Эмигрантка в Стране Вечного Праздника. Книга вторая (СИ)

******

Наверное, нет такого человека на земле, на которого бы не оказывала влияние окружающая природа и погодные условия. Относительно климатических особенностей той местности, куда меня забросила судьба, могу сказать, что если бы там пожил русский поэт А. С. Пушкин, то всеми фибрами души возненавидел бы атлантическое побережье. Настолько серая и промозглая там была осень, а потом наступала точно такая же зима: с серым закатом и рассветом, вязкого, мутного цвета небом, слякотью, вечной грязью под ногами и пронизывающим до костей сырым воздухом. Даже в тёплые времена года частыми явлениями там были туман и моросящий дождь. Одним словом, грусть, тоска, печаль и никакого разноцветья. На фоне этих унылых пейзажных видов ужасно нелепо смотрелись апельсиновые деревья и высоченные пальмы, которые в зимнее время покрывались толстым слоем инея. Далеко не все эти деревья выдерживали совершенно не подходящие для них климатические условия. Какие-то из них погибали, а те цитрусовые, которым удавалось выжить, были низкорослыми и имели довольно жалкий вид. На их ветках висели мизерные апельсины, пригодные лишь для еды домашнему скоту, да ещё тут и там высились пальмы с потрёпанными ветром длинными листьями и ободранными стволами. Глядя на это, вспоминалось, как когда-то по приказу главы советского правительства, Н. С. Хрущева, в России были засажены кукурузой чуть ли не все поля, в том числе непригодные для выращивания этой культуры. Вырастала она от горшка два вершка и по вкусу была отвратительной. Зачем Хрущеву это было нужно? Как и жителям атлантического побережья Страны Вечного Праздника: для показухи, надо полагать, и результат в обоих случаях был одинаковым.

Скажете, допустим, с погодой, не повезло, но ведь есть праздники с песнями и плясками, предназначенные для того, чтобы скрасить наше существование? Всем известно, что в европейских странах коренное население ревностно поддерживает свои традиции. Если говорить о Стране Вечного Праздника, то там самым типичным способом народного развлечения является танец фламенко, исполняемый местными жителями по настроению и где угодно: в парках, барах, на участках для пикников и даже на оживлённых городских улицах. Аналогично тому, как в некоторых городах позволяется улечься на траву в парке и жевать бутерброд или читать книгу, подобное правило в Стране Вечного Праздника распространялось на танец фламенко, сопровождавшийся громким пением, ритмичными хлопками в ладоши и иногда музыкальным сопровождением. Считается, что фламенко - танец страсти. Не спорю, хотя для меня таковым является аргентинское танго. Что же касается фламенко, то, по правде говоря, оно напоминает мне обычную чечётку, исполняемую танцорами с очень серьёзным выражением на лице. Тот, кто видел выступления чечеточников, наверняка заметил, что, в одном варианте, мимика танцоров абсолютно индифферентна, а в другом - с их лиц не сходит широкая улыбка. В отличие от них, исполнители фламенко Страны Вечного Праздника хмурились во время танца так, будто их загнали на сценарий палкой и заставили плясать против воли. Для сравнения, однажды мне довелось побывать на концерте российского цыганского коллектива. Положа руку на сердце, могу сказать, что пение этих цыган показалось мне намного более мелодичным и лирическим. Своими изумительно сильными от природы голосами они пели про вьюгу, коней, заплутавшего путника, несчастную любовь... И эта песенная лирика была так пронзительна и безумно красива, что я безотрывно смотрела на них и слушала. Очевидно, европейским исполнителям фламенко недоставало истинно цыганской романтики. Некоторые песни включали в себя философскую тематику, а в других говорилось о чём-нибудь банальном, и даже простецком, по типу: "У попа была собака, он её любил, она съела кусок мяса, он её убил". Или, ещё хуже - одна и та же фраза повторялась такое количество раз, что её прослушивание не вызывало ничего, кроме головной боли. "Ай, как тебя люблю я, тебя люблю, люблю я... - заводил свою бесконечную песенную шарманку певец в красной рубахе и белом брючном костюме. - Але-але, люблю я... А любишь ли ты меня... меня, меня, как я тебя... Меня ли ты любишь... Аи-аи-аи, как тебя люблю я..." Все это вызывало желание отмахнуться от него и сказать: "Слушай, смени пластинку!", а ещё: "Любишь ты на нервы окружающим действовать, и больше ничего".

******

Может, я и не права, но сдаётся мне, что некоторые фольклорные традиции европейских стран своим происхождением обязаны спиртным напиткам, употребляемым во время праздников в неограниченном количестве. Взять, к примеру, народные пляски. Один из самых распространенных баварских танцев включает в себя оригинальное телодвижение: вдруг танцоры начинают синхронно бить друг друга ногой под зад. Этот танец очень шумный из-за того, что ритм постоянно подчеркивается топотом ног и шлепками по бедрам, голеням и ботинкам. Другая их региональная пляска сопровождается характерными ударами по плечу. При этом количество танцоров в нём не ограничено - от танцующих пар, которые могут быть одного пола, до множества пляшущих, собравшихся в круг и бьющих друг друга по плечам, что со стороны напоминает массовую потасовку. В других народных плясках Европы танцоры крутятся, взмахивают руками, хлопают в ладоши и прыгают на месте еще энергичнее, чем это происходит в русском танце под названием казачок. В одной из этих стран есть народная пляска с атрибутом в виде длинной палки, которую танцорам не всегда удаётся удержать в руках, и, когда она падает, надо полагать, зрителям первых рядов крепко достаётся по голове. Кому и когда пришло на ум использовать длинный шест в танце? Ответ очевиден: подгулявшим молодчикам после принятия на грудь энного количества алкоголя. На трезвую-то голову никто не станет отплясывать с палкой в руках!

К слову сказать, европейцам свойственно упрощать и приземлять абсолютно всё, что поддаётся приземлению и упрощению. Взять хотя бы в качестве примера современные произведения искусства, выставленные не только в европейских музеях, но и на открытых участках местности. Как-то раз я посетила старинную усадьбу одного аристократа, известного в Стране Вечного Праздника своей щедрой меценатской деятельностью. Неподалёку от принадлежавшего ему большого трёхэтажного дома находился семейный пантеон, а метрах в пятидесяти от него, в центре поляны с аккуратно постриженной травкой, высилась большая серая глыба, на которой поблескивала серебристая табличка. Сначала я хотела подойти и прочесть, что на ней написано, однако, после некоторых раздумий решила этого не делать, поскольку большой серый камень ничего особенного из себя не представлял. Тем не менее, я поинтересовалась у экскурсионного гида, из каких побуждений хозяин дома украсил поляну этим монументом матушки-природы. "Вы имеете в виду каменную глыбу? - переспросила экскурсовод и пояснила: - К остальным постройкам она не имеет никакого отношения". "Значит, этот камень лежал здесь ещё задолго до строительства дома? Бывает же такое - падают на землю метеориты..." - предположила я. "Метеориты тут совсем не причём, - покачала головой экскурсионный гид. - Долгие годы эта усадьба пребывала в запущенном состоянии, потом её отреставрировали, а за несколько месяцев до открытия этого музейного комплекса руководству показалось, что здесь не хватает веяния современности. Они заказали одному известному артисту сделать скульптуру, и эту его работу в день инаугурации музея установили на поляне". "Так эта глыба, на самом деле, плод чьего-то труда и воображения?! - поразилась я. - А какой в нее вложен смысл?" "Никакого! - отрезала экскурсовод. - За исключением ежедневного напоминания мне и посетителям музея, что проще простого посвятить себя такому вот искусству, вместо того, чтобы трудиться, как это делают все нормальные люди".