Баязет

пальцем в другую фотографию.

- Моя невеста.

- Из дворян?

- Нет, дочь священника. Сейчас она учится в Женевском университете. Когда вернется, мы поженимся. Так договорились...

Донесся глухой топот копыт, и, размахивая широкими рукавами, в конце деревни показался скачущий персидский сарбаз. Еще издали, заметив казаков, он вскинул пороткое копье, закричал чтото - не то гневно, не то приветственно, - и Карабанов злобно выругался:

- Ну, юнкер, кажется, влипли! Теперь князю Горчакову хватит работы: ведь наши карты не будешь показывать дипломатам в Париже и Вене.

- Ваше благородие, - подоспел Дениска, - надо бы у персюков лепешек купить.

- Я тебе сейчас такую лепешку дам... Понимаешь ли ты, дурак, что мы наделали?

Дениска хлопал глазами - не понимал: овцу из баранты увести можно, а купить лепешку почему-то нельзя. Вот и разбери господ офицеров!

13

Сарбаз оказался вежлив.

Ласково пошипел на казаков, которые стали щупать мостолыжки его коня, он прижал руки к сердцу и сладко улыбнулся. Потом сказал, что его шах средоточие вселенной, убежище мира и мудрости - желал бы видеть гостей в своем доме, и отказ огорчит шаха, и вода покажется ему горькой, и звезды потухнут на небе...

- Надо ехать, - неуверенно посоветовал Евдокимов, - может, так будет лучше.

Карабанов вскинул свое мускулистое тело в седло, захватил между пальцев мокрые от пота поводья.

- Едем, - решился он. - Чтоб не показалась шаху вода горькой...

Летняя резиденция макинского шаха оказалась неподалеку; она раскинулась в бледно-голубой, как старинная выцветшая акварель, глубокой лощине, по дну которой с сердитым хрюканьем пробегала река. Андрей велел казакам дать отдых лошадям, никуда не разбредаться, и вскоре перед двумя офицерами распахнулись ворота цветущего сада.

- А вы сможете, господин поручик, вести разговор с шахом?

- Думаю, что с ревнивой женщиной разговаривать труднее, - вяло улыбнулся Андрей: он устал.

- И надо обязательно снять обувь.

Карабанов даже присвистнул:

- Вот это хуже. Носков нет. А портянки... стыд и срам! Вонь...

- Как же нам быть? - спросил Евдокимов.

- А вот так, - Карабанов стянул с себя сапоги и опустил ноги в ручей. Пойдем босиком, - сказал он.

Где-то в глубине сада звенел колокольчик.

Серхенг-полковник с лицом калмыка пришел за ними. Офицеры встали и, взяв сапоги в руки, босиком пошли во дворец. В преддверии диван-ханэ их встретили молодые красивые тюфенкчи - телохранители шаха, набранные из юношей знатных в Персии фамилий.

В руках они держали боевые топорики-теберзины, кованные из темной бронзы. Здесь, на пороге аудиенц-зала, русские офицеры оставили оружие, обувь, нагайки и - уже в сопровождении слугферрашей - тронулись внутрь дворца.

Макинский шах оказался благообразным старцем с длинной подкрашенной бородой темно-малинового цвета, опускавшейся до пояса. Молодые глаза его смотрели на вошедших офицеров умно и весело. Одет он был в синий шелковый халат, опушенный мехом;