Песок из калифорнии (СИ)

блеснул знанием народно-хипового фольклора Дуремар и отхлебнул из бумажного стаканчика. Минут через не зная сколько он потерялся. Дуремар то есть... И нашелся только в приемном покое дурки, где его насильно промывали от кайфа. Дуремар расхохотался:

-Дурни! Он же уже давно в кровь всосался, че вы мне желудок стираете!..

Но все было напрасно, санитары и медсестры действовали согласно инструкции - пять литров теплой воды с фурацилином... Ну и гадость, хуже чем кофе из «Праги» самое интересное, что Славы Листа нигде не было видно. То ли его в другую дур отвезли, то ли утек...

После прополоскивания Дуремара окатили холодным душем, слегка, всего пару раз врезали по ребрам, для профилактики, дело обычное и заперли в бокс, даже позабыв дать ужин. Дуремар отдался остаткам кайфа. Ночь прошла совершенно спокойно, а утром!.. Утром забегали по коридорам какие-то люди, что-то таскали и чем-то громыхали... Привязанный к койке, обоссавшийея раз десять, не меньше и даже один разок приплывший - привиделась та молоденькая герлушка с Гоголей, с тонкими ножками джинсах в обтяжку, ну словно олененок, Дуремар валялся пластом и не мог участвовать в коридорной шумихе...А кричать было лень. Да и санитары здесь бьют сильно и больно.

Где-то хрен знает через сколько времени все на коридоре утихло, Дуремар еще один раз уссался, простынь холодила от ночных разливаний, а затем захлопали двери. С интервалом... Все ближе и ближе приближаясь к боксу Дуремара, насквозь пропахший мочой.

-А здесь кого держите? -

строгий и требовательный голос спросил прямо за дверью, Дуремар затаил дыхание, приготовившись подать о себе знать зычным ревом, но не понадобилось, так как тот же голос скомандовал.

-Открывайте, будем сами смотреть.

И дверь отперли. А пока отпирали, в голове Дуремара вихрем пронеслись все возможные варианты поведения и остался-выкристализовалея самый наилучший в данную минуту, в данный момент.

На пороге стояло несколько человек в накинутых небрежно на плечи белых халатах, явно какая-то комиссия, они прихотливо морщили носы на запах Дуремара и вовсе глаза пялились на него. Первым, конечно, заговорил Дуремар.

-Здравствуйте. Я не знаю, что вы за комиссия, но желаю сообщить следующее. Я не буйный больной и не наркоман. Можете осмотреть меня, у меня нет ни одного прокола. Вчера я выпил кофе в закусочной «Прага» и почему-то уснул на скамейке под сенью русского классика. А эти сатрапы привезли меня сюда, полоскали водой, затем слегка ударили и привязали в этом боксе на всю ночь...Без оказания медицинской помощи - а вдруг я больной, без надзора медперсонала, а вдруг у меня абсцесс. И можете пощупать меня - я насквозь мокрый...И это в разгар перестройки, ускорение и гласности?! А как же демократия?!!

Глава комиссии, из под халата выглядывали джинсы и свитерок, а фейс был спрятан в точно такую же бороду, как и у Дуремара, гневно оглянулся на главврача:

-Так, может быть у вас еще и диссиденты на излечении содержатся? А?! Это что за произвол?! -

и ткнул ладонью в вонючий бокс. Главврач что-то забормотал насчет милиции, чем еще больше разозлил бородача в джинсах:

-Милиция вызвала, говорите? Значит если вызовет КГБ, то тем более примчитесь? Немедленно выписать! Идемте дальше, товарищи, я уверен - мы еще увидим какую-нибудь железную маску в этом узилище духа!..

Через полчаса, получив собственную одежку - джинсово-хиповую униформу конца середины-начало восьмидесятых-девяностых, Дуремар почти бежал по Каланчевке, щупая чудом спасенный хайр и во весь голос сам с собою рассуждая, чем пугал прохожих в этот майский, солнечный день. Ведь все прохожие прекрасно знали - что находится в конце улицы, какой-такой объект и кто это может бежать почти бегом да еще сам с собою разговаривать... А Дуремар не унимался, хотя впереди уже показалась троллейбусная остановка с небольшой кучкой народа... Ни хера себе... даже не постригли... может действительно необратимые исторические последствия рухнули на нашу страну... вот и хипов из дурки выгоняют и стричь забывают...

В троллейбусе почти все оглядывались на Дуремара, чем вывели его из себя:

-Ну че таращитесь! Из дурки я, из психушки, вот и говорю сам с собою!..

Истерический крик, вытаращенные глаза, волосы стоящие дыбом или взъерошенная борода - не известно, что подействовало на сограждан усталых, но они успокоились и перестали таращится на жертву тоталитарной психиатрия. Да и сама жертва постепенно успокоилась и лишь изредка только качала лохматой головой, судорожно ощупывая спасенный хайр, как же так, в лапах побывал и не остригли... Он был двенадцать раз в дурке. Двенадцать раз... Сегодняшний был юбилейный. Тринадцатой. Вот и верь после этого в суеверия, черных кошек и тринадцатое число...Вот ведь как бывает... Дуремар был двенадцать раз в дурке и каждый раз его стригли наголо...Как колено... На лысо. Хотя хайр для него был все. Отсюда и депрессии многочисленные попытки синуцида, а врачи, медсестры и санитары в свою очередь боролись со всем этим всеми подручными средствами - сульфой и хлористым, аменазином и смирительными рубашками, побоями, издевательствами и холодными ваннами... И чего один душ Шарко только стоит!.. Врагу бы не пожелал бы...Врагу нет, а врачам с большим удовольствием! Дуремар не был психом, не был диссидентом, не был наркоманом. Свое 7Б он получил лишь бы в армию не идти, против существующего строя он ни чего не имел против, так как если что его не устраивало, так он просто убегал, отстранялся, уклонялся... И наркоманом Дуремара мог считать только дебил, милиционер или начальник медкомиссии при дурке...Травка, молоко да изредка калики-моргалики, но все только по настроению, и так же к алкоголю. То есть по сравнению со средне статистическим гражданином СССР, Дуремар был ангел...Только во плоти. В первый раз, не считая того военкоматовского случая, угодил он в дурку за то, что сказал в отделении милиции - хайр, мол, знамя...Хотя все советские люди очень твердо знали и помнили, ночью разбуди от зубов отскочит - наше знамя алого цвета, так как на нем чья-то кровь, соотношение длинны и ширины 3 к 4... И все последующие разы были аналогичны - то задержали в городе, где не прописан, то стоял пикником-лагерем на военном полигоне в Прибалтике, то рассказывал в поезде о боге...А слушатели не поленились и сообщили. Куда следует... В общем, был Дуремар нормален, только вот со страной ему не повезло. Но теперь-то все! Все, докатились до демократии! Можете пощупать, живым и не стриженным выпустили из дурки! Последний слова Дуремар нечаянно вновь выкрикнул вслух, на что получил отповедь:

-Ну и зря. Я б таких ублюдков волосатых навечно туда бы запер...

Дуремар вскинул глаза и увидел дрожащие от ненависти губы с ниткой слюны и побелевшие от злобы глаза. Ниже был жалкий блеск давно не чищенных медалей...Выигравший войну и проигравший жизнь явно жаждал удовлетворения. «Дуремар подмигнул ему и выпрыгивая, так как уже приехал, с удовольствием высказался:

-Больной, а не лечишься! На себя погляди, дядя!

Во след, пока троллейбус не отъехал, неслось рычанье смертельно раненного зверя.

На Гоголях было почти пусто. Мимо в автомобилях, троллейбусах и автобусах неслась Москва и ее гости, здесь же было тихо и спокойно. Почти, но все же кое-кто был. На скамейке спал вечно пьяный Красноштан, жертва социализма, пованивая штанами да какая-то герлушка сидела на дальней скамье, отвернувшись от Гоголя.

Красноштан был легендарной личностью, и что б не уводить нить и суть рассказа в сторону, скажу кратко - первый хипарь, еще с Солнцевской тусовки, спившийся напрочь и погрязший в алкоголизме, отлично знающий английский язык и выпустивший в Америке (!) книгу стихов на английском языке и с собственной фотографией... Даже полисы с пятеры не забирали Красноштана в вытрезвитель. Правда и платить за услуги ему было нечем, так как зарабатывал он лишь аском и только на вайн.

Дуремар подошел к герлушке и с волнением узнал ее - это был тот самый тонконогий олененок, в джинсах в обтяжку...