Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)

Наборщикъ, человѣкъ съ очень порядочными манерами и очень порядочный на видъ, отвѣтилъ, что, онъ набираетъ одну книгу, переведенную съ итальянскаго.

— Какая это книга? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Bagatelli, отвѣтилъ ему самъ переводчикъ; таково заглавіе ея въ оригиналѣ.

— А что значитъ это, по испански? — спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Бездѣлица, — заглавіе, какъ видите, пустячное, тѣмъ не менѣе, въ книгѣ этой можно найти много умнаго и хорошаго.

- Я знаю немного по-итальянски, сказалъ Донъ-Кихотъ, могу даже похвалиться, что пою нѣкоторые стансы Аріоста, но скажите мнѣ — я спрашиваю это не въ насмѣшку, а просто изъ любопытства встрѣчается ли въ вашей книгѣ слово pignata?

— Нѣсколько разъ — замѣтилъ переводчикъ.

— А какъ вы переводите его?

— Кострюлей — не иначе.

— Клянусь Богомъ, вы знатокъ въ итальянскомъ языкѣ; готовъ голову прозакладывать; что piace вы переводите словомъ нравится, piu — больше, su — на верху и giu — внизу.

— Конечно, замѣтилъ переводчикъ, какъ же иначе переводить.

— Клянусь послѣ этого Богомъ, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, что васъ никто, должно быть, не знаетъ въ этой толпѣ, всегда трудно вознаграждающей похвальные труды и изящные умы. Сколько заглохло на свѣтѣ талантовъ, сколько погибло доблести, сколько зарыто геніевъ, и тѣмъ не менѣе мнѣ кажется, что переводить съ одного языка на другой, если только это переводъ не съ царственныхъ языковъ латинскаго и греческаго, все равно, что переворачивать къ верху ногами фландрскіе обои, показывая какія-то неясныя фигуры, по которымъ не можешь составить точнаго понятія ни о краскахъ, ни о цѣломъ картины. Къ тому же переводить съ легкаго и родственнаго языка, на это нужно совершенно столько же ума и таланта, какъ для переписки бумагъ; этимъ я не говорю, чтобы занятіе переводами не было похвально нисколько: человѣкъ можетъ заниматься чѣмъ-нибудь гораздо худшимъ, далеко менѣе полезнымъ. Изъ числа всѣхъ этихъ переводчиковъ, я исключаю впрочемъ Кристоваля Фигуереа и донъ-Жуана Жореги: одинъ въ своемъ переводѣ Пастуха Ѳидо, другой Аминты — умѣли бытъ на столько вѣрными подлиннику и вмѣстѣ оригинальными, что читая ихъ не знаешь, гдѣ оригиналъ, гдѣ переводъ? Но, скажите пожалуйста, вы печатаете эту книгу на свой счетъ, или вы продали рукопись книгопродавцу.

— Я печатаю ее на свой счетъ, отвѣтилъ переводчикъ и надѣюсь выручить отъ перваго изданія ея тысячу червонцемъ, наименѣе. Она печатается въ числѣ двухъ тысячъ экземпляровъ, которые живо разойдутся по шести реаловъ за экземпляръ.

— Мнѣ кажется, вы не много ошибаетесь, замѣтилъ Донъ-Кихотъ, видно, что вы мало знакомы со всѣми уловками книгопродавцевъ. Съ двумя тысячами экземпляровъ этой книги на плечахъ, вамъ придется, увѣряю васъ, не мало повозиться и пропотѣть, особенно если эта книга пустая.

— Такъ что же, подарить ее книгопродавцу — что ли, сказалъ переводчикъ; онъ заплатитъ мнѣ три мараведиса и вообразитъ, что сдѣлалъ мнѣ этимъ ни вѣсть какое одолженіе, чорта съ два! я, слава Богу, прославился своими трудами и печатаю книги не для славы, а для барыша, потому что вся эта слава и мода не стоитъ, по моему, ни обола.

— Помогай вамъ Богъ, сказалъ Домъ Кикотъ, и съ этимъ словомъ подошелъ къ кассѣ. Тамъ исправляли листъ книги, озаглавленной: Святильникъ Души. «Вотъ какого рода книгъ слѣдуетъ побольше печатать», сказалъ онъ. «Хотя у насъ и довольно сочиненій въ этомъ родѣ но велико и число непросвѣтленныхъ грѣшниковъ, требующихъ свѣта. Затѣмъ онъ подошелъ къ слѣдующей кассѣ и спросилъ, что тамъ набирали?

— Вторую часть Донъ-КихотаЛаманчскаго — отвѣтили ему, сочиненную какимъ то Тордезиласскимъ господиномъ.

— Знакомъ я съ этой книгой, сказалъ Донъ-Кихотъ, и думалъ, по совѣсти, что ее до сихъ поръ сожгли уже и обратили въ пепелъ ни ея глупости и грубость; но придетъ ее время. Вымышленныя исторія тѣмъ лучше и интереснѣе; чѣмъ правдоподобнѣе онѣ, а дѣйствительныя тѣмъ лучше, чѣмъ меньше въ нихъ лжи. — Съ послѣднимъ словомъ онъ съ нескрытой досадой покинулъ типографію.

Въ тотъ же самый день донъ-Антоніо вознамѣрился отправиться съ Донъ-Кихотомъ на галеры, стоящія на якорѣ въ портѣ. Это чрезвычайно обрадовало Санчо, никогда не видѣвшаго ничего подобнаго. Донъ-Антоніо увѣдомилъ начальника эскадры, въ намѣреніи моемъ посѣтить послѣ обѣда галеры вмѣстѣ съ знаменитымъ Донъ-Кихотомъ Лананчскимъ, о которомъ узнали уже начальникъ эскадры и весь городъ. Но посѣщеніе Донъ-Кихотомъ галеръ разсказано въ слѣдующей главѣ.

Глава LXIII

Донъ-Кихотъ пытался разгадать, какимъ образомъ отвѣчала очарованная голова, но всѣ догадки нисколько не заставили его подозрѣвать тутъ какого нибудь обмана; напротивъ, онъ помнилъ только пророчество, не допускавшее въ умѣ его никакого сомнѣнія, о разочарованіи Дульцинеи. Санчо же, хотя и возненавидѣлъ всякія губернаторства, все еще желалъ бы приказывать, желалъ, чтобы его слушали;— съ такимъ сожалѣніемъ заставляетъ вспоминать о себѣ всякая бывшая въ рукахъ нашихъ власть, хотя бы мы держали ее только для смѣху. Наконецъ, въ назначенный часъ, донъ-Антоніо Морено и два друга его отправились съ Донъ-Кихотомъ и Санчо осмотрѣть галеры. Предувѣдомленный о приходѣ ихъ, начальникъ эскадры лично ожидалъ знаменитыхъ гостей, и едва Донъ-Кихотъ и Санчо появились въ виду эскадры, въ ту же минуту заиграли трубы, галеры вывѣсили флаги и на воду спустили яликъ, покрытый богатыми коврами и украшенный красными бархатными подушками. Когда Донъ-Кихотъ ступилъ на галеру, капитанъ выстрѣлилъ изъ кормовой пушки, тоже сдѣлали на другихъ галерахъ, а на палубѣ, куда ввели рыцаря по правой лѣстницѣ, его привѣтствовалъ весь экипажъ, совершенно также, какъ привѣтствуютъ на галерахъ появленіе какого нибудь важнаго лица: трижды повторенными кликами hou, hou, hou. Адмиралъ, — назовемъ такъ валенсіанскаго дворянина — начальника эскадры, и далъ Донъ-Кихоту руку и обнявши рыцаря сказалъ ему: «я отмѣчу бѣлымъ камнемъ этотъ день; — одинъ изъ прекраснѣйшихъ въ моей жизни, потому что я увидѣлъ сегодня Донъ-Кихота Ламанчскаго, въ которомъ сіяетъ и олицетворяется весь блескъ странствующаго рыцарства». Восхищенный такимъ почетнымъ пріемомъ, Донъ-Кихотъ отвѣчалъ адмиралу съ не меньшей любезностью. Гости вошли затѣмъ въ роскошно меблированную каюту и сѣли на шкафутахъ, а капитанъ вошелъ между декъ и подалъ знакъ экипажу раздѣться, что и было сдѣлано въ одну минуту. Увидѣвъ столько голыхъ людей, Донъ-Кихотъ разинулъ ротъ, но удивленіе его удвоилось, когда паруса натянули въ его глазахъ съ такой быстротой, словно всѣ черти принялись за дѣло. Все это было однако ничего въ сравненіи съ тѣмъ, что и сейчасъ скажу. Санчо сидѣлъ на кормовомъ столбѣ возлѣ шпалерника, или перваго гребца на правой скамьѣ. Наученный, что ему дѣлать, шпалерникъ вдругъ поднялъ Санчо и, тѣмъ временемъ, какъ весь экипажъ стоялъ на своихъ постахъ, передалъ его правому гребцу, тотъ слѣдующему, и бѣдный оруженосецъ сталъ перелетать изъ рукъ въ руки съ такою быстротой, что у него помутилось въ глазахъ и ему показалось, что его уносятъ черти; препроводивъ его такимъ образомъ чрезъ руки гребцовъ лѣвой стороны обратно до самой кормы, его наконецъ оставили тамъ, запыхавшагося, потѣвшаго крупными каплями и недоумѣвавшаго, что съ нимъ дѣлается? Донъ-Кихотъ, взиравшій на перелеты своего оруженосца, спросилъ адмирала, неужели это одна изъ церемоній, которыми привѣтствуютъ прибытіе на галеры гостей? «Что до меня», добавилъ онъ, «клянусь Богомъ, я вовсе не желаю совершить подобное путешествіе, и если кто-нибудь наложитъ здѣсь на меня свою руку, такъ я вырву душу изъ его тѣла». Сказавши это, онъ всталъ съ мѣста и дотронулся до эфеса своей шпаги.

Въ это время убрали паруса и спустили большую рею съ такимъ шумомъ, что Санчо показалось, будто на голову его обрушивается небо, и онъ со страху спряталъ ее между ногъ; самъ Донъ-Кихотъ не сохранилъ въ эту минуту своего обычнаго хладнокровія — онъ немного перепугался, нагнулся и измѣнился въ лицѣ. Галерные гребцы подняли рею съ такою же быстротою и такимъ же шумомъ, съ какимъ опустили ее, и все это, не говоря ни слова, точно у нихъ не было ни голоса, ни дыханія; потомъ подали сигналъ поднять якорь, и капитанъ вскочивъ въ эту минуту между декъ, съ бычачьимъ нервомъ въ рукахъ, принялся опускать его на плечи гребцовъ; вскорѣ за тѣмъ галера двинулась съ мѣста.