Анамнез декадентствующего пессимиста

Бессознательное же рассматривается как расположенный под сознанием тёмный хлам, помойная яма. Функция архетипа в том, «чтобы существенно компенсировать или скорректировать неизбежные односторонности и нелепости сознания».

Мим – это минимальная целостная концептуальная единица, хранящаяся в умах людей, а также внешних носителях информации. Примеров мимов можно найти множество, сама идея мима – это тоже самостоятельный мим, навязчивая мелодия, модное словечко, концептуальная идея, рецепт блюда и т.д. Но так же как и для генов, для мимов не менее важна плодовитость, т.е. скорость саморепликации, нежели устойчивость.

Юнг раскрывает огромную роль мифа в человеческой истории. Но он в то же время показывает, что миф – это не фикция. Он состоит из непрерывно повторяющихся фактов, и их можно наблюдать снова и снова. Миф сбывается в человеке, и все люди обладают мифической судьбой не меньше, чем греческие герои. Миф – объективно существующая структура, код априорных общечеловеческих смыслов, парадигма существования. Обосновывая связь мифа с коллективно-бессознательным началом – "не люди думают мифами", а "мифы думают людьми", или даже "мифы думаются между собой". От мифа не убежишь: если ты сам не построишь свой миф, придут другие и заставят тебя служить своему. Они крадут твою сказку, не придумывая своей… Если мы не будем обманывать самих себя, нас немедленно обманут другие. Само то, что живое существо существует, определяет, что ему делать. Этим исчерпывается вопрос о связи «существования» и «долженствования». Единственная жизнь, которую стоит прожить – волшебная. Пейзажи кусающейся лжи. Свет же наполнен не тайнами, а писком в ушах. Расплачивайтесь с планетой её же монетой. Словом, полная анархия, и в ковчеге я, маразматический Ной. И будет вот чего: красивый конец. Твою же мать! Уместно здесь сказать! Давно пора! Всё это законно до крови!.. Жизнь – сплошное занудство, и только. Как будто я уворачиваюсь, как кот, которого в его ссаки тычут. "Дерьмовая жизнь" – подытожил он ещё раз.

Трудно вынести суждение о бунте ангела, менее других склонного к философии, не привнося в него сочувствия, изумления и порицания. Вселенной правит несправедливость. Все, что в ней строится, и все, что в ней рушится, несет на себе отпечаток какой-то нечистой хрупкости, как будто материя представляет собой плод некоего скандала в лоне небытия. Всякое существо подпитывается агонией другого существа. Мгновения, словно вампиры, набрасываются на анемию времени. Мир представляет собой вместилище рыданий. На этой бойне скрестить руки или обнажить шпагу – поступки одинаково тщетные. Даже самому неистовому неистовству не под силу ни потрясти пространство, ни облагородить души. Триумфы чередуются с поражениями, повинуясь неведомому закону, имя которому судьба, – имя, к которому мы обращаемся, когда оказываемся несостоятельными в философском смысле и когда наше пребывание на этом свете или на каком-либо ином свете кажется нам безвыходным, подобным неразумному и незаслуженному проклятью. Судьба – излюбленное слово в словаре побежденных… Жаждущие назвать по имени непоправимое, мы ищем утешения в словотворчестве, в четких определениях, подвешенных над нашими катастрофами. Слова милосердны, их хрупкая реальность обманывает нас и утешает. Ибо следовать за их коллегой на этом свете означает низвергнуться еще ниже, тогда как людская несправедливость подражает божественной несправедливости и любой бунт противопоставляет душу бесконечному и разбивает ее об него? Нас увлекает вихрь, разбушевавшийся на заре времён, а если вихрь принял облик порядка, то это лишь для того, чтобы ему было легче нас уносить…

Более специфический смысл, который Аристотель придает справедливости и из которого исходят все последующие формулировки, заключается в воздержании от pleonexia, т.е. от получения преимуществ, которые некто приобретает путем захвата того, что принадлежит кому-то другому, его собственности, заслуг, места и т.п., или путем отказа выполнить просьбу человека, которому ты обязан, возвратить долг, не оказать уважения и т.д. Очевидно, что это определение сформулировано таким образом, чтобы его можно было применять только к поступкам, и люди считаются справедливыми в той мере, в какой их характер способствует устойчивому и эффективному желанию поступать справедливо.

Я видел, как один человек стремится к одной цели, а другой – к другой. Я видел людей, зачарованных самыми разнородными предметами, людей, находящихся во власти мелких и одновременно необъяснимых замыслов и грез. Анализируя каждый случай в отдельности с целью понять причины невероятного количества попусту растраченной энергии, я понял бессмысленность и всех поступков, и любого усилия. Существует ли хотя бы одна жизнь, не пропитанная жизненными заблуждениями? Существует ли хотя бы одна ясная и прозрачная жизнь без унизительных корней, без выдуманных оснований, без порожденных желаниями мифов? Где оно, действие, свободное от всякой полезности: где найти ненавидящее раскаленность солнце, или ангела в лишенной веры вселенной, или праздного червя в брошенном на произвол бессмертия мире?

Я понимал теперь, почему монахи-отшельники и пещерные созерцатели проявляют так мало энтузиазма, когда им предлагают вернуться в мир. Что в нем делать? Мастурбировать на скачанный из торрента порнофильм, запрещенный в Австралии из-за маленьких молочных желез актрисы? Жевать попкорн, наблюдая за битвами сортирных гладиаторов блогосферы? Стоять в угарной пробке на ярко-красном «Порше»?

Что же касается влюбленных, то они были бы отвратительны, если бы их посреди их ужимок не коснулось предчувствие смерти. Страх перед окончательной истиной притупился; он превратился в назойливый рефрен, и люди о нем уже не думают, так как они выучили наизусть вещи, которые, просто мельком увиденные, должны были бы увлечь их в бездну или к спасению. Обнаружение ничтожности Времени породило святых и поэтов, а еще – отчаяние немногих влюбленных в анафему одиночек.

Люди говорят: "все проходит", но скольким из них понятен масштаб этой устрашающей банальности? Чтобы все понять, одному индийскому принцу оказалось достаточным увидеть одного увечного, одного старика и одного мертвеца; мы тоже их видим, но ничего не понимаем, ибо в нашей жизни ничего не меняется. Мы не можем отказаться отчего бы то ни было; между тем очевидность суетности нам вполне доступна. Суета – лучший лекарь. Можно засуетить любое чувство, мысль, жизнь; недаром любовь – это всегда остановка, выпадание в другое измерение. Больные надеждой, мы все чего-то ждем, а ведь жизнь есть не что иное, как ожидание, превратившееся в гипостаз. Мы ждем всего – даже Ничто, – лишь бы не остаться навеки во взвешенном состоянии, лишь бы избежать удела равнодушного божества или трупа. Вот так сердце, сделавшее для себя аксиомой Непоправимое, еще надеется получить от него какие-то подарки.

Объятие полезно для здоровья. Оно укрепляет иммунную систему, излечивает депрессию, снижает стресс и улучшает сон. Оно омолаживает, придает силы и не имеет никаких нежелательных побочных эффектов. Объятие – поистине чудодейственное средство от любых болезней. Объятие совершенно естественно для человека. Оно органично, обладает природной сладостью, не включает в себя искусственных компонентов, не загрязняет воздух, не портит окружающую среду и оказывает стопроцентное благотворное воздействие. Объятие – идеальный подарок. Великолепно подходит для любого случая, его приятно как давать, так и принимать. Оно показывает вашу заботу, не требует дополнительной обертки и, разумеется, полностью себя окупает. Объятие практически лишено недостатков. Не требует смены батареек, не подвержено инфляции, не портит фигуру, не связано с ежемесячными взносами, защищено от грабителей и не облагается налогом. Объятие – недостаточно использованный ресурс, обладающий волшебной силой.

Они вруньи, кашлюньи, лакомки, ротозейки, потому что истина оскотинивает и снедает их. Так мы и сидели, морально и физически шпионя друг за другом, когда в квартиру позвонили и в комнату сразу же, без паузы, ввалились четыре женщины, намазанные, рыжие, дебелые – сплошное мясо, драгоценности и фамильярность.