Дважды – не умирать

Ротный задумчиво потер ладонью лоб, сдвинул на затылок шапку-ушанку.

– И как тебе, Урманов, такое в голову могло прийти?

– Охотник я, товарищ капитан. С детства в тайге… Зверь всегда на снегу след оставляет. А уж человек – тем более.

– Ну-ка, дай сюда карту, – капитан взял из рук сержанта Левина планшетку. – Мда-а-а… В самом деле, есть тут какой-то ручей. Из лесного массива Решетиха, как раз идет в нашем направлении.

– Это еще ни о чем не говорит, – сказал старший лейтенант Рыбаков.

– Конечно, – согласился ротный. – Но мысль интересная… Вот что, Бадмаев, ты со своим отделением возьми этот участок под усиленный контроль.

– Но тогда другие места оголяются.

– Ничего, увеличим расстояние между бойцами, чуть подрастянемся и все перекроем. На левом фланге я лично буду поле контролировать со своим «цейсом» – капитан похлопал ладонью по биноклю, висящему на груди. – А ты, Рыбаков, на правом – прилегающую к хутору местность… Хотя, если они и пойдут в этом направлении, то только вот по этой заросшей лесом лощинке. На поле вряд ли сунутся – там далеко видно. К жилью – тем более… Так что, вперед, по местам!

– Второе отделение, за мной, в колонну по одному, бегом, марш!

– Первое отделение…

– Третье отделение…

В течение пяти минут лощина была полностью перекрыта. А участок возле ручья – блокирован с двух сторон. Бадмаев разбил отделение пополам: часть бойцов расположилась вдоль одного берега, остальные – напротив. Ручей был неглубокий и в ширину не велик. В его мутноватой вешней воде отражалось голубое небо.

Урманов сидел на вещмешке, привалившись спиной к шероховатому стволу высокой раскидистой березы. Автомат с откидным железным прикладом лежал у него на коленях. Щурясь на солнце, он слушал полузабытую лесную тишину, смотрел на засахаренный осевший снег, усыпанный сухими звездочками древесных семян, вперемешку с тонкими иглами опавших хвоинок и отрешенно думал о чем-то своем. Легкий весенний ветер едва шевелил ветви берез у него над головой, тихо шуршал мохнатыми еловыми лапами. Тишина и безмятежность царили вокруг.

– Товарищ сержант, – послышался из кустов приглушенный голос Мазаева.

– Ну? – тихо откликнулся командир отделения из своего укрытия.

– Пить охота… Можно, из ручья?..

– Я тебе дам, из ручья! – пригрозил ему сержант Бадмаев. – Только попробуй… В санчасть захотел?

– А чего, если сильно пить хочется, – вступился за товарища Гвоздев.

– Терпи!.. Как в Уставе сказано? Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы. Вот и переноси… Я, например, тоже пить хочу, но терплю. И вы потерпите…

Урманов внезапно тоже ощутил, как мучает его жажда. Есть совсем не хотелось, а вот пить…Особенно после этого изнуряющего марш-броска.

– Товарищ сержант, – вполголоса обратился Урманов к командиру отделения. – Разрешите, я соку березового добуду.

– Какого-какого соку?

– Березового… Это просто.

Сержант Бадмаев на секунду задумался, потом, видимо, жажда взяла свое.

– Давай… Только тихо!

– Есть! – шепотом ответил Урманов и принялся шарить в вещмешке, отыскивая котелок.

Штык-ножом он сделал надрезы на стволах трех берез. Под одним деревом приспособил котелок, под другим – крышку от котелка, тоже, надо сказать, достаточно вместительную, и под третьим – железную солдатскую кружку. Надрезы на коре были сделаны таким образом, что получалось нечто, вроде чайного носика. И вскоре оттуда живой прерывистой струйкой бодро побежала чуть мутноватая, пахнущая лесом, холодная влага.

Впервые березовым соком Урманова угостил дед. Было это давным-давно, ему тогда еще и четырех лет, наверное, не исполнилось. Но он отчего-то очень хорошо запомнил этот солнечный, яркий весенний день. Дед пришел с охоты усталый, пахнущий лесом и дымом костра, присел на лавочку, стягивая с натруженных ног промокшие сапоги. Маленький Саша крутится рядом, ожидая обычный подарок. Дед всегда что-нибудь приносит ему из тайги. Ягоды, иногда прямо на веточках, или пряник с конфеткой – «лисичка послала».

– На-ко, вот, гостинец… – дед протягивает ему пригоршню рубиновых, крупных ягод. – Клюква. Всю зиму под снегом пряталась.

Надкусил Сашка ягоду и сморщился. Сладко и кисло одновременно. И не поймешь, чего больше…

– Ешь, ешь, – подбадривает его дед. – Витамины… А вот еще – сок березовый.

– Как это – березовый?

Сашка не может понять: шутит дед или говорит правду? Он знает, что есть сок яблочный, грушевый или виноградный. Но чтобы березовый…– На, попробуй, – дед снимает пластмассовую крышку с литровой стеклянной банки. Там внутри какая-то мутноватая полупрозрачная жидкость. Сашка видит плавающие на поверхности хвоинки, приставший сбоку к стеклу продолговатый брусничный лист. Он только что набегался с ребятами на улице, и ему очень хочется пить. Обхватив горячими ладонями банку, Сашка приникает к краю, жадно хватает ртом прохладную живительную влагу, проливает на грудь, кашляет, поперхнувшись. И снова пьет… Березовый сок необычен на вкус, слегка сладковат, почти без запаха, но Сашке он кажется сказочным, волшебным напитком.

– Ну, чего? Накапало там уже? – вполголоса нетерпеливо поинтересовался Гвоздев, нетерпеливо выглядывая из своего укрытия.

– Подожди, часа еще не прошло.

– А сколько ждать-то?

– Часа полтора, два хотя бы…

– Тьфу! – разочарованно сплюнул Гвоздев. – Раздразнил только, своим соком.

– Ну-ка прекратили разговорчики! – сердито прошипел из своего куста сержант Бадмаев. – Тихо сидеть!

Снова вокруг воцарилась тишина. Слышно только, как шумит в верхушках деревьев ветер, журчит быстрой вешней водой ручей, да потенькивает в зарослях какая-то лесная птица.

Сколько еще так сидеть – неизвестно. Может никаких «диверсантов» тут и близко не будет… Холодно уже стало от снега и талой воды. Солнце сквозь ветви деревьев почти не греет. Скорей бы уж все это закончилось. Чаю бы попить горячего, да пожевать чего-нибудь.

Примерно так думал Урманов, коротая время в засаде, на берегу ручья и отрешенно глядя на воду, стремительно бегущую куда-то вдаль, несущую комья снега, обломанные ветви деревьев, коричневую грязноватую муть…

«Стоп! – внезапно обожгла Урманова волнующая догадка. – Стоп, стоп!.. А ведь не было в воде этих комьев снега, мусора, обломанных веток… Да и сама вода еще недавно была почище. Значит…»

– Товарищ сержант! – возбужденно шепнул Урманов. – Товарищ сержант!

– Что?

– Идет кто-то по ручью!

– С чего ты взял?

Урманов объяснил, как смог.

– А вон еще, видите?.. Вороны поднялись с деревьев. Вспугнул кто-то.

Сержант недоверчиво посмотрел на воду, потом на ворон, затем на Урманова и решительно вскинул вверх вытянутую руку. Это означало: «Внимание, противник!» Сидевшие в засаде бойцы, увидев сигнал, передали его по цепи. Теперь оставалось одно – ждать.

Урманов переживал больше всех. И не столько от предстоящей встречи с долгожданными «диверсантами», сколько от того, что не был до конца уверен в своем предположении. Ведь если он ошибся – будет ой, как неловко!

Урманов перехватил поудобнее автомат, слегка подраздвинул ветви кустарника для лучшего обзора. Берега у ручья были высокие, и это обстоятельство играло в пользу тех, кто сидел в засаде. Снизу их было не видно, а они, наоборот, видели все.

Затаив дыхание, Урманов напряженно вглядывался в излучину ближайшего поворота, надеясь первым заметить противника. Но пока все было по-прежнему… Хотя времени прошло уже достаточно.

Где-то далеко негромко щелкнула ветка. Потом послышались приглушенные расстоянием осторожные всплески воды.

Урманов почувствовал, как тревожно забилось сердце. Он не ослышался. Идут… Идут!

В первое мгновение ему показалось, будто берег сдвинулся вдоль ручья. Но потом, приглядевшись, он увидел две фигуры в маскхалатах. Они шли осторожно, с оглядкой, стараясь избегать лишнего шума. Охотничий азарт охватил Урманова. Словно он сидел на лабазе, а к нему на приваду шел осторожный и хитрый зверь.