Страшен путь на Ошхамахо

го игрока.

Аслан испытующе посмотрел мне в лицо и надолго задумался.

— Ладно, — сказал он наконец. — Только вторую сотню монет забери все

равно.

— Нет. Не могу.

— Возьми, говорю! — рассердился паша. — Я ведь проиграл!

— Считай, что это было в шутку. И еще. Мне будет очень приятно, если ты

примешь от меня в подарок ружье — оно тебе, кажется, понравилось.

— Постой...

— Учти, что пять зарядов вороха должны весить ровно столько же, сколько

одна нуля чистою свинца...

— Но я не понимаю...

— А что тут не понимать? — я сделал вид, будто не понял, что имеет в виду

паша. — Вот тебе пуля, — я протянул ему чуть сплюснутый шарик свинца (он был

у меня образцом), — заказывай точно такие же. Если, повторяю, пять пороховых

зарядов будут весить столько же, сколько эта пуля, то стрельба без промаха будет

зависеть только от тебя.

— Ты благородный человек, — торжественно возвестил Аслан-паша. — И

пусть аллах осыплет тебя своими милостями! Кстати, о каком сорте пороха идет

речь, друг мой Болет?

— Ну вот это уже мужской разговор, — обрадовался я, ибо совесть моя вновь

обрела покой. — Надеюсь, для тебя, друг мой Аслан, раздобыть достаточный запас

русского пороха, а еще лучше — пороха инглизов не составит особого труда? Ту-

рецкого на заряд требуется больше, да и не так он надежен.

— Ха! Турецкий! — паша пренебрежительно махнул рукой. — Такой товар не

по нашему достоинству. — Он покатал пулю на ладони. — Приблизительно десять

драхм... (мера веса, равная 3.7 грамма)

— А утром я покажу тебе, сколько пакли надо расходовать на пыжи и с ка-

ким усилием уплотнять заряд...

— И на расстоянии ста шагов можно попадать в цель не больше человече-

ской головы? — подхватил Аслан-паша.

— Не больше кошачьей головы, — уточнил я.

— Ага! Ну теперь я кое с кем посостязаюсь! Завтра же начну упражняться.

Хотя бы и по дороге в Бахчисарай. — Он любовно поглаживал приклад эржибы. —

Да, а нам с тобой, гость с Кавказа, не по пути ли? Поедем вместе. И братишке

твоему найдется лошадь.

Аслан-паша постепенно выяснил, что у меня пет в Крыму ни одного знако-

мого, что мне, в общем-то, неважно, куда и с кем ехать, что до сих пор у меня нет

ясных намерений относительно устройства своей жизни на ближайшие времена.

И вот тогда он предложил, а я, подумав немного, согласился заняться обучением

мальчишек из родовитых семей. С десяток лоботрясов, как объяснил паша, нужно

натаскивать в стрельбе из лука, в обращении с конем и саблей, закалять их дух и

тело. К ним был приставлен один наставник, да недавно он сам свалился с лошади

и разбил себе голову о камень.

— Твое положение будет значительным и почтенным, — сказал Аслан-паша.

— И не сомневайся в том, что я заставлю этих чванливых скупердяев щедро возна-

граждать тебя за искусство, которому ты станешь обучать их раскормленных не-

дорослей.

Но я, конечно, думал не о богатстве, наживать которое не входило в мои на-

мерения. Главным было для меня — сделать из Кубати настоящего мужчину и хо-

рошего кабардинца. Я спросил у Аслана, может ли мой «братишка» состоять в

числе моих будущих учеников. Услышав благоприятный ответ, я больше не коле-

бался. На этом мы закончили нашу продолжительную беседу. Аслан удалился на

отдых куда-то во внутренние покои дома. Пришел его слуга Халелий, чтобы под-

готовить мой ночлег в гостевом зале...

Так закончился первый и, можно сказать, неплохой день нашего с Кубати

пребывания на незнакомой земле Крыма.

Годы, прошедшие в Бахчисарае, оказались довольно однообразными. И это,

наверное, к лучшему...

С самого начала все получилось так, как и предполагалось по замыслу Ас-

лана. Он меня представил нескольким важным татарским вельможам, которые

хотели вырастить своих сыновей знаменитыми военачальниками. Первое время

то один сановник, то другой приезжал в сопровождении внушительной свиты к

месту наших игрищ, чтобы понаблюдать, не тратится ли время даром: видно, не

доверяли моей молодости. Однако, посмотрев, как их отпрыски с щенячьей зло-

стью рубят лозу, уверенно держась в седле при быстром галопе, как все искуснее

применяют приемы сабельного боя или, замерев, словно изваяния, подолгу дер-

жат в вытянутой левой руке древко лука, удовлетворенно ухмылялись и приходи-

ли в благодушное настроение.

С увлечением отдавался этим мужским играм и мой Кубати.

В первый же год он заметно окреп и прибавил в росте.

Мы жили в небольшом, но уютном доме с двумя комнатами. Чуть ли не по-

ловина маленького дворика, огороженного высоким глинобитным дувалом, была

упрятана под навес. Через садик с несколькими сливовыми, абрикосовыми и пер-

сиковыми деревьями протекал чистенький арык с ключевой водой. Плата за

аренду составляла немалую сумму. Дорого тут стоили и дрова. Но меня это совсем

не беспокоило, хотя, вопреки заверениям Аслана-паши, «щедрость» моих нани-

мателей оказалась далеко не безграничной.

Однако на жизнь нам хватало. К роскоши мы не стремились и потому тра-

тили даже не все деньги, которые время от времени нам все-таки перепадали.

Аслана-пашу мы видели теперь очень редко. Бывало, он надолго покидал

город, то сопровождая Девлет-Гирея, то выполняя какие-то его поручения, иногда

связанные с поездками в Истамбул. Однако он помнил о нас. Иногда присылал

барана или корзину с фруктами, два-три раза в год зазывал к себе в гости, где уст-

раивал богатое угощение. А Кубати ездил на лохматой татарской лошадке, пода-

ренной ему Асланом-пашой.

Не стану рассказывать слишком подробно о том, как я учил своих подопеч-

ных, о чем думал или тосковал. Будущие джигиты успешно овладевали всеми

премудростями военного искусства, становились ловкими и выносливыми. К пят-

надцати годам эти юнцы имели по-мужски твердые мускулы рук и ног, только

хрящи оставались еще мягкими. Недаром я заставлял их каждый день бегать и

бороться, сажая одного на закорки или на шею другому. Много они у меня проли-

вали пота, зато с каждым днем наливались здоровьем и силой. Их высокородные

папаши были довольны. Когда наконец мои питомцы впервые приняли участие в

скачках и состязаниях по стрельбе из лука и джигитовке — а этот праздник удо-

стоило своим присутствием само ханское величество, — они лихо побили боль-

шинство известных своими ратными заслугами мужчин. Под оглушительные во-

пли огромной толпы то один, то другой из моих нахальных татарчат оказывался в

числе победителей.

Счастливые отцы не могли усидеть на месте. Размахивая руками и подпры-

гивая, они орали во все горло:

— Глядите! Это мой Руфат!

— А мой Галим! На рыжей кобыле — это Галим! Вперед, сынок! Огрей пле-

тью лошадь соседа!

— Посмотрите! Эге-гей, посмотрите, что вытворяет мой шалопай!

Нет, чтоб так себя вели отцы своих сыновей в Кабарде, и представить себе

невозможно!

Сам я не участвовал в состязаниях. Не выпустил на игрище и Кубати. Бра-

тишка превосходил всех и в силе и в сноровке. Вызывать татарскую ревность было

бы просто рискованно. Парень стоял рядом, возле меня, чуть не плакал от обиды,

а я его не пускал. Ведь очень легко было бы вызвать озлобление крымских мурз,

упреки в том, что приезжий черкес по-настоящему готовил к завоеванию славы

только своего меньшого братца, а татарским детям лишь вредил злонамеренно.

Нет, я не имел права рисковать. Нам нужно было задержаться в Бахчисарае еще