Страшен путь на Ошхамахо

шкуры животных на деревьях, лил на землю махсыму. И тогда бедняга задумы-

вался: может, он обделил вниманием кого-то из богов? Ведь богов много, а они,

как известно, обидчивы и ревнивы. Нелегко угодить всем вместе и каждому в от-

дельности.

Главный бог — это Тхашхо, великий бог неба. Но ведь еще есть Псатха — бог

жизни. Пожалуй, он считает себя главнее. С другой стороны — это знает любой

ребенок — если бог грома Шибла рассвирепеет, то и Тхашхо с испугом ищет себе

на небе местечко, где бы спрятаться!

Нельзя пренебрегать и такими важными тха, как Созереш — бог домашнего

очага и болезней, Тхагаледж — бог плодородия, Зекуатха — покровитель путников

и воинов, находящихся в походе. А можно ли забыть божественных княгинь Хадэ-

гуашу — покровительницу садов — и Псыхогуашу — хозяйку рек и властительницу

дождей! А попробуй — о горе! — не ублажить бога мелкого скота Амыша и бога

крупного скота Ахына, чьим именем называется даже море Черное!

Есть и другие боги, но один из них — особенный. Это — Мазитха, который

ездит верхом на огромной дикой свинье с золотой щетиной. Огненноусого Мазит-

ху, бога лесов и охоты, почитают еще и за то, что он покровительствует бесплод-

ным женщинам и только он может помочь их горю.

В эту весну в междуречье пришло гораздо меньше народу, чем в былые го-

ды. А ведь когда-то, вспоминали старики, людей на Махогерсыхе бывало так мно-

го, что опоздавшим приходилось по нескольку дней ждать очереди, пока помолят-

ся и принесут свои жертвы одни, потом другие, затем третьи...

Теперь на пологой поляне у вершины горы без труда разместились все па-

ломники. Горело всего три десятка костров и закипала вода всего в тридцати кот-

лах. Первые шкуры коз и овей, натянутые на распялки, уже висели на высоких

шестах или ветвях ближайших деревьев. Кое-что из внутренностей забитых жи-

вотных закапывали в землю и поливали теплой кровью.

Громко и поначалу нестройно звучала музыка. Пронзительно и высоко

взлетела к небу песня свирели, глуховато, но мелодично зазвенели струны, сухо и

отчетливо рассыпался по Склону дробный перестук деревянных, окантованных

медью, трещоток, отбивающих танцевальный ритм. Этот танец в честь бога жизни

исполнялся только супружескими парами. Каждая танцующая пара по очереди

приближалась к деревянному Псатхе, кланялась и отходила в сторону. Танец на-

зывался «тха великому» — «сандрак».

Некоторые женщины исполняли сандрак с обнаженной грудью, что должно

было свидетельствовать об их особой твердости в вере и сердечной преданности

великому тха.

Музыка не смолкала с утра и до полудня. Песнопения, обращенные к раз-

ным богам, звучали с небольшими перерывами одно за другим.

Часть мужчин и женщин потянулась и лес, развешивая на деревьях подарки

Мазитхс, — тут были старые, покривившиеся от времени стрелы, ржавые нако-

нечники от копий, треснутый стальной шишак, изношенная одежда, разная до-

машняя утварь — ничего не жалко для любимого бога.

Кто-то затянул, а остальные подхватили старинную песню:

Уо-о-о, Мазитха, бог лесов —

Это твое звание!

Лишь твое, тха, звание!

Страшен вид твоих усов

Краснопламенных,

Жгучих, пламенных.

Кроны вековых дубов

Ты к земле склоняешь,

Как траву, склоняешь.

Грозной поступью шагов

Горы содрогаешь,

Скалы сотрясаешь.

Ложа твоего покров —

Шкуры склонов столетних.

Твои стрелы — из стволов

Старых деревьев крепких,

Кизиловых, крепких.

В честь тебя дымится кровь,

Напиток богоугодный,

Тха, тебе угодный!

Мы заклали семь козлов

С шерстью снегоподобной,

С белой, снегу подобной.

Дорогих твоих даров

Бесплодные жены просят,

Чрева наполнить просят.

Сребротелый, бог из богов,

Ты знаешь, под сердцем что носят,

Витязей будущих носят.

Когда поклонники Мазитхи вышли из лесу к голой вершине Махогерсыха,

они увидели человека верхом на коне, который что-то сердито кричал и, кажется,

вовсе не собирался молиться, танцевать сандрак или приносить жертвы. Да и по-

том — где это слыхано, чтобы к самому Псатхе подъезжать верхом?!

Толпа людей, внимавших нежданному всаднику, была слегка растеряна.

— И не стыдно вам, адыги, поклоняться деревянным чуркам! — кричал,

приподнимаясь на стременах, сердитый пришелец. — Ведь сколько раз объясняли

вам, что нет бога, кроме аллаха, а Магомет — это его пророк, которого тоже надо

чтить! Аллах, только аллах — истинный и единственный бог! Вы что, хотите ос-

таться дикими язычниками? Почему не желаете идти за великими народами — за

Турцией, например, и другими странами, которые указывают правильный путь?

Не раз пожалеют неверные о том, что они не захотели стать мусульманами, — так

сказано в священной книге Коране. Вам, идолопоклонникам, кумирослужителям,

гореть после смерти в аду, если вовремя не одумаетесь! — Пришелец перевел ды-

хание, вытер пену со своих тонких синеватых губ и с новой силой обрушился на

толпу:

— Забудьте своих смешных божков, они не годятся даже для детских сказок.

Вперед выступил бедно одетый старик с жиденькой седой бородой на

сморщенном лице.

— Подожди, сынок, — надтреснутым, но звучным голосом сказал он. — Ты

очень спешишь, наверное, потому и не спешился, когда начал говорить с людьми.

— Я не спешился, чтобы меня все видели, — незваный гость слегка смутил-

ся.

— Хорошо, хорошо, — успокоил его старик. — Так мы тебя и в самом деле

лучше видим и слышим. Так вот что я хотел спросить у тебя, сидящего на коне:

человек имеет соль, да еще сыр, да еще мясо, а потом ему предлагают какой-то но-

вый, совсем не известный припас — пусть даже очень хороший, но разве должен

этот человек отказаться от всего, что имел до этого? Мы не против твоего аллаха и

готовы почитать нов...

— Остановись! Пи слова больше! — гневно перебил старика беспокойный

гость. — Сравнивать Истинного и Всемогущего с какими-то съестными припаса-

ми! С овечьим сыром! О, аллах, велико твое долготерпение! Только мои по-детски

простодушные соплеменники могли додуматься до такой ереси!

В толпе, в которой при первых словах неожиданного проповедника начал

было подниматься негодующий ропот, теперь послышались смешки (ха, овечий

сыр!). Люди заметили и то, с каким искренним огорчением встретил пришелец

наивные слова старика, и хоть небезобидны были речи мусульманина, но что-то в

них было и чуточку забавного.

— Вы должны меня слушать, — продолжал мусульманин. — Раньше я был

простым тлхукотлем. Аллах помог мне перейти в сословие уорк-шао-тлыхус. Но я

еще стану муллой и буду тогда вне всяких званий. Даже князья не погнушаются

сидеть со мной за одним столом! Я и теперь уже — еджаг, почти мулла: духовники

из Крыма разъяснили мне смысл священного учения. Адильджери мое имя. Я со-

стою в свите самого Кургоко Хатажукова и знакомлю его уорков и простых дру-

жинников с премудростями ислама.

Всадник был неплохо одет — черная черкеска с газырями, войлочная высо-

кая шапка с меховой опушкой понизу, на ногах — сафьяновые тляхстены, правда,

сильно поношенные. Кинжал и сабля — добротные, но скромной отделки. Лицо