Великий океан

Кого-то мы увидим наперво,

Пойдем воевать и застрелим хорошую девку,

Наши стрелы острые, кладите свои на землю,

Чужие стрелы не учинят нам вреда.

По-нашему с гишпанского песню изложил толмач креол Василий. По окончаниивыгрузки шхуны почнем рубить палисад и строения. Лесу тут и камня хватит.Зверопромышленники довольны теплыми местами, только скучают и с непривычки охают.В окиане во время шторма пропал Федька Коняшин, а боле никого не убыло, хотя мучилисьмногие и от страх ругали компанию. А так ничего, не жалуются...»

Еще одна удача, еще одно начинание. Ради этого стоило жить...

Он вышел к морю и долго стоял на берегу, старый, взволнованный. Резкий ветертрепал полу его кафтана, холодил pyки. Уже померкла кайма заката, пропали за островкамипаруса шхуны, перестал кричать ворон. В наседавшей мгле дрожали бaгpoвые огни факелови плошек, полыхали костры. Скоро начнется праздник, его праздникправителя российскихколоний... Все завершалось. Пущенное колесо пробегало свой последний круг.

Удача и напасти, мечты и стремления все приближалось к концу. Слава Российскойимперии становилась и его славой, но он ее не искал. Все отдал родине. И если бы пришлосьначинать сначала, он не выбрал бы иного пути.

Ветер сделался резче, гудели в темноте буруны. Невиданные волны бились о скалистыеберега. Правитель выпрямился, стряхнул брызги и медленно направился к дому. Светилисьвсе окна, еще ярче полыхала иллюминация, долетели звуки литавр.

Баранов не торопился. Шел, не замечая камней, привычно пeреступая их, словно виделв сгустившейся тьме.

У впадения реки Сакраменто в Великий океан испанец Морелль заложил крепость-президию Сан-Франциско. Это произошло в 1778 году. Плохой моряк, он все же сумелоценить великолепную бухту, на берегу которой еще раньше поселились монахи обучатьвере христовой диких индейцев, а вернее захватить места.

Великая морская держава спешила. Страх перед появлением русских с севера не давалпокоя, алчность требовала новых земель. Торопливые мореходы, понуждаемые приказомкороля, пробегали на своих кораблях до Аляски, наносили на карты проливы и берега,давно уже открытые русскими мореходцами. Потомки завоевателей Мексики пытались овладетьземлей от Берингова моря до мыса Горн.

Но прежние времена миновали. Мало было пройти вдоль берега и стрелять из пушек.Надо было установить эти пушки на берегу. Президия Сан-Франциско явилась последнимместом, куда смогла дотянуться рука короля. Дальше, почти до Аляски, лежали земли, непринадлежавшие никому.

Почти тридцать лет стояла президия глиняный поселок у берега моря. На высокомутесе ржавели пушки. А дальше, среди обширной равнины, окруженная садом, белела стараямиссия францисканского ордена.

Многие годы, изо дня в день, звонил позеленевший колокол монахи служили обедни,крестили пойманных солдатами индейцев, превращали их в рабов, сеяли пшеницу, разводилискот. Но огромные монастырские стада дичали и пропадали в горах, хлеб гнил на корню изаносился песком, а монахи и солдаты президии ходили в одеждах из домотканого сукна,питались чечевичной похлебкой. Строжайший закон запрещал торговлю с иностранцамисвоих покупателей не было. Протянутая далеко рука короля не разжала пальцы.

И все же ничто не менялось. Умирали и рождались люди, старились солдаты и комендант,раз в год поступали губернаторский приказы из Монтерея, дряхлели монахи. И толькопышнее и гуще сплелись розовые кусты на треснувшей стене президии да колючая трававыросла в крепостных амбразурах. За десять лет один корабль не появился в бухте.

Туман уходил. Густая белесая пелена еще укрывала море и береговые скалы, но онаоседала все ниже и ниже, и скоро спасительное солнце озарило верхушки мачт и кормовыенадстройка «Юноны». Корабль освобождался из мглистого плена.

Резанов быстро поднял подзорную трубу. Измученный, исхудалый, в темном плаще ишляпе, увлажненной росинками тумана, он долго и беспокойно вглядывался в открывшийсяперед ним залив св. Франциска. «Юнона» бросила якорь ночью, в тумане, н кто еще невидел берегов Калифорнии.

Солнце поднялось выше, остатки тумана рассеялись. На ярком синем небе отчетливопроступили снежные вершины Сьерры-Невады, зеленеющие долины, подножия, поросшиелесом, золотой песчаный берег залива... дикие скалы, крепость и неширокий вход в бухту.Легкий ветер доносил с берега благоухание цветущих трав.

Становилось жарко. Высыхая, дымились мокрые доски палубы, ванты, убранные паруса.Изнуренные болезнями и голодом, переходом, матросы столпились у борта, жаднонаслаждаясь теплом. Выползло из трюма даже несколько скорбутных. После дождливой Ситхи,холода и мрака новый берег казался раем. Резанов опустил трубу, снял шляпу и, усталоулыбнувшись, сказал, обращаясь ко всем:

Ну, вот и новая земля!

Но любоваться берегом было некогда. Недавний посланник к японскому императору,главный ревизор Российско-американской компании снова стал сумрачным и беспокойным.Ветерок окреп, надо воспользоваться им и пройти мимо крепости в гавань. И пройти какможно скорее, пока на берегу не спохватились. Подозрительное испанское правительство непускало чужеземные суда в свои заокеанские воды. А «Юнона» не могла идти дальше. Половинакоманды лежала больная скорбутом, припасов не было, еще день-два и некому будетвести корабль.

Поставьте паруса,сказал Резанов командиру судна.Пройдем в бухту даже ежеликрепостные пушки будут палить по кораблю.

Поставить паруса! вместо ответа распорядился лейтенант. В его светлых глазах блеснулазадорная искра.На якорь! Живо!

Наполнив паруса, «Юнона» смело повернула в проход. Но в бухте ее уже заметили.Всадники, солдаты и жители суетились на берегу, донеслись звуки трубы. Происшествиебыло необычайным, и вся президия всполошилась.

Потом, когда корабль подошел ближе, один из всадников в развевающемся плащеспустился к самой воде, блеснула на солнце медь рупора.

Кто такие?закричал он по-испански.Что за корабль?