Вопросы

– Макс, кажется.

– Я приеду.

– Нет, Рига. Тебе сюда ехать не нужно. Да и опасно это теперь. Что там у вас снова?

– Снова, – согласился Рига. – Как в городе?

Рига имел в виду местную власть, Южин понял.  

– Город за тебя. Но ты должен решить это быстро.

– Знаю. Но это сложно. Это наш человек. Наш, бывший…

– Кто?

– Смол.

Южин выругался. Догадался, чем это грозит.

– Я подключу всех.

– Я уже подключил всех. Но надо было – на полгода раньше.

А потом заметил в комнате Таню. Она слушала его разговор с Южиным, и лицо ее серело все больше.

– Таня.., – начал было Рига.

– Не беспокойся за меня! – оборвала она. – Я все выдержу! Я буду тебе помогать! Буду перевязывать раненых! Буду обслуживать твоих солдат! Это же война! Снова – война!

– Таня!

– Это ведь никогда не закончится! Будет новая война! И новая! И новая! Кто на этот раз тебя предал? Смол?

Лицо Риги тоже помрачнело.

– Да, это новая война! И у тебя нет выбора. И если будет нужно, ты будешь и перевязывать раненых, и обслуживать моих солдат, и зарывать трупы! Я не могу обещать, что тебя это не коснется. Но если бы ты любила меня – ты бы это выдержала!

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Никого в своей жизни я не ненавидела так, как тебя с твоей вечной войной! Ты – убийца, палач! Для тебя война никогда не закончится! Твой октябрь, твоя новая жизнь – это все обман. Ты никогда не сможешь победить войну в себе!

Рига взглянул тяжелым взглядом, повернулся и вышел. Таня поняла, что сдержался.  

На следующее утро Рига собрал всех. Приказы были краткие и четкие: вооружаться, держать город крепко, стоять за «Фортуну» до последнего. Была заказана новая партия оружия, Руст перегруппировал отряды. Охрана взяла «Фортуну» в кольцо, к Тане был приставлен почти что конвой – стало совсем невесело. И все думали про себя об одном: чем это кончится и кто выживет. Думали, для кого будет хэппи-энд, а для кого – холодная могила. Никому не хотелось воевать снова… Заново… По новой… Бесконечно.

И каждый думал о том, что его жизнь непрочно устроена. Что сегодня он сыт и обеспечен, а завтра друзья будут заколачивать крышку его гроба. Что опять предстоит испытывать судьбу и рисковать своей шкурой.

И все смотрели на Ригу и не могли понять, где он берет силы для войны. Ему нет и тридцати, а его глаза – это воронки взрывов, его жесты – инерция ударов. Он тонок, как стрела, и напряжен, как тетива натянутого лука. Он – совершенное оружие, он сам – орудие убийства, он сам – посланец ада. Что их всех ожидает с ним в «Фортуне»? Легкая смерть? А без него? Нелегкая?

Руст, слушая приказы Риги, думал о Тане. О том, что ни одна женщина на земле не должна жить так, как она, жизнью воина, стычками и переделами. Что Таня, может, лучшая из женщин, а ей выпала именно такая участь. Русту вспоминалось ее лицо – исхудавшее, заострившееся, ее потускневшие волосы и широко раскрытые глаза, и он переводил взгляд на Ригу. Ей бы… жить спокойно, лечиться, а не переживать сейчас за него.

Когда все обсудили с ребятами, Риге и самому сделалось невесело. Пока он объяснял ситуацию и отдавал приказы, чувствовал, что действует, что прав и что люди пойдут за ним – хоть на край света. А когда отпустил всех, понял, что остался совершенно один. Что Таня не с ним. Что никогда по-настоящему с ним и не была. И что сейчас – после военного совещания – вернуться ему некуда. 

Вдруг захотелось теплоты и нежности, а не вечного противостояния. Захотелось, чтобы женщина поняла его и пожалела, а не указывала на его вечную вину перед ней. И он, рискуя собственной жизнью, выехал за пределы «Фортуны» – в город.

         Илона открыла дверь и замерла.

– Что-то с Таней?

– С Таней? Нет. Просто к тебе приехал.

Вошел в дом и улыбнулся. Все было по-прежнему, как и при старике: круглые лабиринты коридоров, светильники и запах чего-то сладкого, похожего на кофе с карамелью. Только Илона изменилась – это уже не прежняя довольная и самоуверенная дама, а какая-то растерянная, сбившаяся с пути вдовушка, еще достаточно молодая, но уже отчаявшаяся выстроить свою жизнь заново.

– Дети твои где? – спросил Рига.

– В гимназии.

Глаза ее засияли нескрываемой радостью.

– Рига!

Она обняла его, обхватила руками, словно маленькая девочка – воздушный шарик, в страхе, что он вырвется и улетит от нее. И он, упиваясь своей ценностью для этой женщины, поднял ее лицо к своему и нежно поцеловал в губы.

– Ждала ты меня?

– Я всегда тебя ждала.

Рига просто задохнулся от благодарности – за ее, такую давнюю, бескорыстную, безответную, нетребовательную любовь. Целовал и пытался быть настолько нежным, чтобы она не была разочарована ни одним его прикосновением.

Впрочем, Илону трудно было разочаровать. Ее тело откликалось на каждое его движение. Рига и сам таял в ее нежности. Она ласкала его и продолжала шептать какой-то бред – о своей любви… о том, как увидела его впервые… еще что-то…

Шепот успокаивал Ригу, обволакивал, словно защищая от всего остального мира и заговаривая от беды. И непривычно было чувствовать себя снова с живой женщиной – сплошная пульсация наслаждения, до боли, до взрыва пульса.

Как же он соскучился по этим забытым женским реакциям, по этим судорогам, возвращающим его самого к жизни! Он заставлял ее стонать и просить продолжения, доказывая самому себе, что он мужчина, что он господин этой женщины, что он хозяин своей сети, что он воин!

И только потом, после выкуренной сигареты, когда Илона вернулась в спальню с двумя чашечками кофе, вспомнил о том, что привело его к ней.

– Мы снова будем воевать, Илона. У нас новый передел.

Кофе пролился на столик. Растекся и стал капать на пол. 

– Что же будет? – спросила она, глядя на кофейную лужицу.

– Что-то будет, –  усмехнулся Рига. – Мы все переживем. Ребята стоят за меня – железно.

– Я очень люблю тебя, Рига, – сказала Илона.

Признания были излишни. Рига чувствовал, как ее любовь обдает его горячей волной и доходит до самого сердца. Он обнял ее и поцеловал снова. Но с языка вдруг сорвалось то, о чем он думал все это время:

– Не знаю, как Таня переживет эту войну…

Илона подскочила, как ужаленная, и стала швырять ему его одежду.

– Уходи! Убирайся к ней! Как она там без тебя, твоя королева?!

– Прекрати! – отмахнулся Рига.

Но она продолжала бросать в него что-то.

– Думаешь, очень ты ей нужен? Она рада, что ты не торчишь сейчас в «Фортуне». И еще больше обрадуется, если тебя вообще пристрелят! Очень она переживает, думаешь?!

Оплеуха остановила поток ее брани.

– Не смей так говорить о Тане! – Рига схватил ее за плечи и встряхнул в воздухе, вмиг позабыл о своей благодарности за ее любовь и нежность. – Таня – моя жена. Она верна мне. Я ее люблю. Мы все переживем, и этот передел тоже. Она не предаст меня!

Илона, держась за ударенную щеку, смотрела на него сумасшедшими глазами.

– Не предаст?

И вдруг расхохоталась. Теперь желание было только одно – унизить Ригу так же, как он унизил ее воспоминанием о Тане.

– Не предаст? Да она уже предала тебя! Уже!

– Когда?

– Когда аборт сделала!

– Что?!

Только в первую секунду Рига подумал, что Илона лжет. А потом… отшатнулся от нее… попятился. Стал молча одеваться.

– А ты и не знаешь ничего, – продолжала едко Илона. – Думаешь, твоя Таня рожать тебе детишек будет от горячей любви? Да она всех твоих детей убить готова! И тебя самого! Я уверена!

Он пошел к двери.

– Рига! – вскрикнула она, бросившись за ним. – Не уходи, Рига… Я же люблю тебя! Тебя никто, никто так любить не будет, как я… ты меня слышишь? Тане ты не нужен. Она… ей никто не нужен. Она не будет тебя любить…

Илона схватила его, пытаясь удержать, но он стряхнул с себя ее руки.

– Не бросай меня! – зарыдала она. – Я рожу тебе детей! Рига, не уходи, не бросай меня…