Немного весеннего праздника

Ибрагимбеков Максуд

Немного весеннего праздника

Магсуд Ибрагимбеков

НЕМНОГО ВЕСЕННЕГО ПРАЗДНИКА

Это была прекрасная курица. Налитая янтарным жиром, с нежной мраморной кожей, она выделялась на прилавке среди своих разделанных и ощипанных товарок, как гроздь настояще-го шаны (сорт винограда - ред.), случайно попавшая в ящик с второсортным виногра-дом. Он ее заприметил сразу, но, разумеется, ничем не выдал своего намерения купить ее. Стоя перед прилавком, он с равно-душным и даже брезгливым выражением лица повертел в руках и осмотрел несколько ничем не примечательных бледных стан-дартных кур. Продавец, молодой коренастый крестьянский па-рень, молча наблюдал за ним.

- А вот эта сколько стоит? - стараясь изо всех сил, чтобы в голосе прозвучали скука и безразличие, спросил он и, не гля-дя, кивнул по направлению прекрасной курицы.

Продавец взял курицу в руки и внимательно оглядел ее. Он достал из чрева тщательно вычищенные внутренности, разло-жил на ладони сердце, выпотрошенный желудок, печень, потом вложил все это обратно и протяжно вздохнул. Мамедали-муаллим понял, что нарвался на гроссмейстера.

- В первый раз курицу увидел? Я спрашиваю, сколько она стоит, а ты молчишь...

- Не обижайся, отец, - сказал продавец, - как раз когда ты подошел, я стоял и думал, зачем я продаю эту курицу... Вместо того чтобы сделать из нее чихиртму и съесть у себя дома со своей семьей, я ее продаю. Мне же это невыгодно, потом са-мому придется переплатить, чтобы купить такую... Посмотри, сколько жиру, - обойди весь базар, нигде больше такой не най-дешь.

- Ты скажешь, сколько она стоит? Продавец подумал и назвал цену.

- Только из уважения к тебе продаю так дешево, - доба-вил он.

- Ты, наверное, думаешь, что это индюк,- Мамедали-муаллим достал деньги. Глядя в глаза продавца, в которых ров-ным светом мерцала вера в правоту своего дела, любой здравомыслящий человек сразу бы понял, что выторговать рубль на такси не удастся и домой придется добираться троллейбусом.

- Это изумительная курица, - сказал продавец, заворачивая ее в газету. - Я в жизни таких кур не видел.

- Мало же ты еще повидал в жизни, - с сожалением за-метил Мамедали-муаллим, отходя от прилавка. Разговаривать после того, как курица была куплена, в общем, и не следовало бы, и сказал он это больше для того, чтобы последнее слово все-таки осталось за ним.

Он подошел к рядам с сухофруктами и пряностями и купил килограмм чернослива. Здесь можно было бы запросто выторго-вать копеек пятнадцать-двадцать, но к прилавку одновремен-но с Мамедали-муаллимом подошла соседка по улице, с которой он не был знаком, но раскланивался, и по этой причине пришлось отойти, оставив продавцу пять копеек причитающейся сдачи. Ждать при соседке, пока тот выудит из бездонных карманов пятак, Мамедали-муаллим почел для себя неприличным.

Он подошел к дому изрядно уставшим. Переполненная ко-шелка сильно натрудила руку, давала о себе знать и одышка, а впереди его ожидали четыре этажа лестницы. Мамедали-муаллим никогда не позволял себе передохнуть на улице, как какой-нибудь немощный старик, он считал, что настоящий мужчина не должен поддаваться физическим слабостям. Он и на лестнице никогда не останавливался. Конечно, он мог остановиться в том случае, если встретил какого-нибудь знакомого или приятеля; это впол-не нормально, если человек, встретив знакомого, заговорит с ним, предварительно отдышавшись, вот как сейчас, например.

- Здравствуйте, - почтительно сказал управдом. - Здрав-ствуйте, Мамедали-муаллим, я вот только сейчас говорил о вас, соседям вашим говорил, что вот Мамедали-муаллим, такой уважаемый человек, а ни разу еще не просрочил срок квартплаты... Говорю, с него пример берите. Удивительные люди ваши соседи, ведь чего проще - раз в месяц уплатить квартплату! Вы домой идете? Отнести вам сумку?

- Спасибо, не надо, - сухо ответил Мамедали-муаллим. - Слушай, а когда ты устроишь на крыше парник? Сколько раз говорить тебе можно? Ведь это так просто: проводишь на кры-шу трубы парового отопления, ставишь три батареи и стеклян-ную крышу, копейки стоит все это, а выгоды какие, ты можешь понять? Шпинат будем выращивать, помидоры, цветы... Сплош-ное удовольствие. Всему дому выгода. А ты на весь город про-славишься, первый управдом будешь в СССР, кто на крыше дома парник построил, в газеты попадешь. Плохо тебе?

- В смете же нет этого, - объяснил управдом. - Как же я построю, когда на это деньги не отпущены. Вот клянусь здо-ровьем, в смете насчет парника ни слова нет...

- Зря ты упрямишься, - сказал Мамедали-муаллям. - Хороший парник на крыше получился бы. Желание было бы. По-моему, ты бюрократ все-таки. Ну ладно, в следующий раз подробно поговорим об этом. До свидания!

- Да мне не жалко! - с отчаянием выкрикнул ему вслед управдом. - Разве я не понимаю. Возможностей нет. Клянусь здоровьем детей, никаких возможностей!

- Ладно! - Мамедали-муаллим стал подниматься по лест-нице.

Разговор с управдомом его, как всегда, развеселил, даже усталость прошла. Этот парень совершенно не понимал юмора и каждый раз всерьез переживал шутку Мамедали-муаллима насчет строительства на крыше дома оранжереи.

Дверь ему открыла радостно оживленная жена - Ляфруз-ханум.

- Вахид встретился в Гаване с Мирза Гуламом, - выпали-ла она. Представляешь?!

- Вот это да! - сказал ошарашенный Мамедали-муаллим.

-Вахид пишет, что он шел по улице и вдруг видит - идет ему навстречу Мирза Гулам, он своим глазам не поверил... Встретились, разговорились...

- Погоди, погоди, - остановил ее Мамедали-муаллим. - Я сам почитаю письмо, не рассказывай.

К чтению писем от сына Вахида, который вот уже четыре года вместе с женой, тоже инженером-нефтяником, работал на Кубе, Мамедали-муаллим относился очень серьезно и читал эти письма, только полностью освободившись от всех дел.

- Ты мне скажи, как Мирза Гулам там оказался? Только этого не хватало Мирза Гулам и Гавана. В Баку раз в месяц приезжал, и то если попутная машина попадалась, ты же знаешь, какой он скупой... Бедная Гавана.

- Ничего особенного, - догадался Мамедали-муаллим. - Он работал на заводе кондиционеров, вот, наверное, и поехал по этим делам. В Гаване, сама знаешь, жара какая, еще посильнее, чем в Баку бывает... А этот Мирза Гулам хоть и скупой, но толковый... Повезло. Хорошее место Гавана... А еще есть Гоно-лулу или Сингапур, - вздохнул Мамедали-муаллим. - Я уж точно знаю, что никогда в жизни туда не попаду, а Мирза Гулам поехал и не понял даже, как ему повезло... А ты, Ляфруз, хотела бы в Сингапур?

- Куда? - хмыкнула Ляфруз-ханум. - Других забот у меня нет? В Гавану я еще поехала бы, к Вахиду...

- Счастливый ты человек, - вздохнул Мамедали-муаллим.

- Почему это я счастливая?- насторожилась Ляфруз-ханум - Эх ты, а кинзу купить забыл, - она еще раз заглянула в опустошенную кошелку, - так и есть забыл!

- Совсем из ума выжил, - расстроился Мамедали-муаллим - Никогда со мной такого не было.

- Обойдемся, - сказала жена. - У соседей возьму, они тоже утром на базар ходили, а ты ляг отдохни немного, лица на тебе нет.

После обеда Мамедали-муаллим, лежа на тахте, приступил к чтению своей любимой книги - мемуаров генерала его импе-раторского величества от артиллерии Алибека Шихлинского. Книгу эту он перечитывал ежегодно, а после выхода на пенсию дважды в год. Особенно интересные, по его мнению, места он читал жене вслух, слушала она внимательно, непременно каждый раз спрашивая, что такое контрэскарп или флешь.

Он посмотрел на часы, до вечера оставалось очень много времени. Мамедали-муаллим вздохнул и, надев поверх безрукав-ки-стеганки пиджак, спустился во двор. Стояла не по-зимнему теплая погода. На площадке играли в волейбол. Мамедали-му-аллим постоял у края ее, понаблюдал некоторое время за игрой, крикнул: "Молодец!", когда пятнадцатилетний Рашид в резком прыжке погасил мяч, и, подойдя к невысокому деревянному са-райчику в глубине сада, открыл ключом дверь. Некоторое время он посидел в полумраке. В сарайчике было очень тихо и очень спокойно и успокаивающим был даже привычный запах машин-ного масла. Он включил свет. Потом прошел в угол сарая, там на специальной деревянной стойке-станке стоял большой мото-цикл. Мамедали-муаллим провел пальцем по поверхности бака, пыли не было. Он обошел мотоцикл со всех сторон, словно фана-тик-антиквар, разглядывающий древнюю амфору, извлеченную со дна океана на прошлой неделе, и недовольно поморщился, когда в дверь сарая постучали. Но приходу ребят он обрадовал-ся и попросил их помочь, выкатить мотоцикл наружу. Ребята все были с этого же двора и относились к Мамедали-муаллиму с уважением, потому что был он человек к детям добрый, доско-нально разбирался во всех спортивных и военных делах и слыл самым справедливым арбитром.