Великий океан

Салтук, дряхлый вождь Вороньего рода, принял охотника ласково.

Великий Эль,сказал старик, кладя иссохшую руку на плечо Кулика,существовалпрежде своего рождения. Он добр и любит своих детей. Он населил землю, выдумал луну, извезды, и солнце, все видимое. Он не старится и никогда не умрет... Мы дети ВеликогоВорона. Будь с нами,закончил он просто.

Вождь дал им хижину пустующую барабору. Из расколотых бревен, вбитых стоймя вземлю, были сделаны стены, накрытые корою и дерном. Две шкуры медведей служилидверью. На высоком столбе, рядом с жильем, тщательно вырезано изображение солнца. Нов хижину приходили только ночью.

Горы и лес, густые травы были домом Наташи Ни, как звал ее старый вождь.Русоголовая, в короткой рубашке, сшитой из. птичьих шкурок, в цветных мокасинах,забиралась она в заросли, сидела одна, перебирая камешки и травинки, изумленно следилаза грибом, таинственно приподнимавшим прошлогодний лист. Радовалась и сидела нешелохнувшись, когда близко копошилась колибри двухдюймовая птичка с пламеннымзобом, клювом тонким и длинным, как игла.

Мужчины вели войны с соседними племенами, охотились. Кулик помогал добыватьпищу ружьем. Но в сражениях участвовал редко. Только тогда, когда враги нападали население. Все дни находился в лесу, словно не мог оставаться на месте. Иногда присаживалсяк Наташе, задумчиво проводил шершавой ладонью по ее косицам, а потом уходил опять.Пережитая утрата не забывалась.

Часто девочка шла за ним следом. Старательно перелезая через упавшие стволы, обходякамни, она брела до конца увала, который уже хорошо знала. Потом садилась на мох,вздыхала. Отец был далеко, высокий, прямой, с ружьем на плече. Он не видел дочки, шелне оборачиваясь.

Один раз, неожиданно вернувшись с половины пути, он увидел ее, спящую возлетропы. Положив руку под голову, зажав в другой руке пучок дикой малины, она мирноспала на обомшелом граните. Две пчелы жужжали над ягодами, в гладком индейском пробореполз муравей.

Кулик осторожно согнал муравья, присел на обломок скалы и до полудня просиделвозле девочки, заботливо оберегая ее сон.

Доча, бормотал он изредка и скупо улыбался в редкие седеющие усы.

В погожие дни, когда женщины уходили за ягодами и возле барабор оставались однистарухи, она смотрела на состязания мальчиков будущих воинов племени. Мужчины истарики собирались в лесу, садились по краям поляны. Мальчики стреляли из луков, бросаликопья. Затем надевали деревянные панцири, уродливые, искусно вырезанные маски и ловкосражались медными кинжалами.

Старики курили, внимательно наблюдая за быстрыми, легкими движениямиподрастающих воинов, одобрительно молчали. Самому ловкому дарили лук и кинжал, иотец победителя устраивал пиршество. Участники состязаний хвастались ранами, горделивопереносили боль. В другие дни многие из них разрезали острыми раковинами руку до самогоплеча. Закаляли волю.

Зимой мальчики собирались на берегу бухты, кидались в море, стараясь продержатьсякак можно дольше в холодной воде. Наташа сидела на уступе скалы и, как только мальчикнырял, начинала откладывать камешки, один за другим. Сколько успеет положить камешков,пока пловец находится в воде. Она никогда не плутовала, добросовестно и старательновыкладывала галечную дорожку.

Подрастая, она по-прежнему оставалась одна. Сверстницы уже начинали жизнь маленькихженщин, игры для них кончились. Мальчики превращались в юношей. Она помогала старухамплести корзины, шить одежду и обувь, просто и деловито усаживалась возле костра совета.Темно-русые косы отсвечивали среди темных голов, сосредоточенное лицо было внимательно.Старики ее не прогоняли. Им нравилась серьезная, молчаливая девочка.

Один раз Халги, самый древний из всего совета, неожиданно дотронулся трубкой до ееплеча. Усмехаясь беззубым ртом, он шутливо спросил: можно ли начинать войну, если врагсобрал неизмеримо большое количество воинов?

Можно,подумав, ответила девочка и посмотрела на старика ясными, спокойнымиглазами.Когда нападает человек на медведя, медведь не знает его силы. Нападай первый.

Когда ей минуло четырнадцать лет, вождь племени, сын умершего Салтука, позвал ксебе Кулика.

Твердая Нога,сказал он важно.Ты много зим живешь у нас, ты стал нам братом.Твои волосы стали белы как снег. Скоро ноги утратят легкость, не сможешь добывать еду...Он нагнулся к огню, достал уголек для трубки. Молодое, горбоносое лицо его покраснело,хотя он старался говорить равнодушно.Пусть будешь жить в моей хижине, и пусть светло-косая станет женой...

Впервые за столько лет охотник смеялся. Чтобы не обидеть индейца, он ушел в лес и,усевшись на камне, щипал свои редкие усы, вытирал глаза, долго хлопал себя по крепкой,морщинистой шее. Так рассмешило сватовство. Наташа все еще казалась ему маленькойдевочкой, принесенной сюда на плечах. Однако, вернувшись домой, охотник тоже впервыес любопытством, по-новому глядел на дочку. Она уже спала. Отблеск огня освещал еехудощавое смуглое лицо, поднятые уголки губ, несколько мелких веснушек на нижнемизгибе переносицы, сильные, мальчишечьи ноги.

Кулик отвернулся и долго задумчиво сидел у камелька. А утром они покинули селение.

Вождь не напомнил о разговоре ни словом, великодушно отдал девушке лучший свойплащ, вытканный из птичьего пуха, охотнику подарил кинжал с двумя остриями.

Мой домвсегда твой дом. Твердая Нога... и твой,не глядя на девушку, сказал он напрощанье. Сказал спокойно и важно, но женщины зашептались. В словах юноши былазатаенная грусть.

И он весь день не возвращался в хижину. Он был совсем мальчик, вождь Вороньегоплемени.

Три дня дул ветер, нес к морю тучи. Шумели вершины деревьев, качались и гнулисьлесины, падали подгнившие стволы. Тревожно кричали вороны. Неприютно и холодно былов лесу, на берегу темного ревущего моря. Водяные стены валились на скалы; разбитыевдребезги, не успевали отступать. Волны затопляли бухту, покрыли береговой песок. Деньбыл похож на вечер, хмурый и пасмурный, потерялись очертания гор.

Наташа чинила одежду, шила летние ичиги. Затяжная буря предвещала весну. Девушкаприслушивалась к ветру, откладывала костяную иглу и пучок рассученных оленьих жилниток,улыбалась. На переносице сбегались морщинки, серые глаза казались синими.