Баязет

пошел. Скоро ням-ням будет нечем... Цинга, милейший, скорбут-с!

- Да послушайте же вы! - закричал Некрасов. - Ватнин видел даже палатки. Он говорил, что это недалеко. Верст за десять отсюда.

Они уже спустились с гор перевала.

- Поднимусь на минарет, - решил Штоквиц.

На лестнице он часто присаживался. Ступени были загажены часовыми, которые не давали себе труда спуститься во двор.

Штоквицу было не до брезгливости - капитан задыхался после каждой ступеньки, винтовая лестница ходила под ним ходуном.

- Что тут? - спросил он часовых, оглядывая Баязет с высоты башни.

- А ничего, ваше благородие.

- Говорят, что Тер-Гукасов разбил лагерь где-то тут невдалеке.

Вы не видели?

- Нет, ваше благородие. Это баранты гонят.

- Тьфу, черт! - выругался Штоквиц, проклиная Некрасова, который заставил его подняться на эту вышку. - Всегда эти умники завихряются в воображении!

Спустившись вниз, комендант велел Потресову дать сигнальный выстрел с пыжом. Старый майор сам вложил в пушку холостой заряд, пригнал к нему пыж, скомандовал:

- Запал!

Пушка рявкнула, и людям пришлось разочароваться: ответного сигнала не последовало.

Штоквица скрючило снова:

- Слушайте, майор, где у вас... это?

- Что, господин капитан?

- Ну, разве трудно понять? Где у вас можно...

- А-а, - догадался Потресов, - зайдите за стенку.

Некрасова комендант потом разругал.

- Бредите? - сказал он недовольно. - Людей взбаламутили!

Однако в настроении гарнизона что-то вдруг резко изменилось.

Еще недавно безжизненно лежавшие по углам, солдаты сейчас задвигались, послышались споры, стрельба по туркам усилилась.

- Даже и так, - ответил штабс-капитан Штоквицу, - но уже лучше стало. Веселее...

Теперь оювсюду слышались возгласы - то один, то другой солдат замечал вдалеке от крепости признаки близкого войска. Многие уверяли, что видят даже движение многочисленной кавалерии.

- Ладно, - согласился Штоквиц и велел вызвать музыкантов наверх.

Бедные музыканты! На кого они стали похожи за эти дни!

Голодные, измученные, шатаясь от слабости, они собрались под аркою аппарели, жалобно позвякивая инструментами.

- Играй! - велел им Штоквиц.

И тут случилось непредвиденное: музыканты не могли выдавить из груди дыхание, чтобы извлечь из инструментов хоть одну ноту.

Бедные, они старательно дули в трубы, старательно щелкали пальцами по клапанам, но из инструментов выходило только сиплое шипение.

Штоквиц был настолько поражен этим, что даже не осмелился ругаться.

- Кто сможет? - сказал он, забирая горн в руки. - Пять рублей кладу, кто выдует "зорю"?

- Десять, - сказал Карабанов.

- Двадцать, - набавил Некрасов.

- Рупь, - закончил отец Герасим, - неча баловать человека.

Все равно пропьет!..

Вызвался один - солдат Потемкин:

- Умел я когда-то...

Но, сколько ни бился, напрягаясь, у солдата ничего не получилось, и туг сверху раздался радостный крик часового:

- Братцы, зашевелились!