Баязет

В долинах шелестели под ветром пыльные заросли ежевики. Шакалы стаями носились между камней.

- Отряд, ры-ысью! - скомандовал поручик.

Ах, если б одно деревцо! Кажется, так и обнял бы его, послушал, что напророчит тебе зеленая листва. И голубая глина режет глаза... хрустят пески под копытом... Древние развалины, словно кладбища... Просоленные русла ручьев... А длинные тени казацких пик летят и летят в раскаленном воздухе.

- Андрей Елисеевич, - сказал Евдокимов, примеривая своего жеребца к ровному бегу Лорда, - может, свернем вон в ту лощину?

- Зачем?

- Но у вас карта австрийская, а у меня британского генштаба:

очень большие расхождения в рельефе и масштабе.

- Мы уже рядом с Персией, - подумав, ответил Карабанов, - недалеко от Макинского пашалыка. Как доносили лазутчики, где-то именно здесь турки и сводят курдинские таборы. Поедем!

И англичане и австрийцы врали: вместо тупика, показанного на картах, отряд въехал в чудесную прохладную долину, напоенную ароматом цветущих роз и магнолий. Громадные махаоны, трепеща крыльями, кружились над цветами. Жужжащая пчела, совсем породному, как в милой далекой России, с налету ударилась в лицо Карабанова, и он невольно рассмеялся, счастливый.

- Подтянись, казаки!

Уже чуялась близость человеческого жилья, отдохновенный покой, уже мерещилось хрустальное сверкание воды в запотевшей от холода фляге...

Всадники скакали долго. Час, два, три. И вдруг выплыли четкие квадраты полей, полуголые ребятишки с криками: "Христиан, христиан!" - выбежали навстречу; худые пахари с мотыгами в руках смотрели из-под руки на казаков: отряд въехал в деревню, и Карабанов невольно ужаснулся - деревня была персидской.

- Черт возьми! - растерялся он. - Может, скорее повернем?

Но Дениска уже кричал:

- Об бар? Воды нам, братцы... Об бар?

Казаки, не дожидаясь команды, спешились. В душной пыли вязли их радостные голоса.

- А ширин, об хейли хуб! - кланялся высокий старик в чалме. - Сладкая вода, хорошая...

- Хуб, отец, хуб арбаб, - гоготали казаки и своими брезентовыми ведрами сразу вычерпали половину колодца.

Вода оживила людей. Карабанов напился, протянул ведро юнкеру:

- Пейте, голубчик...

Закрыв глаза от наслаждения, Евдокимов пил долго, губы его смеялись. Потом вытер мокрый подбородок, сказал:

- Ах, вот хорошо!..

Андрей посмотрел на юношу: он был красив, румян, в меру носат, в меру глазаст, лоб имел высокий, волосы вились мелкими кудрями.

- У вас, юнкер, наверное, была красивая мать? - неожиданно сорвалось с языка Карабанова.

- Почему - была, поручик? - засмеялся Евдокимов. - Она у меня красива и сейчас. Вот, посмотрите...

Юнкер достал бумажник, перевязанный шелковой тесьмой, вынул фотографии. С одной из них на Карабанова глянули умные выразительные глаза, и эти глаза, казалось, спросили: "Разве вы сомневались?.."

- Да, красива, - согласился Андрей и, подхватив ведро, снова жадно напился. - А это кто, юнкер? - он не совсем вежливо ткнул пальцем