегодняшняго дня. Изъ условій твоихъ я исключаю только одно: — увеличить славу моихъ подвиговъ славой твоей; я не знаю, каковы твои подвиги, но каковы бы они ни были, для меня довольно моихъ. Бери же съ поля, что тебѣ угодно взять, я сдѣлаю тоже, и что кому даетъ Богъ, пусть благословитъ Святой Петръ».

Въ городѣ замѣтили рыцаря серебряной луны и, извѣстили вице-короля, что онъ разговаривалъ съ Донъ-Кихотомъ. Предполагая, что это какая нибудь новая шутка, устроенная донъ-Антоніо Морено или какимъ-нибудь другимъ дворяниномъ въ городѣ, вице-король вышелъ изъ дому въ сопровожденіи нѣсколькихъ другихъ лицъ и явился на мѣстѣ боя въ ту минуту, когда Донъ-Кихотъ тронулъ за узду коня своего, чтобы выиграть свободное поле для битвы. Зная что два бойца готовы обрушиться одинъ на другаго, вице-король помѣстился по срединѣ и спросилъ, что побудило ихъ тамъ внезапно вступить въ бой?

«Споръ о первенствѣ красоты,» отвѣтилъ рыцарь серебряной луны и онъ повторилъ все, сказанное имъ Донъ-Кихоту, и условія, на которыхъ долженъ былъ состояться поединокъ. Вице-король подошелъ къ донъ-Антоніо и спросилъ его, знаетъ ли онъ, кто этотъ рыцарь серебряной луны, и не шутка-ли это какая нибудь, которую вознамѣрились сыграть съ Донъ-Кихотомъ. Донъ-Антоніо сказалъ, что онъ не знаетъ ни кто этотъ рыцарь, ни того, въ шутку или серьезно устроенъ этотъ поединокъ. Отвѣтъ его заставилъ призадуматься вице-короля; онъ не зналъ, слѣдуетъ ли ему допустить или остановивъ бойцовъ. Увѣренный однако, что это должна быть какая нибудь шутка, онъ сказалъ: «господа, если вамъ остается только одно — умереть или настоять на своемъ, если господинъ Донъ-Кихотъ неумолимъ, а рыцарь серебряной луны не хочетъ уступить, въ такомъ случаѣ впередъ, и да хранитъ васъ Богъ». Рыцарь серебряной луны и Донъ-Кихотъ весьма вѣжливо поблагодарили вице-короля за данное имъ позволеніе сразиться. Поручивъ себя затѣмъ, по обыкновенію, отъ всей души Богу и своей дамѣ Дульцинеѣ, Донъ-Кихотъ выигралъ немного пространства, вида, что противникъ его дѣлаетъ тоже самое, и не ожидая звука трубы и никакого боеваго сигнала къ нападенію, противники въ одно время повернули своихъ коней. Конь рыцаря серебряной луны былъ, однако, легче, такъ что рыцарь напалъ на Донъ-Кихота, проскакавъ всего двѣ трети пространства, и такъ сильно толкнулъ своего противника, не дотронувшись до него копьемъ, — онъ нарочно снялъ съ него наконечникъ, — что во мгновенье ока опрокинулъ его на песокъ вмѣстѣ съ Россинантомъ. Подбѣжавъ въ ту же минуту въ побѣжденному Донъ-Кихоту и приставивъ въ забралу его копье, рыцарь серебряной луны сказалъ ему: «рыцарь! вы побѣждены, и даже убиты, если не согласитесь исполнить условій нашего поединка.» Не подымая забрала, у падшій и разбитый Донъ-Кихотъ глухимъ, протяжнымъ, какъ бы выходившимъ изъ глубины могилы голосомъ отвѣтилъ рыцарю серебряной луны: