Путь к женщине (сборник)

  -- Да. Помните, я вам заранее говорила, что у меня из этого ничего не выйдет? Ну а теперь во мне произошел оконча­тельный перелом. У меня созрел совсем другой план.

  -- Не секрет, какой?

  -- Конечно нет. Дело вот в чем. Я решила немедленно поступить на курсы машинописи. Уже ходила справляться. Уже взяла для заполнения анкету, хочу с Андреем посоветоваться, как лучше написать, скрыть, что я окончила гимназию или нет. Курсы в ведении Моспрофобра. Учение там поставлено заме­чательно, по американской системе. Через три месяца -- всего через три месяца, вы подумайте, Гаша! -- я получаю диплом на звание машинистки-переписчицы. А там поступаю на службу в какое-нибудь учреждение, становлюсь на самостоятельные ноги и заживу по-иному...

  -- Это вы очень хорошо придумали, Ксения Дмитриевна, очень хорошо! -- одобрила Гаша. -- Этак лучше, чем дать командовать над собой какому попало мужчине. Правда, учи­тесь-ка на машинке писать да поступайте на хорошую долж­ность. Тогда и мужчины хвосты подожмут, языки подвяжут. То они вас приходят смотреть, понравитесь или нет, а то вы их будете выбирать, если станете на себя зарабатывать. Тогда будете их прямо по шеям гнать. А если выйдете замуж, то и в супружестве у вое будет совсем другая жизнь. Гляньте на на­ших шоферш, наверное уже видали: как какая шоферша сама зарабатывает, так и муж хорош с ней, дрожит, боится, чтобы не плюнула ему в рожу и не ушла от него. А как какая не в состоянии сама копейку заработать, так и муж издевается над ней, каждую минуту вроде мстит ей, что она живет на его счет. Разве это жизнь? И-эх, Ксения Дмитриевна! И мучаются же есть среди нас которые!

  -- На тех курсах, -- как околдованная, твердила Ксения Дмитриевна все о своем, -- на тех курсах срок обучения трех­месячный, плата смотря с кого. С членов профсоюза по шесть рублей в месяц, с нечленов пятнадцать. Меня, как воспитатель­ницу, работающую в вашей "детской комнате", зачислили в союз нарпита, так что я буду платить по шесть рублей.

  -- Это совсем недорого, -- сказала Гаша.

   -- Недорого, но у меня и этих денег нет, -- вздохнула Ксения Дмитриевна.

   И они замолчали.

   Гаша работала, Ксения Дмитриевна думала, высчитывала, умножала: трижды шесть равняется восемнадцати. Затратить все­го восемнадцать рублей и стать совершенно другим человеком!

  -- Гаша,-- смущенно нарушила наконец паузу Ксения Дмитриевна, -- там у меня в чемодане завалялись кое-какие из моих прежних нарядов. Не купите ли вы их у меня? Я бы их совсем дешево вам отдала.

  -- У вас? -- изумилась Гаша и отрицательно помотала головой. -- Нет. У вас я не могу купить. Как же я у вас буду покупать? Да у меня совести на это не хватит.

  -- Все это пустяки, Гаша. При чем тут совесть? Напротив, вы спасете меня, если купите у меня мои тряпки.

  -- Лучше приберегите вещи для себя, -- посоветовала Гаша.-- Вещи всегда сгодятся. Вещи это не шутка. Продать вещи легко, а снова нажить?

   И она много еще говорила похвального о вещах.

   -- Мне деньги нужны, -- перебивала ее Ксения Дмитриевна. -- Я должна поступить на курсы.

  -- Это два-то червонца? Такую сумму можете у кого-нибудь призанять.

  -- Занимать я ни в каком случае не буду, раз не из чего отдавать. Говорите окончательно: возьмете мои вещи или нет? Если не возьмете, я их татарину продам. Сама их надевать я все равно не буду, они будят во мне неприятные воспоминания, я без страдания не могу на них смотреть.

   Гаша остановила машину, молчала, смотрела вниз, бо­ролась.

   -- Ну вот вы какая, -- сказала она наконец и подняла голову: -- Давайте посмотрим, какие там вещи.

   Ксения Дмитриевна вытащила из-под дивана свой боль­шой кожаный чемодан, весь испятнанный волнующими вок­зальными бумажными наклейками: "Харьков", "Москва", "Харь­ков", "Москва"...

   В пять минут они сторговались. Неприятные для Ксении Дмитриевны вещи перешли к Гаше.

   И Ксения Дмитриевна со следующего дня аккуратно на­чала посещать вечерами курсы машинописи.

   Три месяца занятий на курсах пролетели для нее как три дня.

   Преподавали там превосходно, работать научилась она хорошо. Ей посчастливилось: при выдаче диплома на звание машинистки ее там же записали кандидаткой на должность в одно советское учреждение.

   Возвращаясь в тот памятный для нее день домой, с дипломом в кармане, куда-то записанная кандидаткой, она пер­вый раз в жизни по-настоящему почувствовала под ногами твердую почву.

   И странное и сложное было для нее это ощущение.

   Она и сама сознавала, что звание машинистки, которое она завоевала, было не из очень высоких званий. Но ей в этом событии дороже всего был самый факт сдвига ее жизни с мертвой точки.

   За первым сдвигом, без сомнения, последует целый ряд дальнейших...

   Вот с чего надо было ей начать свою жизнь, с изучения какой-нибудь профессии, а не с замужества с Геннадием Пав­ловичем!

  -- Спасибо вам, Гаша, спасибо за все, -- частенько говари­вала она Гаше при всех удобных случаях. -- Если бы не вы и не Андрей, если бы не ваше участие во мне, я не знаю, что со мной было бы.

  -- И вам спасибо, Ксения Дмитриевна, -- отвечала Гаша. -- Благодаря вам я от детей отдохнула и шитвом своим очень хорошо заработала.

  -- Многому я от вас научилась, Гаша, очень многому, -- дрожал признательностью голос одной женщины.

  -- Полноте над нами смеяться, Ксения Дмитриевна, -- звучал смущенностью и вместе гордой удовлетворенностью -- другой. -- Чему хорошему можно от нас научиться? Мы люди деревенские, недальновидные...

  -- А самое важное для меня -- это то, Гаша, что я у вас от любви к подлецу излечилась! -- прозвучал победно голос Ксении Дмитриевны. -- За работой да за хлопотами я совсем позабыла о нем! И я только теперь сознаю, как это было хорошо, что мы разве­лись с ним и что я уехала от него в Москву! Иначе наша ужас­ная любовная канитель тянулась бы до сегодня! Подумать страшно!

  -- Конечно, конечно, Ксения Дмитриевна, -- старалась поддержать в ней высокое настроение Гаша. -- С ним вы пропали бы.

   Ксения Дмитриевна положила на стол работу, заулыба­лась в пространство, зажмурила глаза, потянулась, затрепетала.

   -- Какое это блаженство: в один прекрасный день почувствовать себя свободной от всех цепей и от любовных в особенности!

   В передней раздался звонок, робкий-робкий.

  -- Уже знаю кто, -- заулыбалась Гаша, встала из-за ма­шины, прошла отворять парадную дверь и через минуту просу­нула лицо обратно в комнату: -- Криворучкин, шофер с первого этажа, "жених". Что сказать? Не пускать?

  -- Ну конечно, -- пожала плечами Ксения Дмитриевна. -- Я же объяснила вам, Гаша, что с этим теперь я не тороплюсь.

   Гаша исчезла и вскоре возвратилась в комнату, необык­новенно веселая, подвижная, балующая, как мальчишка.

   -- Отправила, -- с торжеством заявила она. -- Страсть люблю мужчинам натягивать носы. Спрашивает: "Почему так?" Говорю: "Раздумали выходить замуж". А он мне: "Ей же хуже". А сам сделался красный как рак да такой злой, что я поскорее захлопнула перед ним дверь. Думаю: как треснет по лбу чем-нибудь железным!

   Прошел час, другой, и в передней опять позвонили, по-прежнему осторожно-осторожно.

   Обе женщины весело переглянулись.

   -- И звонить стали, черти, потихоньку, как нищие. То-то! Хвосты подобрали. Уже прослышали, что вы сдали экзамент на машинистку, в нескольких конторах кандидаткой и скоро будете получать хорошее жалованье. У-у, собаки! Я на вашем месте прямо не знаю, что теперь сделала бы с ними!

   Она встала и пошла расправляться с визитером.

  -- Вам русским языком говорят, что не желают! -- донес­ся из передней ее раздраженный голос. -- Как так "удивитель­но?" Ничего удивительного тут нет. Столько время жили без мужа, проживут и еще. Спешки нету никакой.