Преодоление (СИ)

- Ты знал?.. – он задохнулся.

Невероятно! Отец знал и не пресек это тогда.

- Я знал, конечно. И, честно говоря, думал, что ты сделал свой выбор, уехав из дому. Я полагал, что ты положил конец вашим… вашей дружбе. Но, вернувшись, первое, что ты делаешь, это возобновляешь вашу связь.

Он говорил чересчур отстраненно. Алексей предвидел грядущую бурю и внутренне холодел все больше. Его не простят.

- Я полагал, что ты одумаешься. Что это всего лишь юношеский пыл, который со временем выветрится из твоей головы…

- Отец… - начал Алексей, но тут же был прерван Петром Алексеевичем, повысившим на него голос.

- Я полагал, что ты понимаешь, какая ответственность ложится на твои плечи. Ответственность за нашу фамилию, за продолжение нашего рода, за нашу жизнь и благополучие, наконец! А ты пускаешь все это под откос из-за какого-то дрянного мальчишки, из-за приблудной шлюхи!

Больше всего на свете Алексею сейчас хотелось закричать, затопать ногами и доказать, что это вовсе не блажь, что это его жизнь, в которой он не будет счастлив без Вани.

- Я люблю его, - прошептал он едва слышно.

Отец снова успокоился.

- Это пройдет со временем, - снисходительно отозвался он. – Ты должен жениться. Я даю тебе срок до Рождества. Женись на этой девочке, что живет у Долгоруких, она хорошая партия. Что касается Ивана, то я отправлю его на поселение в Благое.

Алексей уставился на отца, не веря своим ушам.

- А чтобы у тебя не было искушения навещать его, то добавлю: если хоть ногой ступишь на земли Николая ближайший год, так Иван уедет в Сибирь. А то и вовсе продам его. Надеюсь, ты меня услышал.

Алексей застыл. Вот она, расплата. Он был слишком легкомыслен. И снова будет платить по счетам. Он так неосторожно начал надеяться на возможность счастья – напрасно; еще хуже было то, что он позволил надеяться Ивану.

Отец давно уж вышел из кабинета, а Алексей все продолжал сидеть там, пока за ним не явилась Парашка, приглашая к обеду.

Этой ночью он Иваном овладел. Назавтра Ваня должен был уехать с утра; поэтому они не тратили времени на слова. Сдирали друг с друга одежду с отчаянной злостью, ласкали друг друга слишком нетерпеливо, стремясь слиться воедино скорее, сильнее, полнее.

Алексей не слишком много времени уделил подготовке Вани, вошел в него едва ли не сразу, вызвав болезненный приглушенный стон. Иван лежал на спине, обхватил любовника ногами и руками и не хотел потерять ни капли этой невыносимой боли, что распирала его тело. Он принимал жесткие толчки Алексея и стремился им навстречу, они бились друг о друга на постели, словно хотели впечатать память о себе настолько глубоко, насколько это вообще было возможно.

Оба не сомкнули глаз в эту ночь.

Перед рассветом Алексей, гладя Ваню по плечу, тихо сказал:

- Я все равно найду способ быть вместе. Я найду и хочу, чтобы ты меня дождался.

Иван молчал.

Глава 6.

В середине ноября выпал первый снег. Выпал и сразу растаял, превращая дороги в месиво. Погода стояла ненастная; солнце скрылось за вечными тучами, с неба постоянно сыпалась отвратительная холодная морось. Даже днем создавалось ощущение сумерек.

Выехать куда-то было очень трудно. Но, несмотря на погоду, в имении Долгоруких все пришло в волнение. Вернулась ненадолго младшая дочь, счастливая, загорелая и еще более разговорчивая, чем обычно. Но главным было то, что в последние недели князь Алексей Вяземский зачастил к ним, оказывая всяческие знаки внимания воспитаннице княгини.

Вся губерния, только что пережившая свадьбу Николая Вяземского и Ольги Долгорукой, предвкушала новое развлечение. Все делали ставки, когда же произойдет счастливое событие.

Екатерина Семеновна была в восторге. Она едва ли не ежедневно принимала у себя подруг и соседок, сплетничала с ними об удаче, посетившей их дом, и ходила в церковь ставить свечки за скорое разрешение наболевшего вопроса. Алексей наведывался к ним уже с месяц, приглашал Наталью Дмитриевну на верховые прогулки (конечно, когда позволяла погода), ужинал у них часто и сам пару раз пригласил Долгоруких с племянницей к себе в гости. Но просить руки девушки не спешил.

На Наталью внимания никто не обращал. Будучи уверенными, что более достойной партии для нее не сыскать, добрейшие опекуны не желали вникать в ее желания.

В один из этих темных, ненастных дней Алексей попросил у Павла Ивановича разрешения жениться на Наталье. Долгорукий, разумеется, с серьезным и отеческим видом, как и полагается в таких случаях, благословение свое дал. Он даже позволил Вяземскому поговорить с Натальей наедине – официально спросить ее саму – но, по сути дела, все уж разрешилось.

Наталья вошла в кабинет, словно на эшафот. Выглядела она бледнее обычного, глаза ее стали еще больше и сверкали каким-то лихорадочным блеском.

Должно быть, один только Алексей видел в ней изменения: она стала резка с ним, сопротивлялась навязываемой ей воле, но вслух перечить своим благодетелям не могла.

- Вы все же решились, - ее тихий, усталый голос Алексея насторожил.

Наталья присела на краешек кресла, сложила руки на коленях, крепко их сжав, и уставилась взглядом в стену. Она была в светло-голубом платье, сверху накинула цветастый платок – хотя в комнатах и было тепло, однако в коридорах гуляли сквозняки.

- Да. Я просил вашей руки у Павла Ивановича. Он дал согласие, - Алексей остался на ногах.

Он стоял у письменного стола в трех шагах от нее, но сейчас их разделяло не расстояние.

- Конечно, он дал согласие, - как-то отрешенно повторила она.

- А вы? Вы согласны стать моей женой?

- Разве это имеет значение? – Наталья подняла на него взгляд, полный муки. – Зачем вы это сделали?

Алексей отвернулся к окну. Он не знал, как объяснить ей, что меньше всего на свете желал бы быть сейчас здесь. Что он должен жениться, чтобы сохранить благополучие другого человека. Человека, который, быть может, никогда уже не будет его.

Иван так и не сказал ему ни слова в ту последнюю ночь. На рассвете молча собрался и выскользнул через окно. Алексей не стал провожать его, только позже через брата узнал, что Ваня теперь у него конюхом служит.

Теперь его тоска была острее, яростнее. Теперь он знал, каково это – обладать телом любимого человека, испытывать такое всепоглощающее желание и утолять его с тем, кто жаждет тебя не меньше. Расставаясь с Ваней в прошлый раз, он думал, что излечится, что скоро обо всем забудет. На сей раз он знал, что время ему не помощник. Это выворачивающее душу стремление быть рядом с любимым человеком лишь приглушается, становясь тупой, привычной болью, но не уходит.

- Потому что я, как и вы, нахожусь не в том положении, чтобы делать что-либо так, как мне бы хотелось.

- Я вас никогда не полюблю.

Алексей развернулся к ней и еле заметно усмехнулся.

- Я вас тоже.

- Я люблю другого человека, - Наталья смотрела ему в глаза с вызовом.

- Как и я.

Она вскочила и бросилась к нему, заламывая руки.

- Тогда почему? Почему?!

- Потому что от этого зависит благополучие любимого мной человека.

В ее глазах сверкнули злые слезы.

- А мое благополучие? Кто о нем подумает?

Они оба замолчали.

- Наталья, послушайте, - начал Алексей, но она его перебила.

- Я уже помолвлена.

Он удивленно взглянул на нее, не веря. Она была такой тихой и скромной, такой послушной – и вдруг помолвлена? Без согласия опекунов?

- Кто он?

- Какая разница? Я не выйду за вас замуж.

Алексей задумался. Она, конечно, могла пойти наперекор воле князя и княгини. Выйти замуж за этого своего… кто он? Наверняка бедный молодой человек без перспектив. Иначе давно бы уже все разрешилось к их взаимному счастью.

Алексей задумался. Он избегал мыслей о смерти отца, не хотел желать ее приближения, но эти размышления вновь и вновь возвращались к нему. Безусловно, после его кончины все станет гораздо проще, но если свадьба будет сыграна, то путей назад почти не останется. Развод как метод избавления от жены отметался сразу: позор на всю семью и огласка на всю страну ему будут обеспечены, что уж говорить о бедной девушке.