Лысая (СИ)

Пока дождалась автобуса, её снова всю запорошило. Люди вокруг будто бы вымерли. На самом деле, конечно, попрятались в дома и не высовываются. Не глядя оплатив проезд, Пашка уселась к заледеневшему окну, сквозь которое ни черта не было видно, и принялась дышать на замёрзшие пальцы.

Автобус дрожал, пока ехал. Приёмник транслировал какие-то передачи, гороскопы да прогнозы погоды и, слушая их, Пашка про себя раздражалась: как мир вообще может быть настолько равнодушен к тому, что сейчас происходит?

Вот бы все её страхи оказались чепухой. Никуда Истомин не уехал: он, падла такая, просто решил прикольнуться, сидит там в квартире вместе с Ксенией, тайно выписанный из больницы, чаёк попивает, да лыбится небось во все зубы.

«Если так — я им мешать не стану, вот только этот мудак тогда пусть на мою дружбу не рассчитывает», — решительно думала Пашка, хмурясь и сжимая покрасневшие с холода кулаки. Не сжимались: недавно опять начали отрастать ногти.

В голову к ней вовремя пришла одна мысль — и Лысая соскочила с автобуса на две остановки раньше Полтинника. Денег у неё не осталось ни на обратный проезд, ни на какой-либо ещё, но Пашка не думала об этом, прокладывая себе путь сквозь пургу, к больнице, находящейся в относительной близости. Поворот на Полтинник был чуть дальше, и также неподалёку располагалась больница, в которой она, Пашка, недавно лежала: там же лежал и реанимированный Истомин.

Войдя в больницу, она не собиралась медлить: понимала, что если станет проситься, то её скорее выдворят вон, чем пропустят в приёмный покой вне положенного времени. Больничные бюрократы обычно упёртые, как бараны. Сдав одежду в гардероб, она для приличия надела бахилы и незаметно скользнула в коридор, ведущий к палатам, в одной из которых, по памяти Пашки, находился Истомин.

«Если он там, — думала она, торопливо шагая по коридору, — то всё хорошо. Правда, не знаю, какого хрена тогда Ксюха написала мне это… Но если его там нет — значит, правда выписали? И правда уехал в Москву?»

Она по-прежнему не могла в это поверить. Не могла и не хотела.

Проскользнув мимо говоривших о чём-то врачей, она шмыгнула к палатам, прокралась мимо одной, второй, третьей… И, наконец, дошла до нужной двери. Видя, что с другого конца коридора на неё уже вопросительно смотрят медсёстры, Пашка рывком отворила дверь, заглянув внутрь.

Койка Истомина была пуста.

Не собираясь ничего выяснять, Лысая поспешила к выходу. Вслед ей доносились какие-то вопросы — но она уже не слушала.

Метель не собиралась успокаиваться.

Пашка, закрывая лицо рукой, брела сквозь свистящие снежные вихри, а в голове бились всполошённые мухами птицы: жив? Очнулся? Но тогда почему уехал? Почему ничего ей не сказал, неужели, для него только Ксения имела значение, и только с ней стоило прощаться?! Мимо проезжали автобусы, и Лысая глядела им вслед с завистью. Внутри салона было хоть немного тепло.

Когда она дошла до нужного дома, ей казалось, что пальцы рук вот-вот отвалятся. Ей действительно повезло, потому что в момент, когда она подошла к подъезду, оттуда вышла пожилая женщина — и куда её несёт в такую метель?! — и Пашка, ничего не говоря, забежала внутрь.

В подъезде почувствовала, как медленно и мучительно оттаивает замёрзшее лицо. Наслаждаться времени не было: она, запыхавшись, взбежала на этаж по лестнице. Слегка отдышалась. Вдохнула носом воздух. Шмыгнула и нажала несколько раз на звонок. Прислушалась. Из-за двери не раздавалось ни звука. Ксения вообще там? Пашка испугалась: неужели, её мучительный путь был напрасен, и Ксении даже нет в этой квартире? Она забарабанила в дверь кулаком, чувствуя, как охватывает её отчаяние. Попробовала позвонить — и самым краем уха услышала, как за дверью звякнула, и тут же затихла мелодия звонка. Ксения была там, но по каким-то причинам просто не хотела открывать.

Пашка забарабанила сильнее.

— Ксюха, это я! Открой! — срывающимся голосом крикнула она в дверь. — Расскажи мне! Расскажи, что за херня!

— Уходи, — донёсся еле слышный голос из-за двери. Полумёртвый, ко всему безразличный голос. — Паша, Олег… уехал. Он не вернётся.

— Почему он уехал?! Какого чёрта?! — спросила Пашка громко, слыша, как отдаётся её голос под сводами подъезда. — Что ему понадобилось в Москве?! Ксюша, объясни, пожалуйста! Почему он даже не попрощался?!

— Может, ему было всё равно.

В горле Пашки встал ком — но она его проглотила:

— Да не может быть такого! Он сам говорил мне, что я его друг! Он никогда бы так не сделал!

— Паша, уходи пожалуйста.

— Не уйду, пока ты мне не объяснишь! Я тоже его друг, я…

Замок щёлкнул. Дверь медленно отъехала в сторону.

Перед Пашкой появилась Ксения: бледная, поникшая, в мятой одежде, с растрёпанными волосами, с синяками под усталыми, бесцветными глазами, лишёнными очков. Сначала Пашка почти что вздохнула с облегчением, но, встретив взгляд Ксении, поняла, что всё её нутро уходит куда-то далеко вниз. Беспощадная и очевидная правда, почему-то до этого не приходившая к ней в голову, теперь предъявила своё главное доказательство в виде убитой горем девушки, едва стоящей на ногах.

— Олег… — произнесла Ксения, кажется, еле ворочая языком, — уехал. Он… Не вернётся.

Конечно, подумала Пашка ошеломлённо.

Никуда он не мог уехать.

В тишине подъезда телефон, который она держала в руках, гулко стукнул о каменную плитку пола, разлетевшись на запчасти.

====== 19. Быть рядом ======

1.

— Нет… — пролепетала она, во все глаза глядя на Ксению. — Этого… быть не может. Где… он?

— Проходи, — сказала Ксения бесцветным голосом. Пашка, едва вспомнив про уроненный телефон, наспех подобрала запчасти и сгребла в карман.

В квартире Истомина было тихо. Лежала кое-где его одежда, была прислонена к стене его гитара. Выглядывала из приоткрытого шкафа весенняя пара обуви. Порядок Истомин не очень поддерживал, но и бардака не разводил: всё в квартире словно говорило о том, что он на минутку вышел и скоро вернётся.

«Я ошиблась, пожалуйста, пожалуйста, скажи, что я ошиблась.»

Ксения прошла на кухню, сев за стол. Возле него стояло множество пустых стеклянных бутылок — а на столе одна открытая. Ксения наливала и пила из чашки.

Пашка молча прошла, замерев на пороге.

— Уверена, что хочешь знать? — спросила Ксения незнакомым голосом, не глядя на неё.

— Да.

Ответа не последовало. Вместо него Ксения достала из кармана джинсов согнутый пополам листок и положила его на стол. Медленно взяв, Пашка развернула лист в половинку А4.

«МЕДИЦИНСКОЕ СВИДЕТЕЛЬСТВО О СМЕРТИ»

Она не хотела опускать глаза и читать дальше — но опустила и прочла:

Фамилия, имя, отчество умершего (ей): Истомин Олег Петрович

Пол: мужской

Дата рождения: 1986…

Будто бы со стороны Пашка услышала тихий хрип, исходящий из её рта. Она пыталась что-то сказать, но буквы на бумаге плясали перед её глазами. Руки не тряслись — они похолодели. Прислонившись спиной к стене, Пашка медленно съехала на пол.

Медленно-медленно тикали на кухне часы. В памяти звучал его голос: птицы под черепом до сих пор его помнили.

«–…глаза у неё в такие моменты были злые — ты бы видела. Злые, но всё равно красивые. Я ещё в тот раз, когда тебя чуть с котом на руках не сбил, подумал, что вы очень похожи. Настя, правда, кошек особо никогда не любила.

— Ага, и увидев, как мы похожи, решил мне отомстить и кинул на лопатки. Между прочим, было довольно больно.

— За тот раз извини, погорячился. Старшие классы и четыре года вуза, а потом ещё и год в армии дали мне неплохой урок: нужно стараться дать отпор, когда на тебя лезут, если не хочешь, чтобы лезли в дальнейшем. Это не всегда помогало, но чаще всего…»

Где-то далеко всхлипывала еле слышно Ксения.

Пашка не знала, в какой именно момент её сердце разорвали подобные взрыву боль и отчаяние, настолько сильные, что стерпеть не было никаких сил. Лысая взревела, разорвавшись плачем, настолько громким, что он разнёсся по всей квартире. Она не помнила, когда ещё ревела так сильно. Она стихла лишь, когда воздуха в лёгких не осталось, а уставшее горло заболело и, не в силах кричать, спрятала лицо в колени.