Уткоместь, или Моление о Еве

ства, чтоб все остальные действующие лица прониклись временно вечным отсутствием вкомележащего и осознали свою подлую ничтожность.

Вот и мы сподобились. Недоубитая подругой писательница в коме, а нам надлежит осознавать...

Я смеюсь, объясняя Саше логику моих сантобарбарийских размышлений.

- Нашла повод острить, - говорит Саша.

- Надо доубить, - отвечаю я. - Выдернуть трубочки. - Но лицо Саши искажает такая мука, что я извиняюсь и предлагаю уболтать писательницу, когда та оклемается, объяснив все чем-нибудь простым и не оскорбительным для Раисы, или дать ей денег в возмещение.

- Это было связано со взяткой военкому? - спрашиваю я, ибо не вижу в солнечном облике Раисы другого криминала.

- Все хуже, - отвечает Саша. - Писательница застала их с военкомом.

- В момент вручения?

- О Господи! - кричит Саша. - Военком полез к Раисе, все на ней разорвал, хозяйство вывалил, а тут - инженер души. И что думает инженер?

- Что Раиса - сука-блядь, - отвечаю я, до такой степени мне понятно устройство нашей женской психологии.

- Все правильно, - говорит Саша. - Но ведь не знает Раису и даже слушать её не захотела. Раиса испугалась огласки, позора, того, что узнает Миша, дети... Одним словом, она спятила от стыда. И лежит на стуле в лавке.

Я замираю.

...Я помню их любовь с ростка. Она вышла замуж раньше всех. Тростиночка сразу попала в тугой семейный сноп. Невообразимая и неприемлемая для меня лично ситуация. Я видела этих дяде-теток, улыбчиво приставучих. Они могли бежать за Раисой любое расстояние, чтоб вручить забытые очки, часы, книгу, деньги, чтоб оторвать нитку, которая вынырнула из-под подола, была замечена, а на самый момент ухода - забыта. Я же, грешница, все представляла себе тот диванчик с громко падающей навзничь спинкой, на которой начиналось таинство их любви. Через стол для обеда стояло кресло-кровать, на которой спала одна из дяде-теть.

Так тогда жили все. Вповалку. Светлоглазые Раиса и Миша все время трогали друг друга руками, в этом было что-то от чувств слепых. Я очень их тогда жалела. Но надо отдать должное "снопу". Они поднапряглись и купили молодым однокомнатный кооператив. Это было что-то бракованное, уже не помню как: первый этаж, вся их комната представляла суженную ко дну часть квадратного стакана. Площадь потолка была больше площади пола, у белых стен был обморочно падающий вид. Но это все уродство было счастьем. Мы все вместе обряжали комнату как могли. Мы покупали какие-то несоединимые друг с другом картинки и вешали, как хотели сами. Почему-то я тогда запала на линогравюры, а Саша - на расписные доски. Господи, где это все сейчас? Я сто лет не была дома у Раисы. В большой квартире, возле Звездного, куда они потом опять съехались все вместе, я была только на новоселье. Было очень весело, прелестные были мальчишки. Им тогда было девять или десять. Я очень гордилась своим подарком - немецким чайным сервизом с охотничьими пейзажами и трофеями. Я требовала, чтоб из него немедленно пили чай,