Великий океан

Спросите свое сердце, сеньор Резанов,недавно сказал ему полуторжественно,полушутливо падре Уриа.не дела ли подсказали вам этот брак?

Что он мог ответить монаху? В сорок лет трудно изображать юношу.

Я не могу петь под ее окнами,заявил он, качая головой и улыбаясь,но я люблюее, дорогой падре...

Совсем как на далекой родине, жужжали между листьями пчелы. Где-то цвела липа.Запах меда смешивался с ароматом «доброй травы», густо выросшей на камнях ограды.Купался в пыли воробей, молнией над садом сновали стрижи.

Еде нашла вас...

Запыхавшаяся, в домашней юбке и белой сорочке, босая и очень тоненькая, Кончаостановилась возле Резанова. На волосах, сбоку тщательно расчесанного пробора, сиделжелтый мотылек.

Я искала вас в доме, Мануэлла сказала, что вы читали у себя в комнате. Вы огорченыновостями?

Она смотрела на него тревожно, сдвинув брови, приткав к груди бархатного зевающегощенка. Эту собачонку она хотела подарить Резанову.

Николай Петрович осторожно снял мотылька, отпустил его и, взяв голову девушкисвоими сильными большими руками, крепко поцеловал.

Нет, Конча.

Он не хотел огорчать ее и весь день был разговорчив и весел. Но вечером приказалХвостову готовить «Юнону» к отплытию. Выход был назначен через трое суток, в первыйдень новолуния.

Этот день пришел. Ярко светило солнце. Песчаный берег окаймлял ослепительную синевуокеана. Зелень холмов уходила к горам, величественно и строго белели вершины Сьерры-Невады. А в бухте стояла готовая к походу «Юнона». Парусина, защищавшая от зноя, быласнята, задраены люки, все лишнее убрано в трюмы. Опустел и берег. Население крепостисобралось у ворот президии, ожидая возвращения семейства Аргуэлло и офицеров «Юноны»,направившихся в миссию отстоять мессу перед отплытием.

Совершал богослужение падре Уриа. В просторной монастырской церкви, прохладной иполутемной, горели свечи, мерцало огромное серебряное распятие у алтаря. Чистые и высокиеголоса хора мальчиков звучали под сводами.

Русские офицеры из уважения к чужому обряду держались подтянуто и серьезно,комендант и семья его стояли на коленях. Лицо Кончи было бледно, но спокойно.

Всю мессу девушка не поднималась с колен. Она горячо молилась богу, чтобы он послалкораблю удачу и помог ей дождаться возвращения. Больше она не просила ничего, иныхпомыслов сейчас у нее не было.

А Резанов только казался спокойным. Все эти дни он готовился к походу, производилрасчеты с миссионерами, писал письма, был завален делами. О разлуке он старался недумать. Но сейчас, глядя на склоненную фигурку девушки, которую оставлял, быть может,на долгие годы, он почувствовал, что допустил ошибку, что надо было всеми силамидобиваться согласия Аргуэлло не откладывать свадьбу до возвращения. Тогда бы он смогувезти Кончу... Торжественная служба еще больше растравила рану. Он с трудом дождалсяокончания мессы.

В президии был устроен прощальный обед. Он продолжался недолго. Донья Игнасия ипадре Уриа одни старались поддержать разговор. Дон Жозе молчал, Луис отделывалсянезначительными фразами. Даже дети не шушукались и ели рассеянно, и только Гертрудавкусно обгладывала куриную кость, посматривая на сидевших своими зелеными глазамималенькой грешницы. Резанов и Конча сидели рядом и тоже мало разговаривали словаказались пустыми и бессодержательными.

В конце обеда Лансдорф предложил тост за новую скорую встречу. Тост расшевелилприсутствующих, стало более оживлено но и шумно. Затем начали прощаться. Давыдовнарисовал на бумажке двух птичек, разлетающихся в разные стороны. Такой рисунок виделмичман на японских островах. Птички держал в клювах нитку, завязанную посередине узлом.

Чем дальше улетают, тем крепче узел. Пусть будет та и с нашей дружбой, Луис...

Резанов и Конча вышли на галерею. Их деликатно оставь вдвоем. Некоторое время ониоба молчали, потом Резанов Кончу за плечи и крепко прижал к себе.

Ты будешь меня ждать?

Она медленно подняла голову. Две прозрачные слезы скатились по щекам, упали наширокую орденскую ленту.

Буду всегда!.. До свиданья, мой дорогой!

Она в первый раз назвала его так.

...Близился предвечерний час, ветер тронул воды залива, наполнил тяжелые серыепаруса. «Юнона» все дальше и дальше yxoдила от берега.

А Резанов до темноты не покидал мостика и не опускал подзорной трубы. Словночувствовал, что этой земли больше не увидит никогда.