Вопросы

Значит, она была способна на такие страстные эмоции, а с ним оставалась, как и прежде, холодной, покорной, равнодушной. Дарила ему ласки и ничего не чувствовала – не то что в сердце, а даже чисто физически – ноль. Ничего. Пустота.

Это бесило Ригу. Не хотеть ее он не мог, а хотеть ее – все равно, что бронзовую статую своей мечты, во вред самому себе. Фактически – каждая близость с ней доказывала ему, что он не мужчина. У Риги от этого крышу сносило. А что делать? Он был и нежным, и жестким, он менял тактику, он играл с ней в такие игры, которых не знала за ним ни одна из его любовниц, но Таня, вся сжавшаяся  в комок, напряженная, никак не была в состоянии откликнуться на его старания. Плевать на ее душу, думал Рига, но ее тело – разве в нем не те же механизмы, что и у прочих женщин? Разве не существует обычных законов физиологии, которые действуют безотказно? Рига все думал над этим и мрачнел еще больше.

И говорить с ней прямо – бесполезно. Не спрашивать же, как трахал ее  Дим, и что у него было такое, чего нет у Риги. Какого черта?! – ругался он про себя и уже начинал злиться на нее. Присматривался к тому, как она ведет себя с другими мужчинами, а – никак, так же скованно. С Максом чуть мягче… С Рустом тоже, пожалуй. Может, неудачники ее привлекают, неуверенные в себе люди, сомневающиеся, искатели, страдальцы. Рига не из таких. Он отказывается страдать! Довольно!

Косится на ее тоненькую талию под облегающим свитером и вздыхает. Она не откажет ему, а что толку? Понимает Рига, что не стоит сушить себе мозги подобными переживаниями, но подозрения не оставляют его. Наоборот, нарастают. Она обязательно будет искать лучшего…

Между тем в столице не очень спокойно. В «Фортуне» – тише, хотя оборот больше. А здесь то и дело поднимает голову кто-то нелояльный, да и до президентских выборов недолго. А новая метла, всем известно… Смол помогает – железно. Контролирует столицу полностью. Ясно, что один Рига не в силах уследить за всеми движениями в сети и за ее безопасностью.

Но… что-то стало разлаживаться – и Рига это почувствовал. Наверное, из-за Тани так все заострилось. Словно заболело что-то внутри – и отозвалось болью во всех органах, и жесты утратили молниеносность. Таня… растеклось дурное предчувствие… Таня…  

– Че там у тебя? – прищурился Смол. – Семейная жизнь?

– Ну.

– Знаешь, не хочу не в свое дело лезть, но чтобы не вышло потом так, как…

– Знаю! – оборвал Рига. – Тут другая ситуация.

– Дим тоже был уверен, что его не опустят, – заметил все-таки Смолин.

– Тут другое, Смол, – повторил Рига упрямо. – В Диме это всегда было: из крайности в крайность.

– Как он сейчас?

– Не знаю.

– Перезваниваетесь?

– Бывает. Говорит, здания там наполовину из стекла. И трамваи смешные.

– Это где?

– В Мельбурне.

– У нас тоже трамваи смешные. Я, когда мимо на своей «бэхе» еду, всегда ржу. А вообще он как?

– Никак. Бабки тратит.

– Куда?

– На жизнь. На телок. В казино каком-то. Как все.

– Дим – как все? – Смол засмеялся.

– Красиво там, говорит.

– Там ему и место.

И снова Ригу напрягло. Значит, Смол считал Дима красивым, а его самого – так себе. Рига так ощетинился, словно Смол был его любовником. Подумал, что, может, и Таня так же рассуждает.

– Значит, Дим тебе нравится?

– То есть? – не понял Смол.

– Ну, как он выглядит.

– Ты чего? – Смол попятился. – В своем уме? При чем тут это? Так просто – ляпнул. Он, правда, обалденно красивый чел, но мне-то что с того? Я и сам девкам нравлюсь, ему не завидую.

И понял, что ответ не удовлетворил Ригу и наполовину. Даже показалось, что Риге мерещится измена с его, Смола, стороны. 

– Если не так что – скажи только. Достанем его и за океаном – чтобы не было. Мы дотянемся, – заверил с готовностью.

– Нет, этого не нужно, –  Рига замотал головой. –  Нет.

Смол так и ушел ни с чем. Понял, что Рига подозревает, но в чем? Да если бы Смол работал на Дима, разве стал бы развозить о его неземной красоте?  

Но Рига напрягся. Вернулся домой раньше обычного. Таня выпустила из рук книгу, поцеловала его в щеку.

– А я в музей ходила…

– С кем?

– С ребятами. То есть, они за мной ходили. Так смешно. Зевали там.

– Не люблю музеи, – Рига поежился. – Там холодно. Все вокруг мертвое. Не люблю мертвые вещи.

И, наконец, решился.

– Спросить тебя хочу, Таня. У вас с Димом всегда все гладко было?

– Нет, не всегда. Мы ссорились. Я не решалась выйти за него замуж.

– А в постели?

– Ты уже спрашивал.

– Но это не дает мне покоя.

– Я не хочу быть виноватой в том, что было! – отрезала она.

– Ты не виновата, но я не могу понять, чего нам не хватает…

– Я не знаю.

– Может быть, тебе нужно что-то экстремальное? Как с Дави?

– С кем?! – она отшатнулась.

– Я видел ту запись. Дим – нет, а я смотрел ее.

– О, Господи! – Таня вздохнула и развела руками. – Как же ты измучил меня, Рига! Что ж ты вечно лезешь мне в душу?! Что-то выпытываешь все время. В чем-то сомневаешься. Разве я не верна тебе?

– Но я хочу сделать тебя счастливой.

Она расхохоталась.

– Счастливой? Меня?! Мое счастье давным-давно закончилось – еще до того, как Дави насиловал меня, до отрубленных пальцев, до похорон Глеба, до нашей свадьбы. После этого – мне все равно, что со мной будет, с кем я буду: с Дави, с тобой или с другим бандитом!

И Рига залепил ей пощечину. Пытался ослабить удар, но вышло – со звоном.

– Этим ты меня ничуть не удивил! – бросила она зло, зажав обожженную щеку руками.

– Разве я когда-нибудь был с тобой бандитом, моя дорогая? Ты еще плохо меня знаешь, чтобы ничему не удивляться!

Злость выплеснулась, обоим стало легче. И – намного тяжелее, чем до первой ссоры.

В «Фортуне» зимой все по-другому. Море не леденеет, но темнеет и сгущается, превращаясь в застывшее желе. Или это только так кажется. Или в желе превращается ее тягучее существование в «Фортуне».

Выпал снег, занес тополя, отель и ракушки на берегу. Илона шла по аллее, боясь поскользнуться на высоких шпильках и вцепившись в Танину руку. Перипетии Таниной семейной жизни тревожили ее больше, чем саму Таню. Она выспрашивала подробности.

– Он ударил тебя?! – округлила глаза и чуть не выпустила Танину руку. – И ты это простила?!

– Конечно, – сказала Таня просто. – Я понимаю его. Понимаю, отчего он злится. Я старалась, как могла: притворялась, восхищалась, стонала, говорила ему комплименты, но его таким не обманешь. Он видит, что я с ним ничего не чувствую, что не хочу его, и места себе не находит. И меня обвиняет. И понимает, что я не виновата. И боится, что я буду ему изменять. И детьми меня связать хочет…

– А ты?

– Я не хочу…

Илона вдруг остановилась и всмотрелась в ее лицо.

– Не врешь?

– Я объясню, почему…

Таня помолчала. И вдруг на глазах выступили слезы.

– Я очень хочу ребенка. При одной мысли о том, что у меня будет ребенок, я готова разрыдаться. Но я не стану рожать от Риги. Никогда! Знаешь, Рига ведь не думал так жить, как он живет. Он университет закончил и диссертацию уже писал, но у него в крови это. Он воин. Более того – он убийца. Его отец, его дед, его прадед и все предки – неизвестно до какого колена – воевали.  И он не ушел от этого. В его крови живет этот вирус. А я не хочу, чтобы мой сын был убийцей…

– Но ты же… ты воспитаешь его по-другому, – заспорила Илона.

– Где? В «Фортуне»? В столице? Везде сеть. Рига – ее владелец. Здесь не может быть по-другому…

– Ты сумасшедшая! Бред несешь!

Таня покачала головой.

– Пойдем, я замерзла. Знаю, что детей от Риги я рожать не буду. Буду предохраняться – сама, буду аборты делать. Я видела, как он убивает. Если бы это не на моих глазах было, но я это видела – как он разламывал лицевые кости одним ударом, как стрелял и мозги текли по стенам. После этого я рожать детей не буду. Я не люблю бандитов. Потому и Дима не могла представить отцом своих детей.