Уткоместь, или Моление о Еве

е! - кричит она и идет в подъезд, и я проскакиваю следом.

Я иду за ней, теперь уже не зная зачем. Мозг мой черен... Я жмусь к почтовым ящикам, пока она вызывает лифт. Приезжает лифт - он пустой, и я достаю "Багратиона".

Но когда я подымаю его над её головой, с бутылки на меня смотрит обер-прокурор. Это лицо смерти. Я его сама выбрала.

____________

Я - Саша

Я оставила мать и дочь. Пусть разбираются. Я довольна собой, что не сорвалась с постромков, хотя временами так хотелось.

Мне нужно, чтоб кто-то подтвердил, что мое смолчание - таки было золотом. Раечка! В ней больше всех из нас щедрости на добрые слова, хоть за дело, хоть просто так... Впрок. Нужный автобус подвернулся сразу, и уже через двадцать минут я остановилась на углу переулка, где работает Раиса. Я уже готова перейти улицу. И тут вижу её. Она перебегает улицу и уже в сущности идет мне навстречу, но проскакивает мимо меня. Мне ничего не стоило схватить её, и мне теперь думать и думать, почему я этого не сделала. Но меня остановило её лицо. Такое лицо бывает у отчаяния. Я говорила с ней вчера, все было в порядке, а сейчас она проходит в полутора метрах от меня, не видя меня в упор!

И я иду за ней. Я иду за Раисой, иду без её, так сказать, ведома, и у меня почему-то подламываются ноги. Поэтому я иду, не зная куда, медленно.

Раиса вошла в последний подъезд. И я тоже плетусь к нему.

На лавке спит вусмерть пьяный мужик. Ему всё все равно. Блаженство равнодушия на побитой морде. Я отмечаю это - блаженство и равнодушие, как близнецы-братья. С момента пересечения с Раисой - это я пойму потом - я все вижу иначе, четче, стереоскопичней, будто я вышла на тропу охотника. Но это мне пока неведомо. Я была тогда так напряжена, внимательна. И понятия не имею, зачем мне это.

Я вошла в подъезд, когда она кричала. Раиса. Крича, она волоком вытаскивала из лифта писательницу в толстых ботинках, которые недавно клевала утка. По лицу её бежала кровь.

Увидев меня, Раиса не удивилась, и мой верхний ум это отметил: она видела меня три минуты тому, видела, но отдала себе отчет в этом только сейчас.

- Это я её убила! Я! - говорит мне Раиса, и я вижу целенькую бутылку коньяка рядом с женщиной.

- Ты сошла с ума, - кричу я. - Я хватаю бутылку и бегу к пьяному на лавочке, я отвинчиваю пробку и лью жидкость в его хрюкающее горло. Он блаженно чмокает. Мне ведь не жалко алкаша, которого я подставляю. Абсолютно. Ощущение безгрешности собственной подлости наполняет меня каким-то странным чувством. Что-то иное, запредельное вошло в меня и осталось. Подселенцы от сатаны с ордером на проживание. И это они, а не я выстреливают в мой мозг мысль, что хорошо бы писательнице помереть. Я возвращаюсь в подъезд.

- Это сделала я! - повторяет Раиса.

И я бью её по лицу изо всей силы. Из другого лифта выходит барышня, и я командирски велю ей вернуться и вызвать "скорую".

Потом беру Раису за руку и увожу. Ближе всего - её же ларек, и мы заходим в него. Он, оказывается, открыт.