Великий океан

В начале марта у входа в проливы показалась сельдь. Первые косяки прошли мимо, ихникто не приметил, зато утром от великого множества рыб вся бухта казалась молочной.Крики птиц, носившихся над косяками, заглушали прибой, не слышен был человеческийголос. Пустынное море ожило, на горизонте появилось несколько водяных фонтанов стадо китов шло за рыбой.

Утро было теплое, тихое. Неподвижно стояли высокие облака, над островками клубилсятуман. Влажные от ночной сырости, дремали лесистые склоны. Снег давно стаял, в эту зимуего было немного.

Появление рыбы первый заметил Наплавков. Уже много дней он вставал до рассвета,раньше Баранова, и уходил по берегу залива, в глубь леса, где находился серный источник.Горячий ключ бил из-под скалы, вода постепенно остывала в огороженном камнямиуглублении.

Наплавков шел чуть прихрамывая, длинные руки почти достигали колен. В этих рукахбыла страшная сила. Промышленные видели, как метал он гарпун, и немного побаивалисьаккуратного, невысокого, с подстриженной, рано седеющей бородой гарпунщика. Разувшись,Наплавков опускал в самодельный бассейн жилистые темные ноги, глядел, как поднимаютсяна воде прозрачные пузыри. Схваченный на промыслах ревматизм каждую весну не давалпокоя.

От горячей ванны боль утихала, гарпунщик вытирал вспотевший лоб, распрямлялплечи, затем вынимал из бокового кармана небольшую книжку, обернутую в мягкую лосинуюкожу, раскрывал и долго внимательно читал. Изредка усмехался, поднимал голову, смотрелповерх скалы, над которой плыл тонкий пар, потом снова возвращался к книжке.

В это утро Наплавков не дошел до источника. Лесная тропа выходила на морской берег,и за мысом, отделявшим крепость от южного пролива, гарпунщик увидел мутную белуюполосу, первых птиц, давно уже не появлявшихся возле селения. Он вскрикнул и побежалназад к форту. Он забыл о больных ногах, о целебном ключе, обо всем. Шла рыба, нельзябыло терять ни одной минуты.

У ворот он встретил Баранова. Правитель только что выслушал рапорт, стоялнахмуренный и молчаливый. Ночью слегли еще двое из тридцати оставшихся на ногах...

Сельдь, господин правитель...выговорил Наплавков, задыхаясь от усталости иволнения...

Трещотки и сигнальный звон оказались лишними. Все население крепости уже бежалок берегу.

Короткими неводами, сетками, просто корзинами, сплетенными из светлой индейскойтравы, черпали сельдь в лодки. Тысячи серебристых тел трепетали в байдарах, нагруженныхпочти до самых бортов. Рыбы было так много, что упавшее ведро оставалось лежать наповерхности. Люди работали молча, не разгибая спин, забыв про усталость и истощение.Кричали птицы, стучали черпаки и весла, возбужденно лаяли псы.

Дым костров, разложенных на берегу женщинами, запахи варева, жареной рыбыпротянулись над бухтой, будоражили изголодавшихся людей. Однако никто не бросал работы,промышленные и алеуты без конца наполняли байдары, сваливали рыбу прямо на гальку.Груды улова росли. Дети палками отпугивали птиц.

Лишь к полудню Баранов разрешил передышку. Сам он не присаживался ни на однуминуту. Вместе с десятком алеутов долбил выше у скал холодильные ямы, таскал жерди длянехитрой коптильни. Мерзлый грунт поддавался с трудом, островитяне не умели держатькирку. Правитель скинул кафтан и картуз, лысый, маленький, бил кайлом упорную глину,выворачивал камни.

Появление сельди как раз в тот момент, когда не оставалось никакой надежды, былословно знамением свыше. Рыба не каждый год заходила в проливы, а искать ее в море нехватало сил. Баранов будто помолодел, глаза его не казались угрюмыми, он снова двигалсябыстро и стремительно. Даже шутил, и повеселевшие звероловы раза два приметили на еголице улыбку.

После казни индейцев прошло много дней, а только сегодня о ней забыли. Расправа,учиненная правителем, оставила след даже у самых зачерствелых. Алеутский князек пыталсясбежать, но его байдарку задержали караульные. Нанкоку пришлось расстаться со своеймедалью. Несколько человек притворились больными. Баранов молчал...

Сегодня все изменилось.

Только полчаса отдыхали люди возле костров, а потом Баранов опять поднял их наработу. Опьяневшие от сытости, рыбаки с трудом продолжали нагружать лодки, свозитьрыбу на берег. Не работал лишь один Гедеон. После пожара монах еще не совсем окреп. Онсидел на камне, вытянув вперед обмотанную бараньей шкурой пострадавшую правую ногу,перебирал пальцами цепочку креста, внимательно следил за копошившимися людьми,словно впервые их видел. Взгляд его был сосредоточен, неспокоен. На месте сгоревших усовпробивалась жесткая седая щетина. Серафима принесла ему несколько жареных рыб, Гедеонсъел одну, про остальных забыл.

Когда первое возбуждение прошло, Баранов осмотрел лабаз. Предстояла новая заботасохранить улов. Бочек из-под рыбы, капусты и солонины было много, но соли оставалсявсего один мешок. Только для варки пищи. Правитель вернулся на берег, приказал углубитьямы, на трех самых больших байдарах направил Лещинского в Северный пролив за льдом.Там между островками можно еще встретить остатки плавучих ледяных полей.

Без леду не повертайся,сказал он озабоченно.Одначе людей и себя береги.Караульные сказываликолоши тоже за рыбой вышли. Возьми пищали... А то помощникомпридется Гедеона брать,добавил он, усмехаясь.

Лещинский обрадовался. Поручение пустяковое, но важно было, что правитель наконецобратился к нему и даже назвал помощником. В первый раз. Но он не показал своей радости.Степенно, с достоинством кивнул головой, вытер о кафтан жирные пальцы, сдул с грудиприставшие кусочки от съеденной рыбы, вытер губы.

Лука! крикнул он вместо ответа и заторопился на берег.

Правитель вернулся к ямам, снова взялся за кирку. Нужно было сохранить всю рыбу,неизвестно, что предстояло впереди. Часть ям рыли помельчеалеуты любили селедку сгнильцой, а остальные Баранов распорядился копать глубиной в два человеческих роста. Сольдом, в мерзлом грунте улов сохранится до лета.

Потом направился к береговым скалам, где в углублении под навесом Наплавков кончалсооружать коптильню. Гарпунщик еще месяц назад предлагал Баранову построить ее, ноправитель хмуро ответил: