Великий океан

Он поправил темные очки, скрывавшие выбитый глаз, и, опираясь на палку, выпятивдлинные желтые зубы, долго разглядывал отощавшего Кускова, ободранную команду. Потомприказал доставить на «Ермак» вино, овощи, кур. Налюбовавшись жадностью голодныхлюдей, уехал.

...Несколько минут Кусков неподвижно стоял у борта. Помощник правителя сталсосредоточенным, замкнутым, потухли глаза. Он выполнил только половину порученного...Океан широквидно, 0Кейль ушел на север.

Потом он спустился в трюм, внимательно осмотрел связки котиковых шкур, тщательноуложенные и оберегаемые всю дорогу. Меха от переезда не пострадали, половина командывсегда стояла у помпы, откачивала воду. Подмокло всего лишь десятка полтора тюков.

Вернувшись в каюту. Кусков позвал приказчикамаленького сухонького старичка идо темноты проверял с ним памятку заказанных Барановым товаров. Крупные буквы натолстой неровной бумаге, росчерк подписи вызывали воспоминания о далекой крепости...Последние недели, заботы о кораблях, бури заслонили Ситху, но сейчас Кусков особенноярко почувствовал остроту разлуки. Может быть, корсар вернулся и напал на изнуренный,обессиленный гарнизон...

Помощник правителя вышел на палубу, в наступившей темноте, большой, неуклюжий,сидел у румпеля. Ночной ветер отогнал духоту, река оживилась. Плавучий город расцветилсяогнями, сотни сампанов и лодок сновали по рейду, веселые крики и смех сменили деловойгомон дня. Каждый лодочник имел свой фонарь, пестрый и яркий, из цветной промасленнойбумаги. Светляками зелеными, красными, фиолетовыми кружились они по рейду,струйками бежали отражения на невидной воде. С берега доносились звуки флейт и литавр,у подножий храмов полыхали костры. Над шумной разноголосой рекой чужим миром далековверху мерцали крупные звезды.

Тай-Фу приехал рано утром. Вежливый и благодушный, он поздравил Кускова с удачнымплаванием, удивился рыцарскому поступку Пау, который брал такой высокий выкуп синоземцев, что обобранным купцам часто нечем было и торговать. Пригласил ИванаАлександровича к себе в дом. Но о товаре, о колониях ничего не спрашивал, словно рассталсяс гостем только вчера.

Они беседовали на палубе «Ермака». Кругом толпились матросы, с любопытствомразглядывали важного китайца, сидевшего на принесенном с собой травяном коврике. Надголовой Тай-Фу переводчик держал большой зеленый зонт.

Кусков терпеливо слушал приветствия, изредка поглядывая на открытый люк трюма,где лежал товар. Солнце уже поравнялось с верхушками мачт, становилось жарко. Шум нареке превратился в неумолчный гул. Они разговаривали часа два; вернее, говорил толькоодин Тай-Фу. Полу закрыв глаза, он монотонно восхвалял русских, Санкт-Петербург, гдебыл лет пятнадцать назад, Иркутск. Приводил цитаты из толстой рукописной книги, которуюпривез с собой. Гость явно не спешил смотреть меха.

Помощник правителя, все время сидевший в неудобной позе, ворочался, трогал серьгу,несколько раз украдкой отогнал жирную муху. Наконец не выдержал. Воспользовавшисьпаузой, он встал и, сдерживая желание зевнуть, тронул переводчика за плечо.

Зови рухлядишко глядеть,сказал он, откинув всякие церемонии. Разговору довечера.

Матросы вынесли из трюма первые тюки. Кусков разрезал веревки, кинул на палубунесколько шкурок. Мягкой светло-серой грудой лежали они у ног купца. Тай-Фу нагнулся,взял большую шкуру кота секача, долго невольно любовался густой серебристой шерстью,пушистой и нежной, почти невесомой. Он даже протер очки.

Увлекшись, Кусков продолжал разрезать веревки, гора мехов росла, но китаец ужеотошел в сторону. Лишь переводчик, забыв даже про зонт, без конца гладил шкурки, чмокал,приседал, не в силах оторваться от пушного чуда. Тай-Фу толкнул слугу палкой и, кланяясьв сторону Кускова, достававшего новую кипу, сказал несколько коротких фраз.

Помощник правителя так и остался стоять с ножом в руке, когда оторопевший китаецперевел ему значение слов хозяина. Тай-Фу отказывался покупать меха. К сожалению, совсемнедавно он приобрел много таких же шкурок, и ему не удалось еще сбыть ни одной связки.Правда, для Баранова он готов пойти на риск и купить меха, но для этого нужно, чтобыКусков снизил цену вдвое против прежней.

Несколько секунд Кусков смотрел в темное, сочувственное лицо гостя. В первый раз завсю жизнь он растерялся. От продажи товара зависела жизнь, может быть, всей колонии. Номеха были не его и не Баранова. Они принадлежали компании.

И Кусков отпустил китайца. Оставалась еще маленькая надежда на других покупателей.

Два дня не сходил он на берег. Посланный в город приказчик побывал у многих купцов,заходил в европейские конторы. Однако безрезультатно. Китайцы вежливо качали головамии объясняли, что по новым законам вся торговля с чужеземцами принадлежит двенадцатисамым богатым людям Кантона. Никто иной не мог совершить сделку, помимо ганистов,как назывались эти купцы. Но самое главное торговля мехами переживает упадок. Войныв Европе уменьшили спрос на пушистое золото, увеличили спрос на золотые слитки.

Кускову пришлось принять предложение своего поручителя. Семь тысяч лучших котовпошли по неслыханно дешевой цене в три пиастра за шкуру, и только сотня морских бобровбыла продана по пятнадцати. Почти даром. Даже в Кадьяке при расторжках с американскимишкиперами коты продавались по восемь пиастров.

Рис, муку, сушеные овощи, чай, пестрые ткани для алеутов, свинец лодочники возилина корабли, старичок приказчик занимался погрузкой. Помощник правителя торопилкоманду, хотел зайти еще в Макао, купить пороху у португальцев.

Тай-Фу по-прежнему звал Кускова к себе, но Иван Александрович остался на судне.

Добро у меня тут,ответил он.

Только за день до отплытия он кликнул лодку и направился в город произвести последниерасчеты с Тай-Фу. Приказчик уехал раньше. Купец жил недалеко от реки, за набережной,уже обжитой европейцами. Кривая, узкая улица, куда свернул Кусков, была застроенадомами с размалеванными стенами и выступавшими вперед крытыми галереями. В нижнихэтажах размещались лавки. Сутолока и незатихающий гул, крики продавцов и покупателей,пестрота выставленных товаров ошеломляли.