Уткоместь, или Моление о Еве

ся, я застонала, и Раиса стала кричать: "Что с тобой? Ты сына спрятала. Что может быть важнее?"

- А что со мной? "Которые плачут - не мрут", - ответила я. - Плачь!

____________

Я - Раиса.

Мальчишки, оказывается, ходили плеваться на американское посольство. Вместе с дедушкой.

- Вы идиоты? - спросила я. - Дом-то при чем?

- Если народ будет молчать... - Это дедушка. Но и мама, и тетка тоже были готовы идти и не пожалеть яиц. Хотя недели шли предпасхальные. И яйца уже дорожали.

Муж сказал, что все обойдется. Выпустят пердячий пар и утешатся.

- Нельзя утешаться. Надо бороться. - Это снова все дед. Я-то размечталась, как он огородами будет уводить от войны внуков, а он вполне у нас партизан, и значит, наступатель.

Сашка сказала мне: "Плачь!" Но я не могу. Во мне нет слез. Я думаю, что теперь, в нынешней ситуации, военком, с которым я уже три года веду шуры-муры, затребует сумму покруче. Он и так мне все время намекает на опасность, которой ради меня подвергается. Я делаю вид, что млею от его мужских подвигов во имя моих интересов. Но я просто вижу, как растет сумма прописью. "Не надо рожать солдат парами. Родина этого не требует. Отечество пока не в опасности". Так шутит военком.

Но я объявляю своей семье, что запрещаю военные действия против НАТО, что яички мне не просто так достаются, что пусть пишут в газеты, стучат в интернет, но все эти походы под портретами и флагами - через мой труп.

В общем я человек смирный. И ультиматумов никому сроду не предъявляю. Я как-то давным-давно поняла, что даже два самых близких и родных человека - два совершенно разных и чужих человека. И нет общей даже на всех мысли и тем более общей эмоции. Имеется желание этого, что, видимо, и есть любовь. Даже Бог. Даже Он... у каждого свой. А уж об объединяющей его именем мысли-идее и говорить нечего! Его именем убито не меньше, чем именем Гитлера, Ленина и Сталина... Спасаться и спастись можно только в одиночку. Меня почему-то особенно убеждают в этом красота и неодинаковость птиц. Боже, как они прекрасны! Иногда и на нас, как на птиц, смотрят художники. Тогда и мы ничего. Но Боже спаси сбиваться нам в человеческие тучи. Это самоуничтожение. Расклюет биомасса.

Поэтому в семье у нас каждый и Бог, и Царь, и Герой. Вот почему мое категорическое "через мой труп" было сравнимо со взрывом гранаты, подрывающей свободные устои семьи. Но у меня не было сил что-то объяснять, плакаться я не умела, я оделась и ушла из дома.

Мои Елисейские поля - Звездный бульвар. Мы приехали сюда, когда это была ещё свалка и наши пятиэтажки застили окна деревянным баракам. Сейчас бульвар засадили, но что-то плохо приживается дерево. Его как бы не принимает земля. Но я-то знаю, какая это была земля. В ней до сих пор столько железа, бетона и стекла, что вырасти на этом может некий флористический монстр, победивший саму возможность нерождения. То самое "Быть или не быть?" - это уже вклинивается задохшаяся от паров гнева ирония. Спасибо ей, моей мысленной птичке