Страшен путь на Ошхамахо

сельских музыкантов извлекали из своих самодельных свирелей и доулов — не-

больших барабанов, по которым отбивают ритм руками, — бодрые звуки танце-

вальных мелодий. Многие богомольцы шли, приплясывая и оживленно перекли-

каясь:

— Шагает, шагает наша красавица блаженная!

— Хорошо идет милая!

— Да уж немного и осталось...

— Эй! Дорогу священной корове!

В больших и красивых глазах у «священной» застыло тоскливо-покорное

выражение. Покачивая упитанными боками, она шла вперед мерной деловой по-

ступью.

— Ну, я им сейчас покажу... — пробормотал Адильджери, готовый снова

приступить к своим добровольно возложенным на себя обязанностям мусульман-

ского миссионера.

— Подожди-ка, еджаг! — сказал Болет. — Послушай еще одно изречение из

Корана: «Дай неверным отсрочку, оставь их в покое на несколько мгновений».

— Несколько мгновений уже прошло!.. Болет пожал плечами:

— Ну, как знаешь, — и обратился к юноше:

— Нам пора в путь, Бати. Не стоит быть свидетелями чужих дел...

* * *

Канболет и Кубати неторопливо шли по едва заметной лесной тропинке.

Буланого красавца вели под уздцы.

— Вот так, братик, — сказал Канболет. — На родину мы вернулись, а куда

деваться — пока не знаем. Сейчас мы нуждаемся в трех вещах: во временном при-

станище, в хорошей лошади для тебя (и, конечно, в полном снаряжении) и третье

— самое трудное — в рассудительном даделе — посреднике между мной и главным

князем Кабарды, твоим, значит, уважаемым родителем.

— Болет! А этот самый Адильджери, он ведь забыл, что ты ему сказал о сыне

Кургоко...

— Одержимый! Стоило ему увидеть этих людей с жоровой, и он сразу же

почувствовал себя пророком. Такого человека опасно брать в посредники. Но ко-

гда его побьют, как это, наверное, уже сегодня было, он останется один, успокоит-

ся и тогда обязательно вспомнит о нас. А если хорошенько поразмыслит, то дога-

дается, что Бати — это и есть утонувший Кубати, а Болет... хотя вряд ли ему придет

в голову, что он видел Канболета Тузарова, с которым никогда раньше не встре-

чался.

— Как называется место, где мы сейчас находимся?

«Мальчишка рассеян и возбужден, — подумал Канболет. — Никак не придет

в себя с тех пор, как попал в наши предгорья».

Вслух он сказал:

— Лесистое урочище в междуречье Шеджема и Баксана называется Махо-

гапс. Тебе здесь нравится?

— В сто раз больше, чем в Крыму! — его глаза восторженно блеснули. — А

лес какой!

— А какая охота! — подмигнул Канболет, останавливаясь и показывая пар-

ню под ноги, где на мягкой сыроватой земле красовался ясный отпечаток мед-

вежьей лапы. — Вот это видел?

— Уо-о, медведь! — восхищенно вздохнул Кубати. Узкая тропинка, затейли-

во извиваясь среди вековых чинар, ползла вверх по довольно крутому склону, гре-

бень которого был увенчан желто-бурыми гранитными скалами, похожими на по-

лустертые зубы старого мерина. По следам было видно, что косолапый бродяга

пересек этот склон напрямик, снизу вверх, и прошел тут совсем недавно. Вот и

конь вдруг встрепенулся, раздул ноздри, захрапел.

— Болет, можно, я сбегаю посмотреть? — Кубати умоляюще посмотрел на

своего строгого воспитателя.

Тузаров едва удержался от улыбки, которая могла бы напомнить парню, что

он совсем еще мальчик: зрачки расширены, словно у котенка, почуявшего мышь,

губы слегка подрагивают. Как тут не позволить!

— Ну ладно, беги, — сказал Канболет. — Но только посмотреть и не больше,

если только зверь еще не удрал за те скалы. Понял? И в проход между скалами не

суйся. Жди там меня.

Как гончий пес, спущенный с поводка, рванулся Кубати вверх по крутому

склону, держась рядом с медвежьими следами. Канболет сел на коня, который

сразу же успокоился, лишь почувствовал на себе привычную тяжесть, и нетороп-

ливо, рысцой, засеменил по извилистой тропе. Немного не доезжая до седловины

в скальной гряде, Канболет (он уже потерял воспитанника из виду) услышал вдруг

женский крик, блеяние козы, а затем — скорее испуганный, чем угрожающий —

рык дикого зверя. Оставшееся расстояние до прохода в скалах встревоженный

Канболет покрыл за несколько мгновений. На небольшой полянке с той стороны

перевала ему открылась любопытная картина. Сначала он увидел женщину, с тру-

дом удерживающую за веревку длиннорогую козу, затем — чуть подальше — не-

большого и очень тощего медведя и весело хохочущего Кубати. Тузаров взялся

было за рукоять сабли, но сразу понял, что оружие не понадобится. Уж если кто и

нуждался здесь в помощи, так это не Кубати, а косолапый хозяин леса. Парень

вцепился ему правой рукой в короткий огузок, еще и густая шерсть, удачно пере-

плелась между пальцами, и сильными рывками то и дело отрывал заднюю часть

медведя от земли. Зверь извивался, стараясь обернуться и достать обидчика пе-

редними лапами или зубами, но Кубати, отступая назад, делал новый рывок —

медведь, теряя опору, чуть ли не тыкался, мордой в землю. Бедняга ревел от зло-

сти и от страха, срываясь порой на панический щенячий визг.

Канболет не смог удержаться и рассмеялся от души. Он понимал своего

воспитанника: трудно найти лучшую забаву для смелого и сильного юноши. Од-

нако пора было и кончать эту забаву.

Вот и женщина кричит, что больше не в силах удержать свою проклятую

скотину, и пусть один медведь или поскорее прикончит другого, или отпустит его

с миром.

— Бати! — крикнул Тузаров. — Хватит измываться, над бедным животным.

Оставь его в покое.

Юноша отпустил зверя и дал ему пинка в зад, отчего медведь перекувырк-

нулся через голову. Оказавшись, снова на четырех ногах, он уже не стал огляды-

ваться, а со скоростью зайца бросился наутек и с хрустом вломился в чащу подлес-

ка.

Коза сразу успокоилась, обвела надменным взглядом всех присутствующих

и стала как ни в чем не бывало пощипывать молодую травку. С сияющими от сча-

стья глазами Кубати подошел к Канболету. Тузаров покачал головой:

— Доволен? Справился с худым полуживым зверем? Чуть не до смерти за-

мордовал несчастного медведя, еще не набравшего сил после зимней спячки. Не-

хорошо, братик, обижать тех, кто слабее тебя.

Кубати густо покраснел, не зная, то ли принимать слова воспитателя за

шутливую похвалу, то ли за серьезный упрек. По виду Тузарова невозможно было

в таких случаях угадать, ругает он тебя или одобряет. И никогда он ничего не объ-

яснит, предпочитает оставлять своего капа в мучительном неведении.

Вдруг женщина крикнула так, что мужчины вздрогнули:

— Канболет! Ты ли это?!

Тузаров только сейчас по-настоящему посмотрел на женщину и узнал ее

сразу.

— Нальжан? Ну конечно, Нальжан! — он спрыгнул с коня и подошел к ней.

Ровесница Канболета, знавшая своего тлекотлеша еще ребенком, когда они

вместе с шумной ребячьей ватагой бегали купаться па Терек, порывисто обняла

его и заплакала.

— Уж и не мечтала тебя когда-нибудь увидеть...

Канболет взял ее за круглые, но совсем не по-женски широкие плечи, за-

стенчиво отстранился от ее высокой груди и долго всматривался в ее лицо, пора-

жавшее своей грубоватой красотой, которая могла скорее отпугнуть, чем привлечь

к себе мужчину. Да и ростом она была на полголовы выше Канболета. Нальжан

родилась в семье третьестепенного уорка. А уж в кого такая пошла — неизвестно.

Вероятно, несколько поколений ее худосочных предков, никогда не отличавшихся

ни мощью, ни приятной наружностью, копили и копили силу, по крохам отклады-