Баязет

улся на свое место.

Из рядов милиции, при опросе жалоб и притеснений, выступил вперед грузин, дядя Вано, с листком мятой бумаги, на который он кое-как, через пень в колоду, жаловался на обиды, претерпеваемые им и его сыновьями от подполковника Исмаил-хана Нахичеванского.

- Хорошо, - пообещал добровольцу Адам Платонович, - я рассмотрю твое прошение лично. Будешь прав - взыщу с полковника, если же не прав, - велю снять с тебя штаны и прикажу твоим сыновьям так отлупцевать тебя нагайкой, что ты у меня до конца войны кровью ходить будешь.

- Подавай, подавай! - злорадно посоветовал хан; милиционер исподлобья глянул на Пацевича и, тихо ругаясь по-грузински, забрал свою жалобу обратно...

А дальше началось уже новое представление: Адам Платонович Пацевич наехал на старого гренадера Василия Хренова, который с полной ответственностью за свои благие намерения выпятился на первый план бородой и крестами.

- А ты, дед, с какого кладбища? - накинулся на него полковник. - Почему босой? Откуда кресты?

Дед - всё бы ничего, но очень уж любил о себе поговорить; это-то его и погубило. Он начал обстоятельно: со службы при Ермолове ("Таких-то начальников, - добавил он, - теперича нету")

и доходил уже в своем рассказе до сапог, которые он еще не получил, а почему не получил - это он сейчас расскажет...

Тут-то его и остановили.

- А-ну, - крикнул Пацевич, - вон отсюда, бродяга!

Дед покачнулся, но из строя не вышел. Хвощинский, нагнувшись к полковнику, почти выпадая из седла, что-то стал горячо толковать.

Пацевич выслушал и махнул рукой:

- Нет, не убедите... А ну, старик, пошел вон отсюда!..

За свой долгий век перевидал дед всякого. И дурное видел, и хорошего довелось посмотреть. Начальство - ладно, куда ни шло, дед устава не любил смолоду, его секли за него. Но... вот - мать-Россия, пусть даже смутная, далекая, ласковая, как память о детстве, - это он знал твердо, сердцем, и винтовка лежала на его плече как влитая.

- Никак нет, - отрезал он. - Не могим выйти. Я есть солдат.

Кавалер. Мне без этого нельзя... Присяга!

Кончилось все это тем, что Пацевич приказал двум солдатам вывести Хренова из строя. И дед, загребая черными пятками бурую баязетскую пыль, поволочился куда-то между двух солдатских локтей.

Обойдя весь строй, Пацевич велел офицерам гарнизона подойти к нему и объявил в сердцах:

- За исключением казачьих сотен, все остальное плохо! Очень плохо. И все оттого, господа, что вы не озаботились заранее ознакомиться с зелененькой книжечкой генерала Безака.

Когда же смотр закончился, Карабанов сказал:

- А жаль, что не взорвалась та бомба!

- Какая?

- Да та самая, которую Ватнин сунул в телегу мерзавцу из ставки. Ведь наверняка генералы в Тифлисе больше поверили ему, нежели Хвощинскому. А нам вот и прислали... книжечку!

11

Завтра надо уходить...

Целый день провел в кузнице, где ковали лошадей, велел точить шашки, закупить овса, проверить как следует упряжь, разобрать патроны по