Дважды – не умирать

С замиранием сердца слушал Урманов эти слова. На миг ему показалось, что никакие это не учения, а все как есть, по-настоящему. Выдадут сейчас вместо холостых патронов боевые, посадят на машины – и в бой.

– Командиры рот, ко мне! – приказал генерал.

Офицерам выдали планшетки с картами местности и маршрутами выдвижения. После чего последовала команда – «По машинам!»

Перед посадкой капитан Кубатов успел сообщить курсантам, что учебная рота передана в резерв штаба полка. Урманова эта новость слегка огорчила. Он-то втайне мечтал оказаться в самой гуще событий. А тут, на тебе, сиди в резерве… Скукота.

Вся учебная рота в количестве сорока пяти курсантов, за исключением троих, оставшихся во внутреннем наряде, и четырех сержантов, за исключением одного, так же оставленного в наряде, уместилась в двух больших автомобилях. Командир роты капитан Курбатов, его заместитель капитан Рыбаков и старшина роты прапорщик Гладченко сели в легковой УАЗик.

В обычных линейных ротах народу было побольше. Каждое отделение там насчитывало десять бойцов, плюс сержант. В каждом взводе – три отделения. Соответственно, вместе с сержантами получалось тридцать три человека; плюс еще один сержант – заместитель командира взвода и командир взвода – офицер. Итого – тридцать пять человек… А в роте – три взвода. Значит в целом – сто пять человек, плюс сам ротный.

Под каждый взвод требовался отдельный грузовик. Старшими машин назначались, как правило, сержанты. Для офицеров были предусмотрены более комфортные транспортные средства – микроавтобусы и легковые УАЗы.

Урча моторами, колонна выехала за ворота воинской части и покатила по дремлющим городским окраинам. На улицах в предрассветных сумерках одиноко горели фонари, прохожих почти совсем не было видно. Впереди, подвывая сиреной и тревожно мигая синими проблесковыми маячками, двигалась машина автоинспекции.

Урманов сидел на центральной скамейке, лицом к выходу и слегка покачивался в такт движению. Руки крепко сжимали стоящий возле ног автомат с откинутым железным прикладом. Слышно было, как под мощными колесами тяжелой армейской машины с треском крошится на замерзших лужах тонкий весенний ледок. Глаза слепил свет фар, идущих следом автомобилей.

Когда выбрались за город, поехали заметно быстрее. К этому времени уже окончательно рассвело. Небо налилось яркой праздничной синевой, из-за леса выглянуло солнце.

Лежащий по обочинам желтоватый зернистый снег, похожий на смоченный чаем сахар, был весь в проталинах. Из этих многочисленных островков оттаявшей земли соломенной ломкой щетиной выглядывала прошлогодняя сухая трава. Воздух потеплел, наполнился свежим весенним запахом.

– Хороший будет сегодня день, – заметил кто-то из глубины обтянутого брезентом кузова. – Вон какое небо… Ни облачка.

– Да, – согласились с ним. – Весна-а-а…

Колонна остановилась. Штабные машины, автомобили учебной роты и БТРы «взвода захвата» остались стоять на холме, а остальные, разбившись на два потока, отправились дальше, забирая в кольцо чернеющие вдали очертания лесного массива.

– К машинам! – прозвучала команда.

На оттаявшем от снега холме замельтешили, зашевелились десятки людей в камуфляжной военной форме; быстро поднялись шатры просторных брезентовых палаток; закурилась дымком полевая кухня.

Курсанты учебной роты обосновались в сотне метров от штабных палаток. Расположились прямо на земле, приспособив под сидения туго набитые вещевые мешки.

– С места – ни шагу, – строго предупредил капитан Курбатов.

– А по нужде, если? – простодушно поинтересовался Мазаев.

– Только организованно, строем, в сопровождении сержанта. Вы в резерве… Это значит, в любой момент может последовать приказ «по машинам». Не дай бог, кого-то в этот момент не окажется на месте. В военное время за это – трибунал.

– А в мирное? – с беспечной улыбкой спросил Широкорад.

Командир роты не оценил юмора и осадил его жестким взглядом.

– Будьте уверены, если что, мало никому не покажется. В первую очередь – вашим командирам отделений.

Сержант Бадмаев поднялся, одернул бушлат.

– Кому тут что не ясно? – грозно произнес он. – Тебе, что ли, Широкорад?

– Никак нет, мне все ясно, товарищ сержант.

– Смотри… А то чего-то вы тут слишком разговорились. Можем ведь натянуть противогазы и мотануть вокруг пригорка пару кругов.

Курсанты примолкли… Они и в самом деле расслабились. Теплый весенний ветер, ласковое горячее солнце, дурманящие запахи талого снега и влажной прелой земли заставили их на время забыть обо всем. Они ощущали себя, как школьники в турпоходе… Урманов поймал себя на том, что впервые за долгое время ему приятно находиться на свежем воздухе. И было даже как-то непривычно без этой постоянной внутренней борьбы с холодом.

«Сейчас бы еще пожевать чего-нибудь…» – мечтательно подумал он.

Судя по всему, эта мысль посетила не только его. Позавтракать-то они не успели… А когда будет обед и будет ли он вообще – не мог сказать никто.

– Слышь, пацаны, – вполголоса сказал Панчук, уловив горьковатый привкус дыма, идущий от расположенной неподалеку полевой кухни. – Кормить-то нас сегодня будут или как?

– Или как… – сплюнул Кольцов огрызок разжеванной соломинки.

– Нет, я серьезно.

– Это для офицеров, дурень! – пояснил Гвоздев. – Видишь их сколько? И все, небось, жрать хотят… На свежем-то воздухе.

– А мы?

– Тебе чего, «сухпай» зря, что ли дали? – включился в разговор Мунтян. – Вот его и будешь трескать.

– Я не против, – согласился Панчук. – Там, говорят, даже сгущенка есть.

– Да хорош вам про жратву! – подал голос Илюнцев. – Будто больше поговорить не о чем. Давай о чем-нибудь реальном.

– А о чем тогда? Может, о бабах?

– Можно и о бабах…

– Посмотрите на него! – вскинул руки к небу Широкорад. – О жратве для него нереально. А о бабах – реально?

Все засмеялись.

Урманов, не встревая в разговор, любовался округой. Весеннее солнце пригревало все сильнее. От земли поднимались потоки тепла и слегка искажали линию горизонта.

– Нет, женщины, это все-таки хорошо… – снова поднял тему Листьев. – Вот у меня на гражданке была одна… Ноги, талия, грудь…

– Самая лучшая грудь у моей жены, – грустно заметил Кольцов и, вздохнув, надвинул шапку на глаза.

– Может быть… Я не видел, спорить не буду, но…

Тут неожиданно говоривший замолк, и все заметили бегущего от штабных палаток командира учебной роты. Никогда еще на их памяти капитан Курбатов не бегал так быстро.

«Что-то случилось», – подумал Урманов, машинально поправляя, лежащий на коленях автомат.

Было объявлено построение. Капитан Курбатов вкратце прояснил ситуацию.

– ДРГ противника при обнаружении уклонилась от боя и скрылась в лесном массиве. Пока блокировать ее не удалось… Нам поставлена задача – срочно выдвинуться в обозначенный район и перекрыть один из возможных путей следования диверсионно-разведовательной группы. Времени в обрез, дорога каждая минута… Быстро получаем у старшины боеприпасы – и по машинам.

Выстроившись в колонну по одному возле командирского УАЗика, курсанты получали по три упаковки холостых патронов и сразу же бежали к своим автомобилям. Снаряжать их в магазины, не было времени. Это можно сделать в дороге.

Перед выездом в командирский УАЗ сел офицер-посредник из проверяющих. Его миссия заключалась в том, чтобы контролировать действия подразделений при выполнении боевой задачи, а так же, он был уполномочен давать различные вводные. Офицер был в чине подполковника, на рукавах пятнистого бушлата – две широкие белые повязки.

Пофыркивая мощными двигателями, машины двинулись к лесу по проселочной грунтовой дороге. Командирский УАЗ ехал впереди.

Пользуясь моментом. Курсанты принялись снаряжать патронами автоматные магазины. Треск в кузове стоял такой, что казалось, будто десятки монстров, одновременно клацая челюстями, щелкают железные семечки.

Урманов вытащил из подсумка магазин, зажал его между колен, потом достал из кармана желтовато-коричневый пакетик в вощеной маслянистой бумаге, надорвал его… Желтые блестящие патроны, с белыми наконечниками были внутри. Он взял один, приложил сверху на тонкую стальную пластину в верхней части магазина, нажал большим пальцем, вдавливая его внутрь. «Щелк!» Пружина мягко подалась и встала на место. Прижатый планкой держателя патрон надежно зафиксировался в пазу. Урманов взял следующий, положил сверху, надавил – «Щелк!»…