Уткоместь, или Моление о Еве

тоящий рулон подходящего цвета. Зелень и ржа.

Раиса щебечет. Она уже не зверушка, а птица-зеленушка. Такая вся порывисто-всклокоченная, прямо как с кустов Коктебеля. Я тычу пальцем в Ольгу. Наверное, хочу этим древним немым способом что-то сообщить. Ольга прижимает мои пальцы к спине - значит, поняла и отвечает. Мы едем домой к Раисе.

- Куда вы меня приволокли? - смеется она.

Нам навстречу выходят все: её отец, мать, тетка, мальчишки. Они любят, когда мы приходим.

- Мама, - растерянно говорит Раиса. Потом смотрит на сыновей.

- А кто эти мальчики? - голос её тонок. Она уже не зеленушка, она девятиклассница, староста класса и выясняет, кто новенький. Потом в смятении поворачивается к нам. - Оказывается, мы переехали. Я забыла вам сказать.

Тонкая морщина пополам прорезала ей лоб и поползла вниз. У неё стало два лица - левое и правое.

Она отодвигает сыновей идет в глубину квартиры.

____________

Я - Ольга.

До того момента, как она прошла мимо мальчиков, как мимо стенки, я думала, что Раиса придуряется. Когда попадаешь в затруднение, потеря разума понарошку - ход хороший. Что с дурака взять? Я сама по молодости лет этим пользовалась. Вот, мол, дура я - и все тут. Ничего не видела, ничего не слышала. Позволяла приводить себя в чувство, в сознанку, и все такое. Трюк хорош для молодых лет, чтоб была возможность оправдаться гормональной дурью и девическими грезами.

Но за Раисой ничего подобного никогда не замечалось. Она всегда была правильной. А теперь глубокая черная морщина вычертила два её лица. Интересно, сколько их у меня? Или у Сашки? Могла ли я поднять руку для убийства? Сто раз могла бы! Тысячу раз! Конечно, при условии, что не поймают. Это единственное, что могло бы меня остановить. Перебираю в памяти, кого могла бы убить. Мужа. Марка. Сашку. Ее сына. Дуру Катьку. Могла бы и Раису. Из отвращения к благостности её жизни. Но какая, к черту, благостность? Теперь я знаю - никакая. Значит, можно допустить, что и все другие мои гневы также безосновательны и бессмысленны. Хотя, пардон. Мысленный грех разве не в счет? Он ведь суть человека, его составляющая, его выбор? Наказывать за намерение - не значит ли лишить человека выбора? Человек обязан иметь свой мысленный грех, чтоб знать себя. Поэтому все мои убийства во мне и при мне. Хотя по жизни я и пальцем никого не тронула.

____________

Саша объясняла что-то родителям Раисы. Я не хотела в этом участвовать. Я не хочу знать подробности криминала. Я шепчусь с мальчишками. Объясняю им, что мама "откосила" их от армии. Я вижу, что им это, как они говорят, по барабану, это игры взрослых, их счеты-расчеты. Они расспрашивают меня про Катьку, и я говорю то, что не сказала никому: у Катьки будет маленький. Лица у мальчишек вытягиваются вширь от улыбки. Эдакая широченная, на два лица одна улыбка. Какие зубы у парней! Никаким американцам делать рядом нечего. Кончиком языка трогаю половинку зуба, с которым собираюсь доживать век. С половинкой уже завязались странные