Баязет

ть дым ему в лицо - это ерунда, а он может вам напакостить. Вы, наверное, уже заметили, что осел лягается всегда больнее лошади. Впрочем, ладно... Вы уходите завтра?

- Да.

- Не горячитесь. Турки совсем неплохие солдаты. И на вооружении у них принят "снайдер", как и в нашей армии. Генералы в Петербурге под аркой, надеясь на штык, переменили прицелы на шестьсот шагов. Турецкие же винтовки имеют прицел на две тысячи шагов. Вы учтите это, Андрей Елисеевич.

Карабанов подошел к воротам крепости:

- А ну - отвори!

Громадные, кованные из бронзы ворота, украшенные парадными львами, медленно растворились, выпуская его в город. Поручик немного прошелся по дороге, по самому краю глубокого рва, остановился и посмотрел на звезды... "О чем это мычал Клюгенау?

Может, барону, как поэту, дано видеть такое, чего он, Карабанов, никогда не увидит?"

Звезды как звезды...

А завтра он уходит. И вдруг ему захотелось крикнуть на весь мир о чем-то, захотелось кого-нибудь обнять, прижать к самому сердцу.

- Неужели умру и я? - сказал он и, расставив руки, рухнул в траву, прижался к земле всем телом.

К нему подскочил из темноты солдат:

- Ваше благородие, что с вами?

Карабанов поднял голову:

- Ничего... Это так. Просто захотелось полежать на земле.

Устал...

Поздно вечером, когда время уже близилось к полуночи, в киоске Хвощинского долго не гас свет. Полковник, сообща со Штоквицем и Некрасовым, обсуждал неразбериху диспозиций, продиктованных Пацевичем, и говорил:

- Надо бы ему выслать разъезды конницы до Деадинского монастыря и вообще завязать дружбу с монахами. Они многое знают. Генерал Тер-Гукасов ведет себя тоже странно: он оставил нас в Баязете и тем самым словно отрекся от нас...

В дверь осторожно постучали.

- Можно, - разрешил Хвощинский.

Из темноты дверной ниши бесшумно выступила тень ХаджиДжамал-бека; мягкие поршни-мачиши скрадывали его шаги.

- А-а, маршал ду (здравствуй), - сказал полковник.

- Маршал хиль (и ты будь здоров), - откликнулся лазутчик, стягивая папаху с лысого синеватого черепа.

- Не хабер вар? Мот аль (Что нового? Выкладывай), - и полковник кивком головы показал ему на стул.

- Пусть говорит по-русски, - заметил Штоквиц.

Хаджи-Джамал-бек, присев на краешек стула, рассказал порусски.

- Шейхи курдов, Джелал-Эддин и Ибнадулла, свели свои таборы вместе. Стоят у Арарата с детьми, женами и скотом. Фаикпаша боится тебя, сердар. Завтра пришлет сюда, в Баязет, стрелка из гор. Хороший стрелок: как отсюда до майдана, разбивает пулей куриное яйцо. Ты, сердар, любишь по утрам караул строить. Он тебя убьет завтра...

- Откуда он будет стрелять в меня? - спросил Хвощинский.

- Не знаю. Наверное, из какой-нибудь сакли. Чтобы ты, сердар, не мог заговорить его пулю, он хвалился в Ване отлить ее из меди...

- Берекетли хабер, фикир эдерим, - сказал полковник и с удовольствием рассмеялся, обратившись к офицерам: - Прекрасная весть, подумаем...

Получив приличный "пешкеш"