Преодоление (СИ)

Алексей, сколько себя помнил, всегда обращался с крепостными без грубостей – к этому его приучил отец, видевший во всех своих крестьянах обычных людей. Наверное, именно поэтому и смогло зародиться его особое чувство к Ване…

- Меня зовут Алексей Вяземский, - он старался говорить ровно, хотя и хотелось двинуть мужику в челюсть, чтоб проход освободил. – Могу я с Оксаной поговорить?

Мужик, услышав имя, как-то сразу сжался, попятился назад, что-то бормоча под нос. Алексей вошел следом за ним в сени. В комнате было темно и прохладно; на столе у печи одиноко горела единственная свеча, в свете которой Алексей увидел приблизившуюся к нему фигуру. Женщина была довольно высока и стройна, лицо бледное, и эту бледность особенно подчеркивало ее темное платье и черные волосы, толстой косой спускавшиеся до талии.

- Чего тебе, барин? – спросила она тихим грудным голосом.

- Говорят, ты травы знаешь?

Алексей вглядывался в ее глаза, в темноте казавшиеся совершенно черными, только где-то в глубине их сверкали искорки.

- Ну, знаю, должно быть, раз говорят. А тебе зачем?

- У меня там… в имении… друг очень болен. Ему помощь нужна.

Оксана помолчала, вглядываясь в лицо Алексея.

- Чем болен?

- Не знаю… простуда, наверное. Он целый день на морозе был вчера.

- Дыхание трудное?

- Что?

Оксана закатила глаза.

- Дышит, скажи, с трудом?

- Не знаю… со свистом как-то.

- Жар есть?

- Да, горит весь.

Она кивнула.

- Подожди здесь.

Оксана принялась собирать в мешок какие-то одни ей известные вещи, передвигаясь быстро и плавно. Алексей следил за ней, мысленно поторапливая, но вслух не решаясь ничего сказать. Мужик ее тоже наблюдал без слов, она ему только на выходе бросила:

- Буду у господ. Ужин в печи. Когда вернусь, не знаю.

Обратный путь занял больше времени, они сидели на коне вдвоем. Оксана устроилась сзади по-мужски, несмотря на платье. Впрочем, Алексей не обращал на это внимания, все его мысли были сейчас сосредоточены на другом.

Зайти в дом он решил через вход для прислуги. Оксану предупредил:

- Он в моей комнате. Что он там, никто не знает. Я бы хотел, чтобы и ты молчала, получишь за труды в два раза больше.

Оксана только кивнула. Поднялись по черной лестнице – в доме слуг было и так мало, а время ужина еще не пришло, все разбежались по делам. В комнате Иван метался по постели, раскинувшись и раскрывшись. Глаза его были закрыты, лоб вспотел, на щеках появился болезненный румянец. Оксана вопросительно взглянула на Алексея:

- Это ведь Иван?

Но на его ответ она уже внимания не обратила, сосредоточившись на парне. Приложила ладонь к груди и ко лбу, послушала дыхание и начала выдавать указания одно за другим:

- Нужна горячая вода, кипяток, не меньше ведра. Сухие полотенца. Самогону принеси… пока все. Давай живее.

Алексей выполнил все быстро и без возражений. Стащил в прачечной чистые полотенца, наказал Клаве сделать ведро горячей воды, достал из шкафа под удивленным взглядом кухарки бутылку самогона и был таков. Оксана, пока они ждали воду, принялась растирать Ивану грудь и лопатки спиртом. Алексей был готов на месте провалиться от того, что она видит Ивана голым в его постели, но, к счастью, Оксана никак не высказала своих соображений относительно этого.

Постучавшая в дверь Парашка принесла с собой горячую воду и новость: приехал Николай с женой. Алексей едва не взвыл, разрываясь между желанием остаться рядом с Ваней и необходимостью спуститься вниз.

- Ступай, Алексей Петрович, - Оксана помогла ему решиться. – Я здесь и сама управлюсь.

- А если что понадобится?

- Если что понадобится, я тебя как-нибудь найду. Иди-иди, здесь ты больше не помощник.

Она смотрела уверенно и спокойно, без осуждения.

Николай и Ольга отдыхали от дороги в гостиной. Оба улыбались и выглядели вполне довольными. Отец еще не спускался, хотя его ждали с минуты на минуту.

Молодожены решили не торопиться и отправиться в Благое с утра, Ольга перед ужином отправилась привести себя в порядок.

- Что Иван? – спросил первым делом Николай. – Нашелся?

- Нашелся, - кивнул Алексей, наливая себе водки, руки его тряслись от испытанного напряжения – требовалось срочно успокоиться. – Я тебя только очень прошу, отцу – ни слова.

Николай пожал плечами.

- Так где он? И чего сбежал?

Алексей передернул плечами и глотнул водки, поморщившись. Это была пауза, необходимая, чтобы придумать причину для побега Ивана.

- Здесь он был, как я и думал. У дочери кузнеца. У него с ней… роман.

- Вот как? – брат нахмурился. – Тогда я ничего не понимаю… тебе не кажется, что в последнее время ты слишком много пьешь?

Такой резкий переход от одной темы разговора к другой был для Алексея довольно неожидан. Он с удивлением понял, что, действительно, в его руках рюмка опустела уже в третий раз, а по телу прокатилась теплая расслабляющая волна. Он отставил водку.

- Ты прав. Ивана я пришлю к тебе через пару дней, хорошо?

Николай согласился, озабоченно разглядывая брата. То, что он видел перед собой, ему определенно не нравилось – истощенный, измученный вид, хмурое выражение лица, вечная морщинка меж бровей, которой не было еще три-четыре недели назад. В свете свечей лицо Алексея казалось особенно мрачным, у крыльев носа залегли тени, придавая ему вид несколько… демонический.

- Как Наталья? – отвлек его от размышлений голос Алексея.

- Они вернулись в усадьбу с княгиней. К свадьбе все уж готово…

Да, это он знал лучше всех остальных. Свадьба снова будет сыграна в имении Долгоруких; но на этот раз соберутся только самые близкие люди – всего человек двадцать. До этого дня осталось совсем немного времени – каких-то жалких шесть дней.

Петр Алексеевич спустился к ужину в сопровождении Ольги – она бережно поддерживала его под руку, что-то ласково приговаривая на ухо, и проводила за стол. Ужин прошел довольно мирно, в дружеской обстановке. Ольга и Николай развлекали разговорами, старый князь изредка задавал вопросы, а Алексей молчал, то и дело отвлекаясь на мысли об Иване. С отцом он нормально не разговаривал уже несколько дней, не в силах даже просто посмотреть на него прямо. Того, казалось, это ничуть не беспокоит.

Для Алексея вечер тянулся бесконечно долго. Он впервые с момента приезда так тяготился обществом родных людей, но сейчас даже уколов совести не ощущал, торопя время про себя. И вздохнул с облегчением, когда Ольга поднялась к себе, а Николай вызвался ее проводить. Алексей тоже хотел выйти, но отец задержал его, желая поговорить наедине.

- Алеша, - начал он, сидя в кресле у горящего камина. – Постой.

Алексей молча повиновался, но сесть не спешил, всем своим видом показывая, что хотел бы поскорее уйти.

- Ты сердишься на меня?

Вопрос был, конечно, задан с тонким расчетом. Алексей не мог сердиться на него, в глубине своего сердца понимая, что отец прав по меркам всех человеческих законов – он хочет уберечь сына от бесчестья, от греха, хочет дать ему достойное будущее в лице прекрасной молодой девушки, с которой тот мог бы прожить достойную жизнь. С другой же стороны, относиться к отцу как прежде Алексей не мог, потому что… потому что тот отнимал у него его надежду на истинное счастье с любимым человеком, пусть украденное, запретное, греховное счастье, но все же… нет, он не сердился, если говорить словами отца. Он начинал его тихо ненавидеть. За то, что тот узнал его тайну. За то, что не побоялся эту тайну озвучить. За то, что помешал продолжить выстраданные отношения. И эта ненависть в его душе тесно переплелась с любовью к человеку, который дал ему жизнь и вырастил…

Это противоречие поселилось в душе и травило все остальные чувства и мысли.

Алексей промолчал, склонив голову. Он не знал, что ответить.

- Я тебя понимаю, - спокойно продолжил отец. – Я сам был молод и горяч, как и ты. Я утешаю себя лишь одной мыслью: когда-нибудь ты поймешь, что я был прав. То, что сейчас тебе кажется неволей, принуждением, со временем ты воспримешь как необходимый, правильный шаг. Ты поймешь…