Мать ветров (СИ)

— Что это? — как-то невпопад ляпнул председатель.

— Народ. От имени которого мы тут вроде как заседаем, — честно ответил Али.

— Арджуна, это была подстава! — Саид, вернувшийся в Ясень позже всех, ввалился в дом с ворохом возмущений и надаренных по дороге вкусностей.

— Ты считаешь, что кричалка «Главный чекист Саид» вышла недостаточно поэтичной?

— Я считаю, что я уже размечтался отдохнуть от своей должности, а вы меня вернули! Разрушили все мечты о спокойной старости...

Толпа победителей, которые не пропустили аж два закона и добились освобождения пусть бывших, но все-таки товарищей, на кухне не помещалась и высыпала в сад. Развесили оставшиеся со дня рождения Вивьен бумажные фонарики, развели огонь в очаге и со зверскими лицами набросились на еду.

— Вы же понимаете, мы просто застали их врасплох, — сказал Марчелло, безжалостно вклинившись в радостное чавканье. — Восстание было крестьянским, здесь банально не практиковали такие формы борьбы, как открытые массовые выступления. В Пиране поначалу они тоже действовали, а потом власти нашли на нас управу.

Сразу несколько человек огрызнулись:

— Ты зануда, профессор!

— Дай спокойно поесть, мы и без тебя знаем, что это не вечно, — немного невнятно пробурчал Саид.

— За два дня в камере обдумаешь и выдашь нам план, — предложил Милош.

— В промежутках между просвещением заключенных, — добавил Али и потерся щекой о плечо любовника.

Мария покачала головой, снисходительно поглядела на товарищей и тихонько вздохнула:

— Когда уже вернутся ваши женщины...

Маленькая птичка, сделанная из прутьев и тонкой кожи, взмыла вверх с порывом ветра, а потом послушно вернулась на веревочке и легла на раскрытые ладони.

— Вы же придумали другую форму, — удивилась Зося, которая только что поднялась на заснеженный утес.

— Эта форма тоже пригодится, — ответила Хельга и сделала пометку на пергаменте. — Только не нам. Но мы с Артуром не можем сделать здесь то, что хотим, вот и развлекаемся. Меняем форму и площадь крыльев, корпус, смотрим, как ведут себе модели в разную погоду. Вдруг в будущем пригодится?

— Прячь свои записи, руки, вон, совсем красные.

— Ты лучше меня умеешь, с небес на землю!

Зося забрала у дочки птицу, привязала ее к ближайшему хилому деревцу и притянула Хельгу к себе.

— Нет, погоди, сначала руки тебе разотру, потом в варежки спрячешь.

И Хельга не возражала. У нее выходило забавное движение, исключительно вперед. С каждым годом она училась быть не только женой, но и ребенком.

— Я не вижу там ни духов, ни богов, — прошептала Хельга. Она окончательно свернулась в клубок в объятиях мамы и любовалась волшебным северным небом. Глубокое, дремотное, зимой оно примеряло дивные изумрудные наряды. Будто зеленая поземка стелилась по звездным лугам. — Там пусто и наверняка холодно. Почему нас манит туда?

— На этом утесе тоже было бы пусто и холодно, если бы здесь не было тебя, — фыркнула Зося. — А если серьезно... Человека в принципе куда-то тянет. Туда, где он сумеет стать больше себя самого. А когда перед ним нечто глубокое, бездонное, как небо или море, то ему кажется, что выплескиваться за свои пределы можно бесконечно.

— Но иногда хочется вплеснуться обратно в свою ракушку. Мама, это так странно... Я жила в трех разных странах, в трех семьях. И я всегда уходила без сожаления, оставляя за спиной то, что звала когда-то домом. А сейчас у меня впервые появилась мысль: я хочу домой и я точно знаю, где этот дом.

— Дом тоже больше тебя, но лишь самую малость. Дом — это твои стены, в которых ты не одна. Как же ты будешь стремиться в небо, если у тебя не будет стен? Это уже будешь не ты.

Зося отвязала веревочку, отпустила птицу, и ее крылья вновь затрепетали на ветру, собирая крошечные звездочки-снежинки.

За годы существования Республики чего только ни повидали крыши Блюменштадта.

Фонари на конопляном масле освещали главные улицы, а по праздникам и городской парк, разноцветные бумажные фонарики сообщали о том, в чьем дворе нынче свадьба или день рождения, факелы как символ угасающей огненной веры сопровождали усопших к месту последнего упокоения, а золотое мерцание сердце-цвета означало, что наконец-то наступила весна.

Небо не отставало от земли и засыпало крыши своими дарами. Щедро, бесплатно и абсолютно безо всякого повода в синих полях зацветали звезды, а на исходе лета падали вниз, чтобы обернуться желаниями счастливчиков. Два-три раза в год по вечерам распускались огненные цветы фейерверка, а днем время от времени особо шустрый воздушный змей вырывался из чьих-то рук и носился над городом ехидной пестрой тряпочкой.

Определенно, на крышах скучать не приходилось.

Нынче утром внезапный дождик рассердил горожан, которые боялись, что их лишат нового диковинного зрелища. Но к полудню распогодилось, и весь большой, прекрасный, разросшийся за десять лет Город Цветов глубоко вздохнул, будто огромный тысячеглазый зверь. И каждый глаз этого изумленного зверя следил за тем, как в небо поднимается воздушный шар с подвешенной внизу корзиной.

В первый день испытания корзина была пуста, но люди перешептывались, со страхом и предвкушением обсуждая, когда же хоть одно живое существо впервые взлетит над землей.

— То есть у них вместо птицы полетел тюлень? — пробормотала Мира, стоявшая на крыше Ясеня вместе со всей своей семьей.

— Птицы и так летают, змеюш! — ответил Радко, привычно дергая длинные косы сестры. — А тюлени — нет. Где справедливость? Правильно, вот справедливость.

— Может быть, мы с Арджуной однажды полетим, — мечтательно прошептала Вивьен. — Арджуна никогда не пойдет, зато сумеет подняться в воздух. Правда, здорово?

А Шамиль ничего не говорил. Он, затаив дыхание, следил за летящим шаром и пытался унять пустившееся вскачь сердце. Его, как и отца, очаровывали паруса и крылья, как и мама, он любил мечтать, но в то же время мысли о путешествиях и дальних краях необъяснимо пугали его, будто великаны, которые грозились растоптать хрупкий домик его семьи.

Чуть в стороне от старших внуков стояла Зося и не спускала с рук младшую внучку, изрядно подросшую за прошедший год. Впрочем, Лейла никуда и не рвалась. Она тыкала пальчиком в небо и восторженно пищала:

— Баба, а, а!

— Шар, — подтвердила Зося и осторожно потрогала светлые волосы малышки. До сих пор не верила. Это на фоне-то остальной чернявой компании!

— Ав, ав! — честно попыталась повторить Лейла.

Увы, «ав» путешественников не дождался. Как и «мяу». Зося с грустью взглянула вниз, на корни ясеня, у которых нашли свой последний дом две старых пушистых няньки. Посмотрела дальше, за городскую стену... Вздрогнула и подозвала к себе Милоша.

— Сынок, что это? Мне кажется, или сердце-цвета стало меньше?

— Не кажется, мама, — покачал головой Милош. — И Саид, и все мы сто раз перепроверили: это не вредительство, не воровство. Погода этой весной балует, и тепло, и дождей вдоволь, а он... как будто угасает.

Хельга с привычной дотошностью проверяла каждую мелочь, каждое крепление. Нет, все же дотошнее, чем обычно. Сегодня они с Артуром полетят вдвоем, и от ее внимательности зависит жизнь любимого человека.

Первые три раза воздушный шар, сделанный из холста и бумаги, взлетал с пустой корзиной. Они же с Артуром следили с земли, как он движется, как реагирует на порывы ветра, насколько устойчивая корзина, ровно ли горит пламя, нагревающее воздух внутри. Затем они улучшили конструкцию корзины и отправили в путешествие двух умных, спокойных служебных собак, которых рекомендовал Радко. Собаки благополучно вернулись на землю и на редкость спокойно облаяли чокнутого художника и его супругу.

— А могли бы вообще порвать на мелкую тряпочку, — философски заметил Радко, рыком успокоил обеих псин и угостил их лакомством.